Фредерик Форсайт - Псы войны

– Откуда мне знать, что вы свяжитесь со мной после возвращения? – спросил Шеннон.

– А откуда я знаю, что вы вообще там были? – парировал Эндин.

Шеннон задумался. Потом кивнул.

– Хорошо. Половину сейчас, половину после.

Через десять минут Эндин удалился, попросив Шеннона выйти через пять минут после его ухода.

В три часа того же дня начальник сыскного агентства вернулся с обеда. Шеннон позвонил в три пятнадцать.

– Ах, да, мистер Браун, – зазвучал голос в трубке. – Я говорил со своим сотрудником. Он ждал, как вы ему велели, и когда объект вышел из дома, заметил его и сел на хвост.

Объект поймал такси за углом, и мой агент проследовал за ним в Сити. Там объект отпустил такси и вошел в здание.

– Какое здание?

– «Мэн-Кон Хауз». Там располагается руководство компании «Мэнсон Консолидейтед Майнинг».

– Вы не выяснили, работает ли он там? – спросил Шеннон.

– Похоже, что да, – произнес шеф агентства. – Мой агент не смог пройти за ним внутрь здания, но заметил, как привратник почтительно отсалютовал объекту и распахнул перед ним дверь.

Он не делал этого перед какими-то секретарями и младшими служащими, потоком повалившими на обед.

– Внешность обманчива, – признался себе Шеннон. Мальчишка хорошо потрудился. Шеннон дал несколько дополнительных указаний и позже перевел по почте 50 фунтов на адрес сыскного агентства. Кроме того, он открыл счет в банке и положил на него 10 фунтов. На следующее утро добавил к ним еще 500 фунтов и тем же вечером улетел в Париж.

Доктор Гордон Чалмерс пил мало. Он редко притрагивался к напиткам крепче пива и когда это случалось, становился болтливым, на что обратил внимание его хозяин, сэр Джеймс Мэнсон, еще во время обеда у Уилтона. В тот вечер, когда Кот Шеннон садился в «Ле Бурже» на ДС-8 компании «Эр Африк», следующий в Западную Африку, доктор Чалмерс ужинал со своим однокашником по колледжу, тоже ученым, работающим в области прикладных исследований.

Они собрались без особого повода. Он случайно, как это иногда бывает, наткнулся на своего бывшего соученика на улице несколько дней назад, и они условились поужинать вместе.

Пятнадцать лет прошло с тех пор как они, молодые неженатые аспиранты, корпели до седьмого пота над своими диссертациями.

Они были серьезными и не чуждались общественных проблем, как и подобает большинству молодых ученых. В середине пятидесятых общество волновали атомная бомба и колониализм, и они дружно вышагивали с тысячами других, призывая к ядерному разоружению, с охотой вливались в различные движения за скорейший развал колониальной империи и за свободу народам мира. Оба были возмущены, решительны, непоколебимы, и оба так ничего и не изменили. Однако, в своем негодовании по поводу несправедливого устройства мира, они каким-то боком примкнули к движению молодых коммунистов. Чалмерс перерос увлечения юности, женился, обзавелся хозяйством, внес паевой взнос за собственный дом и медленно сполз в болото обеспеченного среднего класса.

Обрушившиеся на его плечи за последние две недели неприятности побудили его выпить больше обычной рюмки вина за ужином, существенно больше. Его друг, милый человек с мягким взглядом карих глаз, обратил внимание на его состояние и спросил, не может ли он чем-нибудь помочь.

Когда перешли к коньяку, доктор Чалмерс понял, что должен поделиться своими тревогами с кем-то, лучше всего с человеком, который в отличие от его жены тоже был ученым и должен понять проблему. Конечно, это должно остаться строго между ними, и друг просто светился благожелательностью и пониманием.

Когда он услышал о дочери-калеке, и о том, как дорого стоит ее специальное оборудование, глаза приятеля сочувственно повлажнели и он, потянувшись рукой через стол, пожал доктора Чалмерса за запястье.

– Не переживай так, Гордон. Это очень легко понять. Любой на твоем месте поступил бы так же, – успокоил он его.

«Любой на твоем месте поступил бы так же», – он так прямо и сказал. Чалмерсу стало легче, когда они вышли из ресторана и отправились по домам, каждый своей дорогой. У него камень с души упал, когда он поделился своими бедами.

Хотя он испрашивал у друга, чем он занимался с тех пор, как они учились вместе, тот отвечал как-то уклончиво.

Чалмерс, удрученный собственными проблемами и с притупленным вином сознанием, не настаивал на подробностях. Но даже сделай он это, вряд ли бы его друг сознался, что, так и не примкнув к буржуазии, до сих пор остался убежденным членом партии.

Глава 6

«Конвэр-440», который осуществлял местные рейсы в Кларенс, заложил широкий вираж над заливом перед заходом на посадку.

Сидя с левой стороны по ходу салона, Шеннон посмотрел в иллюминатор и увидел город, проплывающий под ним. С высоты тысячи футов он видел столицу Зангаро, занимавшую выдающуюся в море оконечность полуострова, с трех сторон окаймленную поросшими пальмами берегами залива, а с четвертой стороны землей, вдоль которой кургузый полуостров, длиной всего в восемь миль, вливался в основную линию побережья.

Отросток земли был в три мили шириной у своего основания, где граничил с прибрежной полосой болот, и в милю шириной у дальнего конца, где располагался город. Берега вдоль каждой из сторон полуострова тоже были заболочены, и только у самого мыса болота уступали место узким пляжам, покрытым галькой.

Город покрыл оконечность полуострова поперек от одного берега до другого и простирался вдоль него еще милю. От края города с этой стороны, меж обработанных участков земли, бежала полоска дороги на все оставшиеся до главного берега семь миль.

Очевидно, все лучшие здания города располагались на прибрежной полосе, обращенной в сторону моря, где их обдувало свежим морским ветром, ибо с воздуха было видно, что эти дома стоят на отдельных участках, размером с акр. Противоположная сторона города была, вероятно, самой бедной, где тысячи крытых жестью хибарок жались друг к другу вдоль узких грязных улиц. Он начал внимательно разглядывать богатый район Кларенса, где когда-то жили колониальные хозяева, так как здесь должны были располагаться все важные здания. На осмотр этой части города под тем углом, где он находился, ему было отпущено не более нескольких секунд.

В самом конце прибрежного района находился маленький порт, устроенный там, где, по непонятным с точки зрения геологии причинам, от берега в море уходили две длинные изогнутые дугой полоски отмелей, словно гигантские рога жука-рогача или клешни уховертки. Сам порт расположился на основном берегу этого залива. По обе стороны от отмелей поверхность моря была покрыта бурунами, как заметил Шеннон, но внутри стоял полный штиль. Несомненно, что именно эта естественная бухта, прихотью природы пристроившаяся к оконечности полуострова, привлекла к себе первых мореплавателей.

В центре порта, прямо напротив выхода из бухты, одиноко громоздился бетонный причал, у которого не было пришвартовано ни одного корабля, и вблизи просматривалось что-то вроде пакгауза. Слева от бетонного причала располагались, судя по всему, местные рыбаки – на покрытом галькой пляже виднелись разбросанные в беспорядке продолговатые каноэ и разложенные для просушки сети. Справа от причала находился старый порт: несколько ветхих деревянных мостков, вытянувшихся в сторону моря.

За пакгаузом ярдов на двести простиралась поросшая бурьяном лужайка, которая упиралась в идущую вдоль берега дорогу. По другую сторону дороги начинались дома. Шеннон уловил краем глаза белую церквушку, построенную в колониальном стиле, и здание, служившее, по-видимому, дворцом губернатора в былые времена, окруженное высокой стеной. За стеной располагался просторный двор, окруженный барачными постройками, очевидно, появившимися недавно.

В этот момент «Конвэр» завершил вираж и выровнял курс.

Город исчез из вида, они пошли на посадку.

Шеннон впервые столкнулся с Зангаро днем раньше, когда обратился за получением туристской визы. Консул в соседней столице принял его с некоторым удивлением, не успев привыкнуть к подобным просьбам. Ему пришлось заполнить анкету на пяти страницах, включающую даже сведения о родителях (так как он не имел понятия, как звали родителей Кейта Брауна, пришлось придумать им имена) и всю прочую подобную информацию.

В паспорте, когда он его вручил, между первой и второй страницами покоилась красивая банкнота. Она перекочевала в карман консула. После этого консул осмотрел паспорт со всех сторон, прочитал все страницы, просмотрел их на свет, повернул вверх ногами, подробно ознакомился с примечаниями на внутренней стороне обложки. Спустя пять минут после начала этой процедуры Шеннон заволновался, вдруг что-нибудь не так.

Вдруг британский Форин Офис именно в этом паспорте пропустил ошибку? Тут консул посмотрел на него и сказал: