Сергей Магомет - Человек-пистолет, или Ком
— Успею, сука, — заверил я, бросая трубку.
Меня затрясло от бешенства, когда я представил себе участие Жанки в этом просмотре, но, возможно, что Лора еще не успела ее забрать. Зажав плечом телефонную трубку, я одной рукой набирал номер, а другой искал двушку. С этого момента, словно в мерзком сне, начало твориться что-то подлое…
В Сокольниках сняли трубку, но тут выяснилось, что у меня нет двушки, чтобы опустить в автомат. Пока я выменивал монетку, прошло несколько минут — какие-то серые, хмурые фигуры, обдуваемые сквозняками и снежной пылью, дефилировали по подземному переходу, как призраки, — я наконец дозвонился, но мамам сообщила, что сестры только что уехали. Я взглянул на часы и поспешил в метро. Поезд уже отходил от перрона, и нужно было дожидаться следующего. Чтобы отвлечься, я достал тетрадь Кома. Когда подошел поезд, я вошел в вагон и сел на скамью, механически продолжая читать. Обрывки ископаемых революционных фраз невероятным образом переплетались с моими собственными мыслями, и я отчаянно продирался сквозь весь этот бред, стремясь что-то понять, уяснить, поймать ускользающее, но — безрезультатно… Одно я знал наверняка: другу семьи Валерию нужно разбить морду, оторвать голову, выбросить его из окна… Вместо того чтобы сойти на «Таганской» и сделать пересадку, я зачем-то оказался на «Площади Ногина». Я взглянул на часы. Полчаса быстро истекали. Я поднялся из метро на улицу, чтобы взять такси. Удалось остановить только шестое по счету. «Сколько?» — спросил водитель. «Не обижу», — сказал я, забираясь в машину, хотя денег у меня уже не было два дня. Без особой нужды я снова взглянул на часы. По дороге мне показалось, что мимо проскочили «Жигули» с Лорой за рулем и Жанкой и Валерием на заднем сиденье. Обрадовавшись, я сказал, чтобы водитель развернулся, и мы пустились вдогонку. Нам удалось быстро догнать «Жигули», но оказалось, что я обознался. Водитель начал недовольно ворчать. Когда мы подъехали к дому, я сразу увидел, что «Жигулей» Игоря Евгеньевича у подъезда нет и что свет в нашем окне не горит. «Подожди, друг, схожу за деньгами», — сказал я водителю, собираясь вылезти, но тот моментально вцепился мне в воротник. Подавив в себе желание врезать этому сквалыге, я снял с руки часы и оставил в залог. Я поднимался наверх с глупой надеждой: а вдруг? Вдруг они только что вышли из квартиры или я не знаю что?.. Я зажег свет и стоял в пустой квартире, еще продолжая что-то тупо соображать. Во дворе нетерпеливо сигналило такси. Я спустился этажом ниже и позвонил в первую попавшуюся дверь. Затявкала собачонка, и дверь отворила какая-то старуха Изергиль. Я попросил одолжить мне шесть рублей. «Господи-боже-ты-мой», — сказала Изергиль и проворно захлопнула перед моим носом дверь. Я пожал плечами и спустился во двор.
— Извини, друг, — сказал я водителю, — но денег сейчас достать не удалось…
— Каз-зел! — злобно прошипел тот и, отжав сцепление, рванул прочь с моими часами.
— Не спорю, — пробормотал я.
У подъезда кто-то подобрал и снова воткнул в сугроб уже совершенно осыпавшуюся, мертвую елку. Кто-то со своим пониманием прекрасною. Или просто дети… «Пусть себе торчит, — подумал я, — будем торчать каждый по-своему…»
Дома, лежа в постели, я допоздна смотрел по телевизору хоккей ЦСКА-«Динамо». Я был уверен, что Лора сегодня уже не вернется. Телефон я отключил. Время от времени я брал в руки «ленинскую» тетрадь Кома и перелистывал. Никакого главного вывода я сделать не мог. Фигурки хоккеистов сновали на телеэкране, словно беспокойные насекомые. Я уже начал подремывать, и появление Лоры стало для меня полной неожиданностью. «Какой счет?» — рассеянно спросила она, сразу входя в комнату и на ходу снимая шубу и бросая ее в кресло. Раскрывая шире отяжелевшие веки, я смотрел то на нее, то на телеэкран. Лора поспешно стаскивала сапоги. «Пока доехала, думала — умру!» Погасив свет и выключив телевизор, она прямо в платье забралась ко мне под одеяло. «Для простой советской женщины это сущий ад, но оторваться от этой МЕРЗОСТИ, честное слово, невозможно…» — «Как это не смешно», — сонно пробормотал я… — «Я тебе сегодня спать не дам!» — предупредила жена.
В воскресенье мы проснулись после полудня. Кажется, у обоих не было желания обсуждать вчерашнее. Лора приготовила кофе; мы неторопливо выпили его в постели и поехали обедать в Сокольники.
День был хороший, белый — в духе эдак зимнего Брейгеля. Лора изящно управляла машиной, и мне доставляло удовольствие наблюдать за ней. Лора попросила сигарету, но я сказал, что бросил курить.
— Новая жизнь? — Лора удивленно приподняла брови.
— Я и сам удивляюсь…
Мне захотелось тут же рассказать ей о своем неожиданном строгом наставнике Коме и наших с ним удивительных взаимоотношениях, но это, конечно, было невозможно…
Обед в Сокольниках прошел чинно и вполне по-семейному. Очевидно, мы с Лорой произвели сегодня впечатление весьма стабильной и благополучной пары. Игорь Евгеньевич снова начал проявлять заинтересованность в моем будущем; маман вела себя вполне кротко, если не считать того, что, «оговорившись», несколько раз назвала меня «Валерием» (понятно, на моем месте ей милее было бы видеть Валерия), но мне на ее «оговорки» было решительно наплевать, и я даже ради смеха стал откликаться на «Валерия» (в конце концов, какая разница — «Валерий», «Антон» или еще как-то?). Лору это, однако, раздражало, и она высказала пожелание, чтобы маман и я перестали кривляться.
Между прочим, деловая маман уже успела съездить вместе с Валерием (и по его предложению) к соседям по дачному участку для переговоров о продаже. Правда, пока что соседи что-то там заупрямились, но маман была убеждена, что Валерий сможет с ними до! свериться и довести это дело до конца.
— А может быть, люди вообще не хотят продавать? — предположил я. — Может быть, им самим нужно?
— Люди! Да эти люди сами не знают, что им нужно! — убежденно заявила маман.
— А тебе бы вот только спорить, — заметил мне Игорь Евгеньевич. — Пора бы, друг, уж сдержаннее выглядеть, солиднее, что ли… Я, кстати, уже интересовался у начальства насчет твоего перевода к нам. Так что, если хочешь рассчитывать и дальше на мою поддержку, тебе следует искоренить в себе, понимаешь ты, эти свои мальчишеские манеры. У нас серьезная организация, у нас…
— Безусловно, Игорь Евгеньевич, — охотно согласился я. — Я вам так благодарен!
— Ты споришь, а не знаешь, что за создание этот сосед!
— Да черт с ним, с соседом. Ей-богу, Игорь Евгеньевич.
Я внимательно присматривался к Жанке, пытаясь определить, какие в ней произошли перемены после вчерашнего просмотра. Ничего особенного я не заметил, сколько ни смотрел. Разве что болтала меньше обыкновенного.
После обеда Игорь Евгеньевич удалился к себе в кабинет «работать», Лора принялась жаловаться маман на преподавателя в институте, которому она никак не могла что-то там доедать и который «непонятно что от нее хотел», и маман принялась размышлять, кого бы задействовать на этот раз, а мы с Жанкой отправились в ее комнату, чтобы якобы продолжить наши «занятия».
Собственно говоря, я хотел сразу и напрямик поинтересоваться у Жанки, как ей понравилась вчерашняя порнография, однако не решился и вместо этого зачем-то спросил:
— Какие новости в школе, сестренка?
— Все нормально, братик, — невинно ответила она. — Но физике — три, по математике…
Я обнаружил, что необычайно зол на нее. «Девчонка! Троечница!..» Как будто она была передо мной в чем-то виновата!
Жанка сунула мне в руки учебник, и я механически листал его. Некоторое время мы молчали, потом Жанка многозначительно сообщила:
— А мне через месяц исполняется пятнадцать лет…
— А мне через полгода — двадцать шесть… — буркнул я и тут же, взяв Жанку за руку, раздраженно спросил:
— Слушай, ну зачем ты вчера с ними поехала туда, а?
Жанка пожала плечами и, осторожно покосившись на дверь, забрала у меня свою руку.
— Интересно было…
— Интересно?! — взорвался я.
— Тс-с! — Жанка поднесла палец к губам.
— Что за «тс-с»?! — возмутился я. — Может, тебе еще и понравилось? А?
— Что ты кричишь? — удивилась она. — Понравилось. По крайней мере было очень весело. Никогда не думала, что голые мужчины такие смешные. Все ужасно смеялись… Я, правда, не все поняла…
— Чего же ты не поняла? — вздохнул я.
— Ну, там было несколько таких моментов. Такие акробатические номера. Это надо видеть… Но ужасно смешно! Такие страстные, серьезные лица. Очень глупо, по-моему. Жаль, что тебя не было.
Жанка так спокойно творила обо всем этом, что я вдруг показался себе довольно старомодным чучелом, настоящим ханжой…
— А что, — спросила она с той же невинной улыбкой, — это очень неприлично?
