Всеволод Овчинников - Горячий пепел (сборник)
– Нам предстоит первыми сбросить на Японию сверхмощную бомбу нового типа, – начал инструктаж полковник Тиббетс. – Ввиду особой важности задания самолет поведу я сам. Люис будет исполнять обязанности второго пилота. Старший штурман полка Ван Кирк и старший бомбардир Ферреби заменят на этот рейс штатных членов экипажа. С нами полетят также три человека, которые будут заниматься бомбой: Парсонс, Джеппсон и Бисер. Представляю вам их, а они пусть познакомят нас с «пассажиром» из бомбового отсека.
Капитан первого ранга Парсонс рассказал, что, хотя новая бомба весит меньше пяти тонн, разрушительная сила ее равна 20 тысячам тонн обычной взрывчатки, то есть бомбовому грузу четырех тысяч «сверхкрепостей». Чтобы дать представление о характере подобного взрыва, Парсонс показал фотографии, сделанные три недели назад в Аламогордо. Увидев эти снимки, члены экипажа поняли, почему 509-й авиаполк так долго тренировали бомбометанию с большой высоты и уходу от цели крутым виражом на максимальной скорости.
Тиббетс рассказал, что в операции будет участвовать семь бомбардировщиков. Один заранее послан на остров Иводзима для возможной замены какого-нибудь из самолетов сопровождения.
Три Б-29 полетят впереди, один из них курсом на Хиросиму, другой – на Кокуру, третий – на Нагасаки. Они должны разведать погоду над каждым из этих городов и дать окончательную рекомендацию о выборе цели. Наконец, еще два бомбардировщика будут следовать рядом с самолетом-носителем, чтобы сбросить над целью контейнеры с аппаратурой и сфотографировать результаты бомбардировки.
Накануне вылета Тиббетс дал «сверхкрепости» под номером 82 имя своей матери – Энола Гэй. Вместе с заместителем начальника Манхэттенского проекта генералом Фереллом он безотлучно следил за погрузкой «Малыша», как называли создатели урановой бомбы свое детище.
Тревожила возможность аварии при взлете. Уже не раз бывало, что, стартуя с Марианских островов, Б-29 взрывались с бомбами на борту. Случись такое теперь, от Тиниана не осталось бы и следа. Поэтому окончательную сборку взрывателя бомбы решили произвести уже в воздухе.
В 2 часа 45 минут утра 6 августа «Энола Гэй», освещенная лучами прожекторов, сдвинулась с места и начала разбег. В полете к ней присоединились бомбардировщики майора Суини и капитана Марквардта. Несколько часов тройка шла над сплошным слоем облаков. Тиббетс беспокоился, возможно ли будет прицельное бомбометание.
Жители Хиросимы не знали об уготованной им участи. Всю весну и лето 1945 года они прислушивались по ночам к гулу сотен американских «сверхкрепостей», пролетавших мимо на огромной высоте.
30 июня 1945 года массированной бомбардировке был подвергнут расположенный поблизости город Куре. Почему же Хиросима до сих пор не изведала кошмара воздушных налетов?
На сей счет по городу ходили самые различные слухи. Одни говорили, что «би-сан» (так японцы именовали Б 29) щадят Хиросиму потому, что многие американцы японского происхождения – выходцы из этого города. Другие считали, что янки боятся попасть в расположенный где-то поблизости лагерь американских военнопленных. Третьи утверждали, будто в Хиросиме живет кто-то из родственников президента США.
Понедельник 6 августа 1945 года начался, как и другие дни войны. После двух ночных воздушных тревог мало кто обратил внимание на третью. Ее объявили в 7 часов 09 минут утра, когда высоко над Хиросимой появился один-единственный Б-29. Это был самолет «Стрэйт флэш» майора Изерли. Глазам летчика открылся город, как бы окруженный белым нимбом. В сплошном покрывале облаков как раз над Хиросимой оказался просвет диаметром в двадцать километров. Изерли радировал Тиббетсу: «Облачность меньше трех десятых на всех высотах. Бомбите первую цель» (потом Изерли будет терзаться мыслью о том, что этой радиограммой он вынес приговор Хиросиме).
В 8 часов 14 минут 15 секунд раскрылись створки бомбового люка, и «Малыш» устремился вниз. Еще 47 секунд над Хиросимой мирно светило солнце. За эти 47 секунд люди успели забыть об удаляющемся гуле трех «сверхкрепостей». Будничные утренние заботы владели горожанами вплоть до мгновения, когда беззвучная вспышка вдруг разом превратила Хиросиму в горячий пепел.
Экипаж «Энолы Гэй»
Автоматические стеклянные двери предупредительно распахиваются перед каждым входящим. Только августовский зной не может переступить этот порог.
Холл «Хиросима гранд отеля» – это доведенный до совершенства комфорт. Невидимые машины нагнетают прохладу, невидимые плафоны мягко рассеивают свет. Столь же мягко откуда-то струится музыка. Уютные кресла располагают к неге. А ливрейные официанты проворно и бесшумно разносят те же студено-горячительные смеси, что и в любом другом первоклассном отеле мира.
Здесь явно знают толк и в самом трудном из «коктейлей»: умеют смешать в должной пропорции международный комфорт с искусно отмеренной дозой местного колорита.
Деревянным балкам под потолком нечего поддерживать в железобетонном здании. Их назначение – напоминать о специфике японского зодчества, о тех архитектурных памятниках, которые турист видит на экскурсиях. А эта решетка, что отделяет холл от главного входа? Между чугунными прутьями кое-где разбросаны прямоугольники бугристой меди. Они подсвечены лампочками, которые попеременно вспыхивают там и тут. Огоньки среди краснеющей меди напоминают об остовах разрушенных домов, о чудовищном пекле, когда пузырилось, бугрилось, закипало все вокруг – черепица, камень, металл, живое человеческое тело.
Модернистская конструкция у входа намекает на главную достопримечательность, которая должна привлекать туристов в испепеленный японский город.
Первоклассный сервис – это предупредительность. И вот возле символической решетки разложены специально изданные для туристов брошюры: «Как была сброшена атомная бомба на Хиросиму».
Среди участников этой операции, пожалуй, наиболее известно имя майора Изерли. Газеты много писали о том, как терзаемый муками совести американский летчик слал письма и деньги осиротевшим хиросимским детям, добивался, чтобы его заключили в тюрьму, пока власти не упрятали его в сумасшедший дом.
Но ведь самолет «Стрэйт флэш», который вел Изерли, лишь разведал погоду. Бомбу доставил к цели экипаж бомбардировщика «Энола Гэй». Что чувствовали эти двенадцать человек, когда увидели под собой город, превращенный ими в пепел?
Изданная для туристов брошюра представляет собой документальный рассказ об атомной бомбардировке, записанный со слов ее участников.
Люис. Трумэн был тогда в Потсдаме и хотел, чтобы мы сбросили бомбу 2 или 3 августа. Но мы никак не могли вылететь из-за погоды. Ждали взлета и нервничали, так что пришлось очень мало спать эти три или четыре дня.
Стиборик. Прежде наш 509-й сводный авиаполк постоянно дразнили. Когда соседи досветла отправлялись на вылеты, они швыряли камни в наши бараки. Зато когда мы сбросили бомбу, все увидели, что и мы лихие парни.
Люис. До полета весь экипаж был проинструктирован. Тиббетс утверждал потом, будто бы он один был в курсе дела. Это чепуха: все знали.
Джеппсон. Примерно через полтора часа после взлета я спустился в бомбовый отсек. Там стояла приятная прохлада. Парсонсу и мне надо было поставить все на боевой взвод и снять предохранители. Я до сих пор храню их как сувениры. Потом снова можно было любоваться океаном. Каждый был занят своим делом. Кто-то напевал «Сентиментальное путешествие» – самую популярную песенку августа 1945 года.
Люис. Командир дремал. Иногда и я покидал свое кресло. Машину держал на курсе автопилот. Нашей основной целью была Хиросима, запасными – Кокура и Нагасаки.
Ван Кирк. Погода должна была решить, какой из этих городов нам предстояло избрать для бомбежки.
Кэрон. Радист ждал сигнала от трех «сверхкрепостей», летевших впереди для метеоразведки. А мне из хвостового отсека были видны два Б 29, сопровождавшие нас сзади. Один из них должен был вести фотосъемку, а другой доставить к месту взрыва измерительную аппаратуру.
Тиббетс. Кресло бомбардира установлено впереди пилотского. Мне легко было дотянуться до плеча Ферреби. У нас с ним было заведено, что я держал штурвал до последних 60 секунд, а потом он брал управление на себя.
Ферреби. Мы очень удачно, с первого захода, вышли на цель. Я видел ее издалека, так что моя задача была простой.
Нелсон. Как только бомба отделилась, самолет развернулся градусов на 160 и резко пошел на снижение, чтобы набрать скорость. Все надели темные очки.
Джеппсон. Это ожидание было самым тревожным моментом полета. Я знал, что бомба будет падать 47 секунд, и начал считать в уме, но, когда дошел до 47, ничего не произошло. Потом я вспомнил, что ударной волне еще потребуется время, чтобы догнать нас, и как раз тут-то она и пришла.
