Энди Оукс - Глаз дракона
Она суёт мокрое полотенце Пиао в руки и идёт в ванную.
— Никуда я не еду. Нас, девчонок из библейского пояса, так легко не испугать. Мой прадедушка стрелял и свежевал бизонов по прериям.
Старший следователь подносит полотенце к лицу. Американские женщины. Китайские женщины. Все пахнут одинаково… духами, железом и нерождёнными детьми.
— Вы должны хорошо понимать ситуацию, если собираетесь оставаться в Китае. Я понимаю, что вы ведёте род от людей, не боящихся ничего, и что бы я ни сказал, это вашего решения остаться. В конце концов, что такое очередная смерть по сравнению со свежеванием бизона?
— Очередная смерть!
Завернувшись в сатиновое платье, она вылетает из ванной. Тонкие завязочки в её пальцах извиваются червями. Мимолётное видение… такие длинные ноги. Правильные изгибы, дуга лебединой шеи. Как же пусто внутри. Он понимает, что отдал бы всё, лишь бы руками провести по этой нежной коже.
— Очередная смерть?
Старший следователь огибает кровать, пусть она станет барьером между ними.
— Студент, примерно того же возраста, что и сегодняшний мальчик. Он учился на гинеколога… подавал большие надежды. Мы никого не смогли убедить осмотреть вашего сына и остальные трупы, вытащенные из реки. Я договорился с ним…
Пиао вытаскивает синюю, мятую пачку сигарет, душевный панда смотрит с картинок; наклоном картонки предлагает сигарету Барбаре. Она отказывается. Прикурив, он надолго задерживает дым в груди, медленно выдыхает.
— …нам нужна была информация, любая, всё, что можно. Студент хорошо сделал своё дело…
Ещё одна глубокая затяжка.
— …я встречался с ним после похорон. Мы увезли его домой к моему двоюродному брату и спрятали на чердаке. Вели себя очень осторожно.
— Так вот куда вы исчезали. Вы встречались с этим студентом, он отчитывался по вскрытию?
Старший следователь кивает.
— Жена вашего брата. Чэнь? Я искала вас. Спросила, где вы. Она дала мне рецепт курицы с баклажаном.
Пиао улыбается.
— Курица с баклажаном — её фирменное блюдо.
— И дипломатия.
— Это тоже, да… я думал, мы очень аккуратно всё провернули. Так тщательно. Но они тоже недостатком тщательности не страдают. Студента увозили из дома брата много позже моего отъезда. Было темно. Недалеко от Туньси мимо проехал седан Шанхай. Тот же Шанхай, который сбил сегодня паренька…
Старший следователь давит сигарету в пепельнице. Проблеск серебра теряется на фоне городского ландшафта.
— …они застрелили студента. Насмерть. Причём очень быстро.
— Мне кажется, вы уважаете их профессионализм?
— Нет, такие дела у меня не могут вызывать уважения. Уважать надо тех, кто ловит убийц…
Мурашки бегут по спине Пиао, рука тянется к воротнику, чтобы расстегнуть его. К той пуговице, которая оторвалась.
— …да, того, кто ловит таких вот убийц, обязательно надо уважать…
И добавляет, после мучительных раздумий.
— …студент, это был брат Яобаня. Младший брат.
В баре на первом этаже Цзин Цзян становится оживлённо. Трио почтенных музыкантов в дальнем углу играет «Mexicali Rose». Каждая нота — намёк на фальшь. В кабинке темно, но Пиао всё равно чувствует, что торчит у всех на виду; стаскивает китель, выворачивает наизнанку, прячет эполеты. Чувствует опустошение… плечи, спина, руки… приходится заставлять себя двигаться, сидеть, говорить. Ему бы сейчас поспать, но он знает, что во сне его будут преследовать чёрные седаны Шанхай, тонированные окна, снятые номера. И на фоне — залп громких ударов черепа о дорогу, раз за разом. Он отхлёбывает Дукан из стакана, ожог выворачивает чувства наизнанку.
— Ну что? Вы уедете из Китая?
Барбара сжимает свой стакан. В губы её течёт расплавленное золото шотландского виски.
— Нет, я никуда не уеду. А вы бы уехали?
Оба знают ответ, и старший следователь закрывает вопрос.
— Значит, мне придётся ещё тщательнее приглядывать за вами, Барбара Хейес. Из зоны видимости я вас больше не выпущу.
— Ничего против не имею, — говорит она.
Глаза её, игриво синие над ободом стакана. Пиао осушает свой. Дукан и усталость, друзья, которым нельзя спать вместе, алкоголь бьёт прямо в голову. Вокруг словно нарастает яркость. В свете, в музыке. Её пальцы, её шея, снежный шнурок по краю её жакета.
— Расскажите всё, что сообщил студент. Всё.
Стакан качается у неё в руках. Виски крутится медленным водоворотом.
— Он сказал, что Бобби жил здесь, в Цзин Цзян, в комнате 201. Что они подружились в Фудане. Потом Бобби исчез, а студентов предупредили не говорить больше о… как там он сказал? — Глаза закрываются, она подбирает слово. — «Американский парень». Вот как он сказал. Их предупредили не говорить о Бобби, об американском парне. «Его не было в Фудане… Он никогда не появлялся в Фудане». Он не знал, кто это был, но перепуган был до смерти.
— Но мы знаем, что они ездят на чёрном седане Шанхай. О чём ещё он говорил?
— Он был в ужасе, он плакал, когда я сказала, что Бобби убили. Он хотел встретиться, но на ваше присутствие не соглашался. Он боялся БОБ.
Старший следователь изучает пальцы. Бинт присох к пятнам крови. Пора сменить повязку.
— Конечно же, вы объяснили ему, что я весь хороший и мне можно доверять?
— Да. Но встречаться с вами он не хотел.
— Да, нас, БОБ, не любят, причём незаслуженно. Даже американский политик не может повысить нашу популярность.
Она улыбается.
— Больно?
Берёт в руку пальцы Пиао, большим пальцем аккуратно трёт пропитавшийся кровью бинт. Ему хочется сказать, что уже не больно.
— Ещё о чём-нибудь вы говорили со студентом?
Не выпускает его пальцы. Якорь с реальностью. Якорь с чужой болью.
— Он сказал, что я могу привести с собой девушку Бобби. Что он хочет выразить ей соболезнования.
— Девушка, студент называл имя, адрес, любые подробности?
— Вы хотите понять, та ли эта женщина с красными ногтями на ногах, которую вы выловили из реки вместе с Бобби.
— И профессором Хейвудом.
— Откуда вы знаете, что одним из трупов был профессор Хейвуд?
— Пань Яобань, он хорошо поработал для гинеколога. Исследование зубов. По ним всё стало ясно. Хейвуд был вторым европеоидом, найденным в Хуанпу.
Рука Барбары выпускает его пальцы, начинает играться со стаканом. Ему остаётся только боль в запястье.
— Девушка в реке. Это не может быть девушка Бобби, никак не может. Студент сказал, что девушка Бобби беременна. У неё должен быть от него ребёнок. Бобби должен был стать отцом…
Рука Пиао тянется к ней. Бинт к коже. Боль к боли.
— …многие женщины красят ногти на ногах в красный. Вы же понимаете. Старшему следователю положено знать такие вещи.
Она отворачивает лицо, слёзы уже подкатывают к глазам волной соли и тепла. Лампы бара расплываются. Она уже знает, что он скажет.
— Барбара, мне очень жаль. Девушка в реке была беременна, на пятом месяце. Девушка в реке была любовницей Бобби.
— Мир?
Пиао тыльной стороной ладони трёт глаза, прежде чем сфокусировать взгляд на часах. 3:05 утра.
— Барбара Хейес, вы в курсе, который сейчас час?
— Барбара и на ты.
— Не понял.
— Барбара. Ты зовёшь меня по фамилии и на вы. Ты заработал право звать меня просто Барбара.
Машины, фонари, мосты, тонированное стекло, тело, куклой летящее по воздуху. Пиао видит всё это. Остатки снов вонзились в память, вцепились изо всех сил.
— Ты звонишь мне в такую рань, чтобы обсудить, как нам друг к другу обращаться. У вас в Америке так принято?
— «Мир». Студент сказал мне это слово, когда его сбила машина. Трижды.
— Мир, значит. И всё?
— И всё. Звучит, конечно, нелепо, но я почему-то уверена, что это важно.
— Всё, что человек из последних сил говорит за минуту перед смертью — важно. А уж если повторяет три раза…
Пиао садится на край постели, отхлёбывает воды. На вкус — хлорка и пыль.
— …чтобы понять, что он сказал, надо прикинуть, что же такое важное он мог бы захотеть тебе сообщить…
Он заматывается в одеяло.
— …что бы ты спросила у него при встрече первым делом?
— Наверно, про Бобби. Когда он видел того в последний раз. Чем он занимался. Что говорил. Как выглядел.
Пауза.
— …нет, неправда. Я бы спросила его про девушку Бобби. Как её зовут. Как она выглядит. Где живёт.
— Парень лежит у тебя на руках. Ты говоришь ему, что всё будет в порядке. Но смерть уже рядом, и он это понимает…
Старший следователь вскакивает на ноги, бродит вокруг телефона. Одеяло наброшено на плечи.
— …мир. Какой там к шутам мир, когда тебя убивают, и тем более зачем повторять это слово трижды? А оно ведь прочно сидело у него в голове. Он хотел успеть перед смертью что-то сказать о девушке. Имя? Где она…
Одеяло летит на пол. Пиао уже натягивает штаны, не успев даже вымолвить своё озарение.
