Эдуард Скобелев - Завещание Сталина
На физиономии Курчаткина отобразилось глубокая досада и даже растерянность.
Прохоров торжествовал: «Выкуси! Привыкли повсюду брать без боя!»
— Кажется, к нашему визиту здесь основательно подготовились, — зло бросил Нерсесян.
Алексей Михайлович изобразил полную наивность:
— Только сегодня утром нас предупредили. Но заказан обед. Примем вас по-старосоветски.
— По-совковски, — машинально прокомментировал Курчаткин, но тут же спохватился и поправился: — Сейчас это уже не модно — застолья…
НИИ лишили финансирования, он подлежал расформированию. Наложили лапу и на планы создания малых предприятий.
— Конечно, конечно, мы людей не обидим, — тараторил настороженный Курчаткин. — Но это государственная собственность, и подготовлено уже решение посадить на эти площади российско-канадский конверсионный консорциум…
Вес попытки сохранить уникальные кадры неминуемо терпели провал: давили банки и официальные учреждения. «Победители» хотели полного разгрома и использования военнопленных для своих целей.
Этот тщательно спланированный разбой ещё нигде и никем не описан. Драмы, которые сопровождали его, требуют великого пера — таких перьев нет и сегодня.
В КГБ и армии провели чистки, сменили несколько раз начальствующий состав, внедряя продажное дерьмо, людей бездарных, но амбициозных, порочных и разложившихся. Они называют себя «рыночниками».
Быстро расчехвостили и большинство наиболее важных исследовательских центров: никто не был готов обороняться от «своих» предателей. Всё рушилось практически без сопротивления. И это поражало больше всего.
Лишь немногие точки стратегической оборонной перспективы погибали иначе. Эти кадры не шли на подкуп и не поддавались на шантаж. Их предстояло разбить и полностью уничтожить. И эта борьба проходила при полном неведении общественности. «Демократы» не раскрывали масштаба подрыва жизненно важных конструкций страны, левые ничего не знали об этом, а сами разработчики не поднимали шума именно из-за того, чтобы не спровоцировать коварного врага на спекуляции: вот, мол, «милитаристская партийная машина всё ещё жива, и, поскольку не хочет принять новые порядки, её следует выжигать калёным железом».
Новые власти были совсем не прочь разжечь в стране гражданскую войну, чтобы потопить в крови всех возможных оппонентов и мстителей. Таково же было желание фактических правителей Америки. Но все они трусили: при открытом конфликте, безусловно, нашлись бы военные, готовые применить ядерное оружие — хвалёная западная машина выявила бы тогда своё полное бессилие…
Прохорову уже в конце 1993 года стало известно, что накануне октябрьского расстрела российского парламента олигархи Запада рассматривали вопрос о высадке десанта НАТО на российские базы стратегических ракетных сил, — якобы в целях предотвращения захвата ядерных объектов «коммунистическими террористами». В этой затее предполагалось задействовать в целом до 70 тысяч морских пехотинцев только из США. Стоимость операции определялась в 12–15 млрд. долларов в течение первых шести месяцев.
Только в идиотской голове мог сложиться подобный план, чреватый многими неизвестными. Но шизофреники всегда подвержены фобиям.
Практически единственный, кто не поддержал этих планов, был американский президент Билл Клинтон, которому ЦРУ внятно разъяснило, чем может окончиться подобная авантюра. Клинтону пришлось дать торжественное обещание — «сломать хребет остаткам советского тоталитаризма» в течение последующих трёх лет.
Три года миновало — и что же? Россия, казалось бы, погребённая среди руин, оставалась живой. Более того, в ней усиливались тенденции совсем иного толка, — на союз с соседней Беларусью и её популярнейшим в народе лидером Александром Лукашенко, старавшимся обеспечить независимость и суверенность своей страны. Он предложил России договор о Союзе. Западная агентура, кучковавшаяся вокруг Президента России, не смогла воспрепятствовать моральному влиянию этого неожиданно возникшего политика. Оплёвывания и шельмование только усиливали его авторитет в России, — вот же «белорусская бестия»!
Россия не погибла, но и жизни в ней оставалось всё меньше и меньше, потому что её погубители, выступая в облике разных партий, но делая одно коварное дело, все ближе подталкивали её к краю пропасти, из которой уже, конечно, было не выбраться. Все они жаждали «необратимости разгрома»…
Алексей Михайлович теперь уж и не знает, что осталось от его предприятий. Может, ничего уже не осталось. Под его рукой было 35 главных разработчиков, владевших всеми тайнами проектов. Они опирались на небольшой технический коллектив в полторы тысячи человек, и хотя в цехах был свой режим секретности, всё же всей тайны они не знали и сказать что-либо определённое об «изделиях» не могли.
После того, как был освобождён от должности Прохоров, началась «конверсия», и все эти 35 человек один за другим уходили из жизни, сотрясаемые общей и личной, незримой трагедией. За ними велась охота, о масштабах которой можно было судить лишь по отголоскам событий.
Первой жертвой «новых гегемонов» стал Макаров, лазерщик высочайшего класса, знавший наперечёт все ведущие лаборатории мира и повторявший, что все его зарубежные коллеги ещё слепые котята. «Секретами надёжного боевого применения лазера пока владеем только мы, — гордо говорил он. — Западные умы очень консервативны и ограничены, им ещё долго не выбраться на нужную стезю».
Прошёл слух, что Макарову предложили прекрасную работу в Москве. Он поехал туда по вызову, но вскоре вернулся. Всполошённо позвонил Прохорову, назначил встречу, но на встречу не явился. Ночью наёмные убийцы подожгли его квартиру, где он жил с женой и пятилетним сыном. Видимо, мстили за отказ от сотрудничества.
Отрезанный от коридора стеной огня, Макаров попытался спуститься на балкон третьего этажа, чтобы потом заняться женой и истошно кричавшим ребёнком. Но в суматохе не рассчитал, сорвался вниз и расшибся насмерть. Жена прыгнула на стоявшее внизу дерево, завернув ребёнка в одеяло. Она осталась жива, лишившись ноги и глаза, ребёнок — погиб.
Через неделю пришло известие о скоропостижной кончине Петренко и Носова, выдающихся физиков. Как выяснилось, были где-то в гостях, вели переговоры о предстоящей работе, вернулись домой в состоянии довольно сильного опьянения, что было для обоих крайне нехарактерно. Скончались дома от паралича органов дыхания — той же ночью, примерно в одно и то же время.
Исчез Лобов. На улице, где было полно людей, пристрелили Лебедева…
В стране, ошеломлённой от истеричной демагогии и присягнувшей доллару и потому утратившей надежды и чувства товарищества, надеяться на успешное расследование преступлений уже не приходилось.
Получил неожиданное приглашение возглавить какой-то «конверсионный центр» во Флориде и сам Прохоров. В письме откровенно и нагло сообщалось, что ему готовы дать стипендию в 3,2 тыс. долларов в месяц и полный пансион, если он сообщит о перечне исследований, осуществленных лично им или под его руководством за последние 10 лет.
Он понял, что все они окружены, и оповестил людей о том, что нужно поскорее разбегаться, может быть, даже «меняя кожу». Когда-то обсуждались и эти проекты, и кое-кто из его сотрудников имел второй паспорт. Но кто же мог предвидеть, что и паспорта заменят, и введут новые денежные знаки, и почта ходить вовсе перестанет, — в 1991–1993 гг. повсюду в России, в том числе и в Москве, почту нередко выгружали на свалку, рассылая только ту корреспонденцию, которая оплачивалась по самому высокому тарифу.
Помыкавшись в пустоте, Прохоров отправился в Ленинград, прозывавшийся уже Санкт-Петербургом, — там работали старые и надёжные товарищи, заверившие, что подыщут нужную работу.
Казалось, Алексей Михайлович исходил из бесспорного. Да, настоящему патриоту тяжело, но нужно потерпеть. Если это настоящий патриот, он не станет стонать и жаловаться на трудности, не будет искать покровительства власти, памятуя, что она в наше время чаще всего ненадёжна и продажна. Зная о великой пользе всякого организованного движения, настоящий патриот не будет уповать на создание патриотической организации — она может уже в момент создания попасть не в те руки — он станет действовать самостоятельно, не теряя времени, привлекая к борьбе близких и друзей, на которых может положиться. Он будет действовать, исходя из национальных интересов страны, решая задачи и за высшее руководство и за общество, потому что Родина как общее понятие раздробилась: она остаётся целостной и единой только в сердце честного человека.
Из этого исходил Прохоров, но все его установки оказались пустыми надеждами периферийного интеллигента. Выяснилось, что страна уже плотно завоёвана изнутри и в ней действуют совершенно иные законы человеческих отношений. Специалист по новым технологиям формирования убеждений, он понял, что побеждён обычной ложью, наглостью и страхом.
