Ян Валетов - Прицельная дальность
— А теперь?
— Я же говорил. Социолог. Работаю на частных лиц. Да не смотри ты так, я не вру! Считай, что я политтехнолог, но немножко нестандартный.
— Политтехнолог со смещенным центром тяжести.
— Шутишь? Уважаю! Но, в сравнении с Глебом Павловским — я просто дите на качелях. Его же ты не воспитываешь?
— Так я и тебя не воспитываю. Знаешь, что мне удивительно — лежишь ты передо мной, жидко обосравшись, вонючий и жалкий. И до смерти тебе — даже не полшага, а просто мое короткое движение. Тебе бы покаяться: не как в церкви, а перед собой, тебе бы о вечном подумать. А ты, как опростался, так и гнешь свою линию — со мной, которого ты вместе с семьей приговорил, обсуждаешь красоту своего замысла. И смерти, ведь, боишься, но побороть себя не можешь… М-да…
— Да не мой это был замысел!
— Ну, да! Ты не причем! Просто — погулять вышел! А это кто? Кого это я разделал?
Алекс оглянулся на Андреевича, лежащего, по-прежнему, без движения. Только слегка приподнимающаяся грудь говорила о том, что он еще жив. Но, судя по луже натекшей крови, быть ему в этом состоянии оставалось не долго. Савенко уже и успел забыть, что в человеке так много крови.
— Это ты, конечно, учудил. Это, знаешь ли, чудо… Словно болонка волка порвала…
— А если без красивостей?..
— Эх, — вздохнул Алекс, — все равно хуже не будет… Бывшая «девятка», ныне управление государственной охраны. Из старых сотрудников. Из тех, кто перековался.
Савенко встал со стула и подошел к неподвижно лежащему Андреевичу. Будучи на чердаке, он не видел, откуда лже-сантехник доставал документы, но то, что из одного из верхних карманов — это точно. Сергей присел рядом с телом и, переложив пистолет в левую руку, запустил правую в нагрудный карман Андреевича, нащупав кожу крупного портмоне.
Удар был страшен.
Будь противник не настолько обессилен кровопотерей, то все бы кончилось иначе. Савенко показалось, что его в голову лягнула лошадь. Андреевич ударил без замаха, раненой рукой и кровь из раздробленной кисти залила Сергею лицо. Он перелетел через всю комнату и врезался спиной в пустые книжные полки, чудом не раскроив себе затылок. Боли почти не было, комната плыла перед глазами, резкость терялась. Левый глаз начал заплывать — распухшая от удара бровь росла, как сугроб в снегопад, спускаясь на веко. Но пистолет Савенко не выпустил.
Он, словно в рапиде, видел, как рвется всем телом в вниз, силясь выскользнуть из под захлестнувшего шею шнура, Андреевич. Как медленно встает на ноги Алекс, с разинутым в крике ртом, и, покосившись на правый бок, словно яхта от сильного бокового ветра, двигается в его сторону. И понял, что если Алекс добежит и приложится ногой к его виску, хотя бы с той же силой, с какой Андреевич ударил рукой, то свет обязательно погаснет. И, скорее всего, навсегда.
Практически не целясь, Савенко повел стволом, и выстрелил. Пуля попала Алексу в бедро, с внутренней стороны, пропахала борозду снизу вверх, ушла в плоть и вылетела, проделав отверстие в нижней части ягодицы. Попадание было так себе, но расстояние и мощь патрона сыграли свою роль — Алекс засучил в воздухе ногами и рухнул на спину, больно ударив и раненую филейную часть, и стянутые сзади руки.
Со щелчком включился звук, потом появилась резкость и сразу за ней пришла боль. Болели бровь и глаз, болела спина, ушибленная о полки, болел забитый при падении локоть, но все это было ерундой — Савенко был жив, и Алекс с напарником оставались под его контролем.
Обладатель артистического подбородка скулил, перевернувшись на бок, и пачкал кровью пол. Андреевич же, сообразив, что вырубить Савенко не удалось, притих и лежал, как лежал, сжигая Сергея тяжелым и обжигающим, как расплавленный свинец, взглядом.
Савенко с трудом поднялся, покряхтывая и шипя от боли, и снова сел на стул. Бумажник лже-сантехника, выпавший при падении, лежал рядом с ним. Осталось только нагнуться, но это потребовало волевых усилий — встреча поясницы с одной из полок даром не прошла.
Удостоверение, лежавшее за пластиковой перегородкой, было выдано Мартыненко Василию Андреевичу, полковнику СБУ, управление государственной охраны. А вот должность, указанная в коленкоровой книжечке, лежащей в другом отделении бумажника, была, как минимум, генеральской.
— Так вот, кто у нас шеф, — сказал Савенко и сам удивился, как болезненно и хрипло звучит его голос. — Как же это так, Василий Андреевич, вы же охранять их всех должны, а вы и есть — самый первый убивец!?
— Не добил я тебя, — сказал Мартыненко с сожалением в голосе, — повезло тебе, парень. Ежели б не раненая рука — сдох бы ты сейчас. Мазанул я. А этот пентюх — не успел.
— Ну, вы не убивайтесь, — Савенко аккуратно сложил документы в бумажник, и спрятал его в карман, — это у меня привычка такая, вредная, выживать, когда должен тихо помереть. От Бога привычка. Хитры вы, Василий Андреевич, очень хитры, но, кажется, в этот раз перехитрили сами себя. Как я понимаю, вначале вы выполняли прямое поручение Регины Николаевны?
Мартыненко ничего не ответил, но сморгнул, и по этому движению век Савенко определил, что Андреевич слушает его внимательно и, скорее всего, он попал в точку со своими предположениями.
— Я думаю, что вначале вот этот засранец, — продолжил Сергей, кивнув в сторону Алекса, — или кто-то из его социологической конторы придумал трюк с покушением. Вернее, и придумывать ничего не надо было — за последний год СБУ раз пять рассказывало во всех изданиях, что какие-то темные силы готовят убийство Регины Сергиенко. И каждый раз народ ей сочувствовал, а рейтинг рос, как на дрожжах. Но сколько раз надо крикнуть «Волки!», чтобы тебе перестали верить? Пять? Десять? В конце концов, не пора ли показать волка или, хотя бы, его свежую шкуру? И Алекс начинает искать снайпера, который сделает хороший выстрел. Этот выстрел и станет доказательством серьезности всех предыдущих угроз и сделает из популярного Премьера народную героиню. А, что получится из народной героини с полномочиями Премьера, можно только гадать — но если напрячь воображение, то ничего выше, чем Президентская должность в этой стране уже не осталось. И вы, разыскивая стрелка, попадаете на меня — такое уж у меня еврейское счастье. Алекс, перестань выть и вытирать кровь с зада о грязный пол, следующая часть спектакля касается непосредственно тебя. Хочешь послушать, как разводят лохов?
— Ну, ну, — мрачно сказал Мартыненко. — Давай, расскажи-ка…
— Легко! Я все не мог понять — почему из всех вариантов вы выбрали самый ненадежный? Брать в исполнители человека, который только и мечтает, чтобы соскочить с темы, человека 25 лет не стрелявшего по мишени, не то, что по живому существу? И этому стрелку, с позволения сказать, поручают сделать выстрел, которым не надо убить — надо ранить.
— Верил я в твой талант, — сказал Мартыненко спокойно, и Савенко не мог не восхититься хладнокровием этого человека. Профессионал оставался профессионалом даже раненый и загнанный в угол. — Тем более, отстрелялся ты неплохо. Особенно после такого перерыва.
— Да ладно вам, Василий Андреевич, чего уж там. Игра закончилась, вам не повезло, зачем вы карты прячете? Я с самого начала не мог понять — на кой черт я вам нужен. Вам нужен хирург, способный с 325 метров сделать дырку в мягких тканях, а вы пригласили коновала с топором. Ружьецо, которое вы мне дали — не для этой работы. Им так сработать нельзя, невозможно физически. 400 метров для «винтореза» предел, пуля у него большая и тяжелая, скорость у нее намеренно маленькая, чтобы не создавать шума при стрельбе. Я очень удивился, когда мне вручили эту пушку. А когда увидел «гнездо» удивился еще больше.
— «Гнездо»-то тебе чем не понравилось, голубь? — спросил Мартыненко.
— Как раз очень понравилось, лучше не придумаешь, но на кой черт «бесшумка» в такой точке? Оттуда можно из гаубицы лупить — никто не засечет. Из мелкокалиберного длинноствольного карабина — в самый раз, а вы мне — девятимиллиметровое устройство для автоматической стрельбы всучили. Вы ведь спец по контрснайперским мероприятиям, да, Василий Андреевич? Только спец мог так рассчитать. Ты Алекс, внимательно слушай, у тебя уши не на жопе, я их не отстрелил. Ты думал, что Василий Андреевич выполняет распоряжение твоей социологической лавки? Играет в ваши политехнологии? А он играл тебя в темную, исполняя другой заказ. В том, втором сценарии, отношения к которому ты не имел, выстрел должен был быть смертельным.
— Чушь, — пискнул Алекс, сдавленно. — Полная чушь!
Мартыненко молчал. Он смотрел перед собой и Савенко мог поклясться, что на его губах играет улыбка.
— Плохой снайпер, не то оружие, пусть самое современное, но не то, что нужно для выполнения задачи. И это все делается твоими руками, Алекс. Кто у нас руководитель операции? Правильно, ты! А Василий Андреевич, как персонал вспомогательный, только подбирает место для «гнезда», за пределами красной зоны, да так, чтобы не обыскивали с собаками и не сажали снайперов группы прикрытия. И делает это очень качественно. А вот с патронами для акции — грубо перестраховались, очень грубо, Василий Андреевич. Я как обойму в руки взял — так и похолодел. Зачем надпилы делать? Примитивно это.
