Неучтённый фактор - Олег Георгиевич Маркеев
Совершенно секретно
только лично
Председателю ГСБ РФ
Первому заместителю Коллегии СНБ РФ
генералу армии Ларину С. К.
Докладываю, что в ходе оперативно-войсковой операции «Трал» на 14.00 в Северо-Западном, Северном и Юго-восточном округах Москвы выявлено и блокировано 8 мест нелегальной торговли оружием. Войсковые подразделения комендатур были вынуждены открыть огонь на поражение.
На месте ликвидировано 72 человека, оказавших активное вооружённое сопротивление представителям власти.
На настоящее время задержано по подозрению в причастности противоправной деятельности 259 человек. В отношении задержанных проводятся фильтрационные и неотложные следственные действия. Среди задержанных агентами-опознавателями установлены 34 человека, проходящим по учётам «АТ».
Силами войсковых подразделений комендатур, нарядами милиции и оперативных групп территориальных органов ГСБ ведётся активные оперативно-розыскные мероприятия в районах, прилегающих к выявленным точкам незаконного оборота оружия.
Оперативный дежурный
Штаба «Центр» ГСБ РФ
полковник Варенков
Глава 4
Преторианцы
Ларин посмотрел на часы. Ровно два часа дня, минута в минуту. Он во всём любил точность, в любых обстоятельствах старался следовать раз и навсегда установленному распорядку.
Сегодня с утра всё шло наперекосяк. Пришлось отменить два совещания с зампредами, перенести встречу с агентом и, это почему-то больше всего его выбило из колеи, остаться без обеда. Голод уже давал себя знать, под ложечкой мерзко посасывало, Ларин усилием воли заставил себя думать о чём-нибудь другом.
Руководитель, как он считал, должен быть образцом организованности и самоконтроля. Горячка хороша на нижних этажах, где к авралам относились как к неизбежному злу, привычно ударными темпами доделывая за сутки то, до чего руки не доходили целый месяц. Высший эшелон всем своим видом должен был демонстрировать спокойствие и уверенность в надёжности и эффективности работы гигантской машины «органов».
Чего стоило поддерживать порядок в этой разношёрстной массе карьеристов, высокопородных лоботрясов, тихих алкоголиков, молчаливых олигофренов, откровенных шизофреников, авантюристов от бога, которых, если не польза делу, давно не мешало упечь за решётку, добросовестных трудяг, спящих и видящих уход на пенсию, скрытых садистов, работающих за одно удовольствие, стервозных «боевых подруг», мальчиков-романтиков — кандидатов на скорое увольнение или на путёвку в дурдом. Кого только под его началом не было, так ещё «всякой твари по паре», и это в лучшем случае.
Примитивных стукачей и интриганов-информаторов всегда было в избытке, он дал себе зарок использовать их исключи тельно в конструктивных целях, крайне редко задействовал их информашку в собственных интригах, достаточно было знать, кто и как подкапывается под его кресло, но больше всего он боялся хорошо организованной информационной блокады. В его окружении крутилось парочка мастеров, способных так обложить начальника ватой, что указ о своей отставке прочтёшь последним во всей «конторе». Поэтому он загодя заложил каналы, по которым кое-кто непрерывно качал для его личного пользования наиболее ценную информацию о жизни и настроениях «низовки».
Вот эти-то негласные источники и стукнули об одном анализе, якобы из личного интереса проведённым каким-то мелким сотрудником Медуправления. Опять же окольными путями, он организовал свою встречу с молодым гением. «Залегендировал» под приём по личным вопросам.
Когда вежливый, державшийся со спокойным достоинством, что Ларину невольно понравилось, ведущий психолог-психиатр отдела вкратце изложил ему суть и показал бумаги, волосы у Ларина встали дыбом. Оказалось, более шестидесяти процентов сотрудников балансировали на грани психического заболевания.
«Так называемая «шизофрения без шизофрении» — привычная двойственность мышления, поведения, морали и восприятия, начало разложения личности. Достаточно толчка, и разовьётся классическая клиническая форма», — пояснил сотрудник.
Большая часть ударилась в пьянку, половые излишества, кое-кто наркоманил, горстями потреблял тазепамы-нозепамы, по науке звучало приличней — «истероидные формы поведения». Отмечалось возрастание признаков олигофрении, вот тебе сюрприз! по мере продвижения по служебной лестнице. «Золотым фондом» оперов следовало считать не более восьми процентов, не утративших первичную структуру личности. Да и у них обычным делом была запущенная астения, снижение иммунитета и, соответственно, «букет» болезней, слава богу, не по психиатрической части.
Ларин карандашом пометил два абзаца. Первое, здоровое большинство признавалось, в интимных беседах — но кто верит в «интимность» в их учреждении, совсем же ещё свихнулись — что практически не ведут половую жизнь со своими жёнами, за исключением «истероидов», кобеляжничающих с кем попало. У жён от такого невнимания развивались неврозы, психозы и женские болезни. На этот счёт у молодого гения тоже имелись статистические данные.
Второе, необратимые изменения структуры личности, в силу специфики «закрытой организации»: устойчивые замкнутые коллективы, жёсткие нормы секретности, дефицит времени на межличностное общение и утрата навыков общения с простыми смертными, на которых невольно смотришь как на своего, соседского или вражеского агента, наступают через пять-шесть лет службы.
Вывод был убийственный. Дальнейшая форсированная работа по регламенту мер Особого периода неизбежно вела к окончательной и необратимой деградации оперативного состава, коллапсу управления «органов» и вероятному массовому истеричному протесту, в форме «бунта слабоумных», пояснял сотрудник. Говоря профессиональным языком, «низовка» могла пойти на создание «эскадронов смерти» и приняться наводить порядок в меру своего понимания, а высший состав, как ему и положено, начнёт плести заговоры, в паутине которых потом не разберутся лучшие психиатры.
Ларин не морщась проливал кровь, кровь малую, неизбежную при любой хирургической операции, но здесь пахло кровавым беспределом, потоками бестолково пролитой, не загнанной в каналы «государственного интереса» и «исторической неизбежности» крови, красного половодья, готового залить издыхающую державу.
Пришлось делать выводы. Первым делом он разговорил не в меру толкового сотрудника, поинтересовавшись его научными интересами. Слушал из вежливости, пути отвода чересчур информированного молодого человека от реального дела Ларин заготовил заранее. Изобразив глубокую задумчивость, выдержал паузу и дал вельможное добро на проведение исследований. «Неординарно мыслящий» интересовался чем-то уж чересчур неординарным.
Жена Ларина и её подружки-дуры так ему все уши прожужжали Абсолютами, Шамбалами, психокинетикой и прочей заумью, что он тихо сатанел при одном упоминании об «экстрасенсорных возможностях».
«Этого бы умницу да в их компашку, на руках бы носили, молились, как на Рериха», — подавив естественную брезгливость ко всему психически нездоровому, думал он.
Но тем не менее, он вызвал секретаря и продиктовал приказ о переводе гения в «действующий резерв» и определением «подснежником» в подведомственную
