Леонид Юзефович - Поздний звонок
«а. Откуда Осипову известно, что К. была “печальной жрицей на кровавом чужом алтаре”? Что конкретно стоит за словом “кровавый”?
6. Почему он расспрашивал Вагина про сумочку К.?
в. Почему арестовали Варанкина?
г. Даневич сознательно врет, будто Варанкин стрелял в него, или сам в это верит?
д. Если стрелял Варанкин (не в Даневича), выбросил он пистолет за окно или передал И.Л.?
е. Кто принес деньги на похороны К.?»
Места на листе не осталось, Свечников открыл окно и склонился над карнизом, пытаясь понять, мог ли выброшенный отсюда пистолет упасть возле нужника. Лицо сразу охватило теплым ветром.
Справа темнели купы деревьев, листва на них шумела так, словно усохла раньше, чем наступила осень. Полная луна стояла в небе. Из пятен на лунном диске складывались две фигуры: Каин, злой кочевник, вечно пронзающий брата-хлебопашца отнятыми у него крестьянскими вилами.
– Знаете, как в древности ученые объясняли происхождение пятен на луне? – становясь рядом, спросил Вагин. – Почему они постоянно движутся, меняют очертания.
– Каин и Авель?
– Это миф, а была научная теория. Считалось, что там кочуют гигантские орды насекомых, вроде лунной саранчи… Вот если бы оттуда сейчас посмотреть на Россию. Та же картина.
С последним словом что-то сильно ударило в грудь. Свечников услышал выстрел и увидел проблеск в темноте. Он пошатнулся и сел на пол.
За окном в два голоса заорали: «Стой! Стой, стреляю!» Слышно было, как лязгнул, прокручиваясь, барабан. Хлестнул еще выстрел.
Свечников сидел на полу. Он знал, что в первый момент боли не бывает, и ждал, когда она придет. Перепуганный Вагин метался от него к окну и обратно.
Голоса во дворе звучали всё ближе, но слова тонули в шуме листвы, в хрусте шагов по щебню, в ожидании боли. Один голос принадлежал Нейману, другой, тоже молодой и тоже знакомый, отвечал с той хорошо известной Свечникову интонацией, с какой говорит человек под дулом упертого ему в спину нагана.
– Идут сюда. Трое, – доложил Вагин, в очередной раз перебежав к окну.
– Кто?
– Темно. Не вижу.
Он склонился над Свечниковым.
– Куда вас ранило? Дайте я посмотрю.
– Я сам.
Свечников пошарил по груди, нашупал дырку в пиджаке и правой рукой осторожно полез под левый лацкан, со страхом ожидая, что пальцы вот-вот намокнут теплым и липким. Нет, сухо.
Тыльем ладони он провел по подкладке пиджака, во внутреннем кармане что-то звякнуло. Рука скользнула туда и наткнулась на гипсовые обломки. Не было ни крови, ни боли. Священный символ гилелистов спас ему жизнь.
Глава 11
Возлюбленная
1Стемнело, читать стало трудно. Люстру, слишком яркую для его глаз, включать не хотелось, а настольная лампа не работала. Свечников отложил папку с воспоминаниями об Иде Лазаревне и встал у окна.
Снизу, со второго этажа, наплывало слабое жужжание метровых неоновых букв над подъездом гостиницы. Буквы, составлявшие слово «Прикамье», были синие, от них стекло отсвечивало холодным зимним блеском. Казалось, это свет луны, отраженный снегами, но из форточки тянуло майским теплом.
Огромный город никогда не засыпал. Оборонные предприятия работали в три смены, тяжелый несмолкающий рокот, днем тонувший в уличном шуме, накатывал с заводских окраин. Там еще жили старики, певшие когда-то:
Дружно, товарищи, в ногу,Остро наточим штыки,Всей бедноте на подмогуКрасные двинем полки.
Пьют всюду трутни и ворыКровь трудовых муравьев.Вычистим хищные норыЩеткой стальною штыков.
Пусть от Урала до ВеныВстанет гигант трудовой,Чтобы от Камы до СеныВспыхнул наш фронт огневой.
Не за могучим УраломКончится страшный турнир,В битве труда с капиталомПоле сраженья – весь мир.
Это была «Уральская походная», любимая песня Свечникова. То, что родилась она не в гуще масс, а была написана Фимой Фрейманом из дивизионного агитотдела, не делало ее хуже. Было чудом, что такую песню сочинил чахлогрудый аптекарский ученик, который с бойцами даже поговорить толком не умел, его тут же сбивали с темы, спрашивая, из чего мацу пекут, или проверяли образованность вопросами о том, сколько патронов вмещает лента к пулемету Максима или Шоша. Тем неодолимее казалась высшая сила, избравшая своим орудием его, убогого. Мороз шел по коже, когда эта песня гремела в полковом строю, но сейчас ее грозные слова звучали в памяти печально и нежно, будто их напевала маленькая женщина с волшебным именем и голосом райской птицы.
В рекреации грянули шаги. Дверь распахнулась, в нее головой вперед влетел кто-то, кому, видать, крепко поддали сзади. В следующую секунду Свечников узнал Попова. За ним вошел незнакомый парень с наганом, последним – Нейман, тоже с револьвером в руке.
– Не ранены? – осведомился он.
– Нет.
Нейман без церемоний выставил Вагина в коридор, велев ему топать домой, и повернулся к Свечникову.
– Что вы здесь делаете?
– Пытаюсь восстановить картину вчерашних событий.
– А почему свет не зажгли?
– Не горит. Что-то с проводкой или на станции отключили.
Парень с наганом щелкнул одним из выключателей. Послушно зажглась ближайшая к сцене лампочка. В ее желтом блеске оголились грязные обои, ободранные стулья, за ногу прикованный цепью к кольцу в стене, как колодник, помутневший рояль. Подсолнуховая лузга забелела на полу, дранка выступила на потолке в тех местах, где под пулями из курсантского нагана отслоилась штукатурка.
Остальные выключатели сработали так же исправно.
– Врать нехорошо, – улыбнулся Нейман. – Кого-то вы опасались, раз электричество не включили. Служить мишенью вам не хотелось. Не пойму только, зачем встали у открытого окна, рядом с горящей свечой. Поступок, прямо скажем, неосмотрительный.
Попов угрюмо помалкивал. Губа разбита, кровоподтек наливается над глазом, на мощной, как у питекантропа, надбровной дуге. Студент физмата, он уверял, что такое строение лобной части черепа говорит о выдающихся математических способностях, они-то и позволили ему холодно исчислить все пороки эсперанто и достоинства непо.
– Это он стрелял, – сказал Нейман.
– Не я, нет! – замотал головой Попов, одновременно втягивая ее в плечи на тот случай, если опять станут бить.
– Чего тогда побежал от нас?
– Испугался. Я же не знал, кто вы такие.
Нейман снова обернулся к Свечникову.
– Его отчислили из университета за погромные настроения. Вы писали об этом в губком, и они сочли нужным отреагировать на сигнал. После этого Попов в компании студентов грозился вас убить.
– Просто языком болтал со злости, – оправдался тот.
– А что тебя понесло сюда на ночь глядя?
– Даневич велел прийти, а сам не пришел.
– Это правда, – подтвердил Свечников, – я им назначил свидание. Вчера они оба сидели в задних рядах. Думал, покажут, кто где находился после того, как погасили свет.
– Ладно, разберемся. Уведи его, – приказал Нейман парню с наганом.
Подождав, пока за ними закроется дверь, Свечников сказал:
– Вы из питерской чрезвычайки, ваша цель – Алферьев. Чего ради вы занимаетесь делами нашего клуба?
– Плевать я хотел на ваш клуб! Я хочу найти убийцу Казарозы. Давайте не будем ваньку валять. Вы отлично знаете, что стреляли не в нее, а в вас. Вчера Попов промазал, сегодня решил исправить ошибку. Допускаю, его вы не брали в расчет, но что вам есть кого опасаться, знали, потому и свет не зажгли… Кого вы подозреваете?
– Никого.
– А Варанкин? Сикорский?
– С какой стати?
– Председатель правления клуба числится в штате губисполкома. Кроме пайка ему положен денежный оклад в совзнаках, клубная касса и членские взносы в его распоряжении. Должность хлебная. Сикорский мечтает на ней остаться, Варанкин – ее занять. Вы мешали им обоим. Скоро выборы, а у вас наибольшие шансы быть избранным. Вчера, на концерте, я слышал, как Варанкин сказал об этом рыжей барышне. Ее зовут Ида Левина, раньше она была его любовница, теперь – ваша.
– Вы-то как знаете? – поразился Свечников.
– От Сикорского. Сегодня я с ним встречался и сообщил ему, что Казарозу убил не курсант, а кто-то другой. Он сразу сказал, что убийца целился в вас.
– Почему именно в меня? Там было полно народу.
– Да, но впереди вся публика сидела на местах. Стояли вы один, это я хорошо помню. Пуля прошла как раз на уровне вашей головы. Я спросил у Сикорского, кто ненавидел вас настолько, что мог решиться на убийство, и он назвал Варанкина. Эта рыжая дала ему отставку из-за вас, у него было две причины всадить вам пулю в затылок.
– Поэтому вы его и арестовали?
– Нет. Просто Караваев проверил ваш архив и обнаружил копию письма, которое нашли при обыске у Алферьева. Писал Варанкин. У них на кафедре есть пишущая машинка с латинским шрифтом.
Свечников достал брошюру «12 уроков эсперанто-орфографии», показал фамилию автора на обложке.
