Александр Рявкин - Горячий айсберг 2011
– Это так? – вопросительно посмотрел на своего заместителя Надир-шах.
– Не совсем так, господин главнокомандующий, – заерзал Аслан-бек. – Мы покупаем только те бывшие в использовании детали, которые не являются, так сказать, жизненно важными, и их поломка не приводит к критическим ситуациям. Двигатели, например, мы не покупаем…
– Что вы мне тут говорите! Двигатели у нас приходят в комплекте со старым вертолетом… Наш президент выделяет нам огромные суммы на вооружение, а вы… не там экономите! – И Надир-шах вновь повернулся к гостям. – Запчасти будем покупать только новые. Какой следующий вопрос?
Рустем перешел к проблеме, волновавшей многих представителей фирмы, – обеспечения безопасности в те «фантастические моменты», когда мирный гражданский «Ми-8» превращался с подцепленными подкрылками, внешними подвесками, с ПТУРами в грозного истребителя танков, бронетехники и всего шевелящегося в колоннах противника. Генерал пообещал стопроцентную безопасность российских коллег. Потом вопрос зашел о качестве стрельбы пилотов на полигоне в пустыне. И Надир-шах посетовал, что нет стопроцентных попаданий с использованием приборов ночного видения. Рустем стал объяснять, что ста процентов никогда не бывает, даже пилоты-снайперы достигают всего 80 процентов, кроме того, очки ночного видения, которые халифатские ВВС вынуждены были купить для успокоения американских поставщиков вооружения, необходимо адаптировать к российским ночным прицелам… В общем, пока Рустем «заливал баки» главкому, Родин, переводя эту «лабуду» на арабский, стал аккуратно вклинивать свой интерес.
«Господин генерал, помимо всего прочего, я являюсь представителем определенных государственных структур. Вы готовы выслушать меня в таком качестве?» Надир-шах, не поведя бровью, спросил: «Что вы имеете в виду?» «Одну минутку… – Родин перевел очередной фрагмент технических подробностей предстоящего полета самого лучшего российского, да и во всем мире, вертолета который теперь станет грозной силой ВВС Республики, после того как местные летчики освоят его досконально, и продолжил: – Речь идет об известных вам истребителях «Су-27». Он мысленно уже потирал руки от удовольствия – подцепил интерес генерала! Но тут только-только налаженный диалог и все ухищрения чуть не рухнули в мгновение, как карточный домик. Гильдеев, чтоб он провалился, навострил уши, догадавшись, о чем речь, и недоуменно спросил:
– О каких истребителях вы ведете речь, Абдулла?
– Об истребителях «Су-27».
– Подождите, ведь мы говорим о вертолетах «Ми-8», при чем здесь «Су-27»?
– Помимо замечательных вертолетов, у нас есть и чудесные самолеты, – выкрутился Влад-Абдулла.
Гильдеев посмотрел на него учительским взглядом, как на провинившегося школьника:
– Не надо так расширенно переводить мои слова. Если я не говорю о каких-то самолетах, не надо от себя что-то добавлять. Я же тебя предупреждал…
Влад-Абдулла тут же извинился, подумав: «Хитрый татарин, все просекает!» Момент был неуютным. Но диалог, вернее, полилог, надо было доводить до конца. Сказал «а», говори и «б»… Он мобилизовался, чтобы еще раз не проколоться, и общими фразами, без конкретики довел до конца беседу с двойным дном. Доверительно пообщавшись с генералом, договорились об условиях следующей с ним встречи «тет-а-тет».
На этот раз она состоялась в пригородной вилле Надир-шаха. Главком сообщил, что должен провести консультации с президентом, а также получить гарантии, что господин Оразаев правомочен готовить подобные переговоры. Влад-Абдулла пообещал представить необходимую техническую документацию и организовать визит в Москву для контактов с представителями Росоружия. На этой же вилле под конец беседы тет-а-тет Владу-Абдулле был представлен командир авиационной бригады генерал-лейтенант Хасан-бек.
Это знакомство с комбригом нежданно повысило до небесных высот рейтинг Влада-Абдуллы среди авиасостава. Гильдееву такое и не снилось. Он и знать не мог, какие глобальные вопросы решает тихий скромный сотрудник его фирмы. Хасан-бек, с которым тут же завязались дружеские отношения (иначе и быть не могло – знакомил сам главком), предложил Владу-Абдулле стать его советником и был счастлив, что тот дал согласие. Бригада оказалась боевая, Влад-Абдулла постоянно присутствовал на полетах и пусках ракет. Комбриг считался богом, все остальные – по ранжиру.
Статус советника командира неожиданно стал хлебным местом. Местные офицеры – майоры, подполковники, полковники, видя, что Влад-Абдулла в очень хороших дружеских отношениях с командиром, даже имеет на него некоторое влияние, потянулись к нему косяком, чтобы лоббировать свои вопросы. Напрямую идти боялись, приходили к советнику, приносили дары, заводили разговоры, чтобы походатайствовал. Этакое восточное иезуитство. Овец, верблюдов, белых коней не предлагали, в основном с поклоном вручали золотые и серебряные вещи, поделки красного дерева, четки из драгоценных камней – типичный арабский набор. Отказываться нельзя. Необходимо принимать, иначе воспримут как очень серьезную обиду, к тому же это вызовет настороженность. Понятие «взятка» в русском понимании этого слова у них отсутствовало – не ты берешь, а тебе дают. И Влад-Абдулла никогда не отказывал, решал вопросы или говорил, что решал… Главное – улыбаться и не отказывать…
Многое приходилось постигать, о чем не учили и о чем не говорили в академии. Однажды Влад-Абдулла и Хасан-бек сидели в апартаментах, пили какой-то арабский напиток на травах. Тут вошел майор и говорит: «Господин генерал, я хотел попросить у вас отпуск на две недели за свой счет, с оружием». Родин подумал, что ослышался или, может быть, неправильно понял. Командир разрешил: «Да, хорошо». Майор положил на стол рапорт, написанный от руки, и генерал спросил: «Сколько тебе надо времени?» «Две недели!» – «Я тебя отпускаю, только возвращайся живым». Когда майор ушел, Абдулла, естественно, поинтересовался, о чем шла речь. Арабский он знал практически безупречно, а тут что-то не понял. Генерал охотно пояснил. Оказывается, у них до сих пор действовал закон кровной мести… клан, к которому где-то там, в глубине страны, принадлежал офицер, находился в состоянии открытой вражды с другим кланом. И возникла ситуация, когда необходимо оповестить всех родственников, что в такое-то время нужно быть в родовом имении для очень серьезного разговора с противостоящим кланом. По возможности иметь свое оружие. Вот майор, «по тревоге» прихватив пистолет или автомат, официально (а это считалось официальным поводом для отъезда в командировку) оставил свою службу… Та поездка закончилось благополучно, без стрельбы. Свои вопросы кланы решили мирно. Майор вернулся живым и здоровым, о чем и доложил комбригу.
То, что Родин знал из академических лекций, теперь видел вживую, своими глазами, постигал в общении с людьми. Их быт и уклад жизни был кардинально противоположным российскому или европейскому. Арабы, к примеру, знают всех своих родственников, вплоть до десятого колена. Они живут огромными семьями и помогают друг другу. В родимом отечестве часто двоюродных или троюродных братьев и сестер не знают, а здесь – всех самых дальних родственников и знают, и общаются с ними. Почему у них так, а у нас по-другому? Ответ на этот вопрос был и в суровых, тяжелых условиях жизни. Несмотря на то что собирали по четыре урожая в год, основная масса населения жила за чертой бедности, поэтому без помощи в семьях выживать невозможно. И те, кто живут в городе, помогают деньгами своим деревенским родственникам, они же за это отправляют им натуральные продукты, фрукты, овощи, мясо, чтобы городские не тратились. А когда в какой-то деревенской семье рождается много девочек, что считается, мягко говоря, не лучшим вариантом, этих двоюродных, троюродных сестер отправляют к богатым родственникам в города, в услужение. Им дают кров над головой, они за это моют, гладят, стирают, ухаживают за детьми и питаются бесплатно. Таким образом, все друг другу помогают. Это неписаный закон, и подтверждение ему Родин находил достаточно часто…
Он достаточно быстро обзавелся друзьями среди всех слоев местного населения. Среди них был и владелец небольшой золотой лавки Хусейн, с которым они часто курили кальян, пили кофе, говорили о жизни, местных новостях. Однажды Влад-Абдулла застал его в грустном расположении духа и спросил: «Что случилось?» «Умер мой старший брат», – ответил Хусейн. И Родин по русской традиции выразил ему соболезнования. Хусейн же не совсем понял своего знакомого. «Я грущу не об этом, – сказал он. – Призвал Аллах моего брата, и хорошо. Значит, там он, безусловно, попадет в рай, там у него будут гурии сладкоголосые, райские сады и прочее. Он на этой земле отмучился и был правоверным мусульманином… Но у него остались две жены и несколько детей, и по закону теперь я должен взять их себе. Причем спать с ними в качестве жен или не спать – это мой личный вопрос, я могу этого не делать. Но заботиться о них я обязан, вот в чем дело. Но я не могу, у меня свои проблемы со своей семьей, нам самим не хватает денег. А теперь еще придется навесить на себя несколько лишних ртов…» В общем, закручинился Хусейн, а Влад-Абдулла и не знал, что сказать. В Европе нет таких законов. Пока они сидели и курили кальян, к Хусейну приехала одна делегация родственников из деревни, потом вторая. Грустная весть распространилась очень быстро. Кто-то привез Хусейну денег, кто-то фургон фруктов и овощей для его увеличевшейся семьи. И все успокаивали: «Не волнуйся, мы понимаем, что у тебя прибавление в семействе, часть расходов, забот возьмем на себя, все будет нормально». И этот наглядный пример лучше всего убедил Родина, что люди, помогающие, поддерживающие друг друга, выживут в самых суровых условиях пустыни, будь то засуха, неурожай или стихийное бедствие.
