Джозеф Димона - Последний - на Арлингтонском кладбище
Темпл. Говорите, сержант.
Свидетель. Я был ранен пять минут спустя. В плечо и в бедро. Санитары унесли меня к деревне и спасли мне жизнь. На другой день Маркони пришел проведать меня, весь в слезах. «Болтона похоронили», — сказал он. Болтон был лучшим другом Маркони. Маркони сказал: «А это… прошу прощения, сэр, он так выразился… это дерьмо Ричардсон даже не показался». (Всхлипывание.)
Темпл. Если свидетель хочет, можно устроить перерыв…
Свидетель. Нет, сэр, ничего. Как бы там ни было, я рассказал следователям все, что знаю… Ричардсон убил Линга. Но остальных перебил Болтон. Теперь Маркони говорит, что Ричардсон приказал Болтону стрелять, а потом убил его. Словно не хотел, чтобы Болтон оказался свидетелем, если что выяснится.
Конец первой части протокола.
12
Уильямс дочитал, выписал фамилии и звания. Потом откинулся на спинку стула и увидел приятную надпись: «Курить разрешается».
Он зажег сигарету и стал обдумывать возникшие вопросы.
Первый. Почему так много шума из-за этого далеко не самого массового убийства?
Специальные подразделения ЦРУ только ими и занимались.
Второй. Почему Ричардсон убил Болтона? Не только чтобы заткнуть ему рот. Другие, например Маркони и Гринвуд, живы и могут дать показания.
Третий. В показаниях Гринвуда что-то настораживало его.
Час спустя он был в Пентагоне, в кабинете полковника Ларма, и на сей раз добился успеха. После нескольких звонков Ларма сумел найти свидетельство о смерти сержанта Джеффри Болтона. Его тело было переправлено в США и 12 октября 1966 года после отпевания в церкви Христа Вседержителя похоронено на кладбище Уэбстер Гров, штат Миссури.
Потом Ларма принес дела Гринвуда, Маркони и остальных. Все, кроме Маркони, до сих пор служили в армии. Маркони был изгнан из армии в 1967 году за оскорбление офицера в форте Беннинг. Маркони слышал, как Ричардсон приказал Болтону стрелять; Маркони был уже гражданским; теперь Уильямсу нужен был он, Маркони.
Поблагодарив полковника, Уильямс поехал домой. Сары не было, он оставил ей записку, собрал вещи и отправился в аэропорт.
К семи часам он был в номере 2103 нью-йоркского отеля «Амбассадор» и ждал Джеймса Карсона.
13
Аллен Лоуэлл сидел, положив на колени пистолет 38-го калибра, в номере 2101.
Номер был заставлен электронным оборудованием для подслушивания и звукозаписи, стенные розетки, высокочувствительный микрофон, магнитофоны, автоматически включающиеся при звуке голоса, и все прочее было покрыто пылью; очевидно, ФБР не пользовалось этим номером уже давно.
Аллена беспокоило, что Уильямс находится за стеной. Стоило ему — а, зная Уильямса, этого вполне можно было ожидать — сунуться с проверкой в соседний номер — и все. Уильямс тут же погибнет, и весь план будет сорван.
Не хотелось бы кончать таким образом, думал Аллен, и вдруг напрягся. Кто-то вставил ключ в замочную скважину.
Аллен бесшумно пробежал в ванную, юркнул в чулан и взвел курок. Пусть будет так. Нужно было знать, что Уильямс очень умен. Он это предусмотрел! Потом Аллен услышал голоса троих людей. Уильямс говорил:
— Хотя, может, и есть смысл произвести тут проверку, пока мы будем беседовать в соседнем номере.
Другой человек сказал:
— Мы не техники, мистер Уильямс. Наше дело — записать разговор на пленку.
— Проверьте, все ли в порядке, — негромко сказал Уильямс. — Вы должны знать оборудование настолько, чтобы понять, прикасался ли кто к нему.
— Само собой.
Заговорил третий:
— Надолго ли мы вам нужны?
— У меня встреча в восемь. Если можете, оставайтесь до конца и держите пистолеты наготове.
— Вот как?
— Мало ли что! — сказал Уильямс. — Все в порядке?
— В порядке.
Уильямс вышел. Аллен слышал, как хлопнула дверь, потом оставшиеся двое, очевидно, усевшись в кресла, спокойно заговорили. Один сказал:
— Значит, это и есть легендарный Уильямс.
— На меня он впечатления не произвел, — сказал другой.
— Нет? — удивился первый. — Заметь, что он ничего не упустил. Он прикрывает фланги.
Наступило молчание, потом кто-то из них сказал:
— Заглянем в ванную?
— Давай, а то влетит от Уильямса.
Аллен Лоуэлл напрягся в темном чулане, когда в ванной послышались шаги, голоса приближались к чулану, вот-вот должна была открыться дверь, и Аллен непонятно почему вспомнил отца с матерью.
14
19 сентября 1960 года кандидат в президенты от демократической партии приехал в Стойбенвилл, штат Огайо. Позднее Кеннеди говорил, что никогда не видел таких толп, как в этом турне. Женщины вопили и цеплялись за его одежду, пытаясь оторвать хоть клочок, хоть пуговицу. Мужчины прорывались сквозь полицейское оцепление, чтобы пожать ему руку и выкрикнуть что-нибудь ободряющее. А молодые люди кричали с ветвей деревьев, с автомобильных крыш, некоторые поднимали друг друга. Одна школьница размахивала на весу флажком с изображением Кеннеди.
Среди молодых людей возле нее был пятнадцатилетний Аллен Лоуэлл, непрерывно щелкавший фотоаппаратом. Впервые в жизни он испытывал восторг, доходящий до жути. Стойбенвилл представлял собой замкнутый мирок; его уделом были заводы компании «Уилинг стил» на другой стороне реки; и вот появляется Джек Кеннеди.
Красивый… богатый… объездил мир… герой войны и при всем при том молодой!
Кандидаты в президенты вряд ли представляли, какое впечатление производили их недолгие остановки в захолустных городках. Говорят, что телевидение принесло весь мир в каждую квартиру, и казалось бы, американские юноши не должны ощущать внезапного прилива неизведанных чувств, когда президентский кортеж шумно въезжает в город по пути к ближайшему аэропорту. Но сколько Алленов Лоуэллов до сих пор помнят, как впервые увидели во плоти человека оттуда… из-за пределов городка и своих юношеских горизонтов.
Лимузины и мотоциклы с ревом унеслись, толпа утихла, словно после какого-то оргазма, ту девушку, Пегги Голдторп, опустили на тротуар, и Аллен Лоуэлл вывел ее и свой велосипеды из-за лавки Лири.
Стойбенвилл не велосипедный город. В сущности, он не похож ни на один город Америки. На южной окраине к реке Огайо жмутся грязные кирпичные дома. Двигаясь по главной улице к северу, вы оставляете позади восьмиэтажный отель, железнодорожную станцию и запущенный, жалкий деловой район.
Жители Пенсильвании именуют его районом красных фонарей Питтсбурга, большого города в пятидесяти милях. Там есть свои игорные школы, выпускающие крупье, банкометов и шулеров с дипломами, не иначе. Мрачен, угрюм Стойбенвилл, окутанный дымом металлургических заводов, преданный погоне за нетрудовым долларом, очевидно, уникальная для Америки смесь сталелитейщиков и отребья, носящего двухсотдолларовые костюмы.
Но, миновав эту неприглядную часть города, вы поднимаетесь на длинный крутой холм и оказываетесь среди чистеньких домиков, зеленых улиц и автомобилей на въездных аллеях… менее чем в миле от беспокойного города внизу. Аллен Лоуэлл жил здесь с тех пор, как его отчим, Пит Шовайса, стал работать на сталепрокатном заводе. Лейтенант Пит Шовайса отвез по адресу письмо, найденное на борту корабля во время войны. Лично вручил его матери Аллена, она понравилась ему, и он женился на ней.
Отец Пегги Голдторп по стойбенвиллским меркам считался богачом. Он был вице-президентом компании «Уилинг», и — что Аллену казалось гораздо важнее — ему принадлежал единственный плавательный бассейн в городе.
Пегги, Аллен и его друг Боб Кроули, тяжело дыша, поднимались по крутой дороге к дому Голдторпов. В сущности, это не холм, а гора; Аллен не раз видел, как большие грузовики с прицепами, шумно несущиеся к югу из Питтсбурга, заносило на повороте на вершине холма, тормоза отказывали, грузовики складывались пополам и мчались вниз, круша легковые машины, потом наконец опрокидывались, врезались в какой-нибудь дом или чудом останавливались. Никакие знаки на повороте не помогали.
Через несколько минут ребята сидели у бассейна, а Пегги пошла в дом надеть купальник. Миссис Голдторп принесла ребятам кока-колы.
— Видели мистера Кеннеди? — спросила она.
— Да, мэм, — ответил Аллен.
Миссис Голдторп когда-то играла в гольф. Она до сих пор была загорелой и довольно подтянутой. Поглядев на сидящего Аллена, она спросила:
— Что думают о нем твои родители?
— Разошлись во мнениях, — с улыбкой ответил Аллен. — Мать за Кеннеди, отец за Никсона.
— Конечно, она католичка, — сказала миссис Голдторп, насмешливо улыбаясь. Аллену не понравилась эта улыбка. Он сказал:
— Я тоже за него.
— Пятнадцатилетние, слава богу, не голосуют. А то президентами у нас были бы одни футболисты.
