Роберт Ладлэм - Наследие Скарлатти
– Что вы имеете в виду под «передвижками»?
– Это довольно трудно объяснить, мистер Скарлетт, но если ваши ежегодные расходы превысят доходы от первого фонда, вы могли бы перемещать капитал из второго фонда в первый. Но, конечно, это вряд ли желательно.
– Естественно.
На этот раз Джефферсон Картрайт рассмеялся вслух и многозначительно подмигнул своему ученику.
– Ведь однажды нам уже пришлось так поступить, не правда ли?
– Что?
– Неужели вы не помните? Дирижабль... Дирижабль, который вы приобрели несколько лет назад.
– О да! Вас, насколько помнится, это тогда весьма огорчило.
– Как банкир я несу ответственность за «Скарлатти индастриз». К тому же я являюсь вашим финансовым советником. Я облечен определенной ответственностью... Да, нам пришлось покрыть расход на эту покупку из второго фонда, но это было неприятно. Весьма неприятно. Поскольку приобретение дирижабля вряд ли можно считать капиталовложением.
– Я вновь приношу свои извинения.
– Вам следует лишь запомнить, что, по завещанию вашего отца, мистера Скарлатти, деньги, поступающие с открытых ценных бумаг, должны быть реинвестированы.
– А как это можно определить?
– Очень просто: по банковским релизам, которые вы подписываете каждые полгода.
– А, это те сотни подписей, что мне приходится ставить?
– Совершенно верно. Мы конвертируем эти бумаги, а затем вкладываем капитал.
– Во что?
– Вы располагаете каталогом всех вложений, мы его Регулярно высылаем. Но мы сами выбираем, куда именно направлять капиталовложения, поскольку вы – человек чрезвычайно занятой – никогда не находили возможности известить нас о своих предпочтениях в данном опросе.
– Да я никогда и не понимал, что от меня требуется'
– Но теперь мы преодолеем это непонимание, не так ли?
– А что, если бы я не подписывал эти релизы?
– Ну... Это, конечно, было бы нежелательно... В таком случае ценные бумаги оставались бы в сейфах до конца года.
– Где-где?
– В сейфах. В сейфах семьи Скарлатти.
– Понятно.
– Когда мы вынимаем оттуда ценные бумаги, к ним прикрепляются ваши релизы.
– А без моих релизов вы не имеете права изымать эти ценные бумаги... Понятно. Без моей подписи вы не можете обратить этот капитал в наличные деньги.
– Совершенно верно. Подписав релиз, вы таким образом дозволяете нам вложить капитал.
– А предположим – только предположим, – что не было бы вас, не было бы никакого банка. Как тогда эти ценные бумаги могли бы быть обращены в деньги?
– Вновь в силу вступает ваша собственноручная подпись. Эти бумаги, после того как вы их подписываете, могут быть превращены в наличные деньги любым, кому вы их передаете.
– Понятно.
– Когда вы глубже войдете в суть банковского дела, вам, безусловно, покажут эти сейфы. Семья Скарлатти занимает все левое крыло. И отделения сейфов обоих наследников – ваше и Чанселлора – находятся рядом. В этом есть нечто трогательное!
Алстер задумался.
– Да, – произнес он наконец. – Я буду рад увидеть сейфы... Конечно, когда обрету большую осведомленность в банковском деле.
* * *– Господи, не понимаю: Саксоны готовятся к свадьбе или к приему в честь архиепископа Кентерберийского? – Элизабет Скарлатти пригласила к себе старшего сына, чтобы обсудить различные, посвященные предстоящему бракосочетанию газетные публикации, а также громоздящуюся на ее столе стопку приглашений.
– Ну, мама, вряд ли их стоит упрекать: наш Алстер – неординарная партия.
– Это-то я понимаю. С другой стороны, Саксоны, похоже, намерены пригласить половину Нью-Йорка. – Элизабет встала и поплотнее прикрыла дверь библиотеки. Повернулась, посмотрела на старшего сына: – Чанселлор, я хотела бы кое-что обсудить с тобой. Очень коротко. И полагаю, ты достаточно разумный человек, чтобы никому не рассказывать о том, что я тебе скажу.
– Разумеется!
Элизабет продолжала разглядывать сына. Чанселлор, подумала она, на самом деле гораздо лучше, чем она прежде считала. Все дело во внешности: Чанселлор выглядел таким провинциальным, а во время этих «конференций» вид у него все время отсутствующий, и кажется, что он ничего не понимает – прямо болван какой-то!
«Конференции». По-видимому, слишком много этих «конференций». И мало обычного человеческого общения. Наверное, она сама в этом виновата.
– Чанселлор, ты, вероятно, понимаешь, что я не очень хорошо представляю себе интересы сегодняшних молодых людей. Эта вседозволенность... В мои годы такого не было. Видит Бог, я одобряю шаги, которые молодые люди предпринимают, чтобы добиться большей свободы, но порой мне кажется, что шагают они слишком уж быстро.
– Полностью с тобой согласен! – с горячностью воскликнул Чанселлор. – Этот эгоизм и самовлюбленность теперешней молодежи... Нет уж, я сделаю все, чтобы моих детей не поразил этот вирус!
– Возможно, твое негодование чрезмерно... В конце концов, наши дети таковы, какими мы сами – вольно или невольно – их создаем. Впрочем, это лишь вступление. – Элизабет села за свой письменный стол. – В последние несколько недель я пристально наблюдала за Джанет Саксон. Ну, наблюдала – не совсем точно сказано; я видела ее раз пять-шесть в связи с предстоящей абсурдной свадьбой... Да... И меня удивило, что она не пренебрегает спиртным. На мой взгляд, даже наоборот. Хотя она очень миленькая девушка. Образованная, остроумная. Так что, может быть, я и не права?
Чанселлор Дрю Скарлетт был поражен – он и предположить не мог подобного. Особенно в отношении Джанет Саксон. В наши дни все пьют – это один из элементов молодежной культуры «самопотакания», но хотя он лично этого и не одобрял, он все же не склонен был драматизировать ситуацию.
– Я и понятия об этом не имел, мама.
– Тогда, скорее всего, я ошибаюсь и забудем об этом. Вероятно, мои взгляды действительно устарели.
Элизабет улыбнулась и впервые за очень долгое время нежно поцеловала старшего сына. И все же что-то беспокоило Джанет Саксон, и Элизабет это понимала.
Церемония бракосочетания Джанет Саксон и Алстера Стюарта Скарлетта прошла с триумфом. Чанселлор Дрю, естественно, был шафером своего брата, а пятеро детей Чанселлора несли шлейф невесты. Жена Чанселлора, Аллисон Демерст Скарлетт, на бракосочетании не присутствовала, так как находилась в пресвитерианском госпитале – пришло время появиться на свет очередному их отпрыску.
Свадьба состоялась в апреле, из-за чего между Джанет Саксон и ее родителями возникли серьезные трения. Они бы предпочли июнь, ну, в крайнем случае, май, но Джанет была непреклонна. Жених настаивал на том, чтобы в середине апреля они уже отправились в свадебное путешествие в Европу, и Джанет во всем шла у него на поводу.
Кроме того, у нее были собственные причины ускорить свадьбу.
Джанет была беременна.
Джанет понимала, что ее мать об этом догадывается, как понимала и то, что она не осуждает ее за это: с точки зрения матери, подобная «уловка» лишь доказывала, что и у женщин есть свое оружие. А умение воспользоваться этим оружием и результат – то есть поимка достойного и завидного мужа – были достаточно весомыми аргументами в пользу ускорения свадьбы. И мать Джанет, Мэриан Саксон, согласилась на апрель. Да она согласилась бы и на свадьбу в синагоге, к тому же в Страстную пятницу на Страстной неделе, лишь бы заполучить в зятья наследника богатств Скарлатти.
Алстер Скарлетт взял отпуск от «сеансов». Предполагалось, что после продолжительного медового месяца в Европе он с удвоенной энергией вернется к постижению тайн финансового мира. Особенно растрогало и поразило Джефферсона Картрайта то, что Алстер взял в поездку (в «святое путешествие любви», как величал ее истинный вирджинский кавалер) большое количество деловых бумаг для более детального изучения. Алстер прихватил с собой сотни отчетов, касавшихся разнообразных финансовых интересов империи Скарлатти, и пообещал Картрайту, что по возвращении сам сможет решать проблемы, связанные с подтверждением сделанных в его отсутствие капиталовложений.
Джефферсон Картрайт был настолько тронут новыми, столь серьезными намерениями Алстера, что на прощанье подарил ему кожаный портфель ручной работы.
* * *Первой неприятностью, омрачившей путешествие новобрачных, была тяжелая морская болезнь Джанет – так, по крайней мере, определил ее состояние корабельный врач, который был немало удивлен тем, что «морская болезнь» завершилась выкидышем. Так что весь путь до Саутгемптона Джанет провела в каюте.
Прибыв в Англию, молодые обнаружили, что британская аристократия научилась проявлять изрядную терпимость к заокеанским гостям. Нетерпимость стала неразумной: неотесанные, но богатые «колонисты» созрели для того, чтобы быть принятыми в обществе, и их приняли. С особенной охотой принимали таких,. как Алстер Скарлетт и его молодая жена.
