Михель Гавен - «Роза» Исфахана
— Радиации?! — широкие брови Тарани подпрыгнули вверх.
— Именно, — кивнула Джин. — Это очень важное задание, господин Тарани. Очень. Я положу в этот шарик волосы умирающего от радиоактивного заражения человека, а вы потом должны будете передать его через своих товарищей в Ирак, на нашу базу. Вы поддерживаете с ними связь? Сможете передать?
— Да, — подтвердил он. — У нас есть договоренность для таких случаев.
— Прекрасно, — снова кивнула Джин. — Так вот этот шарик нужен мне именно завтра. Иначе послезавтра больной может умереть, и тогда вся моя затея окажется бесполезной. Сможете изготовить такой шарик? Ведь это не труба, это почти ювелирная работа…
— Согласен, работа тонкая, но думаю, что я справлюсь, — произнес Тарани твердо. — Не волнуйтесь, ханум, сделаю обязательно. Ради своих. Ради того, чтобы Иран снова стал свободной страной. Ради того, чтобы дочка когда-нибудь вернулась на родину и узнала, какая это красивая и прекрасная страна. И трубу тоже сделаю. Буду работать всю ночь, но к завтрашнему дню ваше задание выполню, обещаю.
— Спасибо, господин Тарани, — улыбнулась Джин. — Я почему-то и не сомневалась в вас. Впрочем, больше мне и рассчитывать-то не на кого. Но имейте в виду, Тарани, что задание это очень секретное и опасное. Формы, в которые будете отливать шарик, сразу уничтожьте. И главное, никому ни слова. Даже своим домочадцам. Вы ведь не хуже меня знаете, что с особой тщательностью здешнее «Министерство информации» отслеживает именно то, что связано с атомной программой Ирана. Малейшая оплошность, и вездесущие «министерские» агенты явятся с допросами и обысками. Поэтому повторяю: будьте, пожалуйста, предельно осторожны.
— Не извольте беспокоиться, ханум, я всё понимаю, — серьезно ответил Тарани. — И насчет слежки, и насчет радиации, и насчет секретности. И особенно — насчет опасности. Знаю: прижмут хвост, и пикнуть не успеешь. А мне ведь хочется снова увидеться с семьей. А если повезет, то и привезти её когда-нибудь сюда.
— За это мы все и боремся. Однако мне уже пора, — взглянула Джин на часы. — Сами понимаете: чтобы оставить заказ, много времени не требуется. И помните, господин Тарани: формально мы торопимся из-за срочности починки водопровода. Ведь жертвы землетрясения продолжают поступать ежедневно, а без воды во время операций врачам не обойтись. Это послужит оправданием вашей ночной работе. Всё. Я ухожу. — Она направилась к двери, Тарани последовал за ней. — Завтра приеду в это же время.
— Всё будет готово, ханум, — повторил он уверенно.
На пороге Джин остановилась, обернулась к мастеру, улыбнулась ему.
— Надеюсь, вы все-таки надумали передать своим что-нибудь на словах? Тогда я сегодня же отправила бы Дэвиду шифровку. Специально ради вас. Чтобы вас вдохновить, возможно.
— Передайте, что я… люблю их, — голос Тарани дрогнул. — Что помню… — Глаза его увлажнились, и он смущенно потупился. — И даже не то, чтобы помню… Нет, они постоянно вот здесь, — Тарани прижал руку к сердцу. — И всё время перед глазами. Ради них и ради моей дорогой Персии я готов рисковать жизнью. Ради будущих внуков готов сгинуть в тегеранской тюрьме. Так и напишите, ханум. Ну, а если погибну, — вздохнул он, — мое место займет кто-нибудь другой…
— Не нужно об этом думать, господин Тарани. Хотя помнить, конечно, нелишне. — Джин взяла его руку, ободряюще пожала её. — Я непременно передам ваши слова жене и дочери. А теперь сосредоточьтесь на задании, пожалуйста. До завтра.
Она спустилась во двор, села в машину. Тарани распахнул перед ней ворота. Выехав на улицу, Джин увидела, что окна всех соседних домов облеплены людьми. «Да уж, добровольных помощников у „Министерства информации“ хоть отбавляй», — невесело подумалось ей.
Машина медленно двинулась по узкой улице. Сзади бежали те же мальчишки с мячом. В зеркало Джин видела, как они строят ей гримасы. На окраине поселка ребятня отстала, и Джин облегченно вздохнула.
С холма спускалась осторожно, колеса тяжело проворачивали комья грязи. Отъехав от него километра на три, снова увидела зеленый автомобиль «наружки»: дожидался её в оливковой роще в низине. Разумеется, тут же пристроился сзади. По некоторым деталям дизайна Джин опознала в машине старый «мерседес», правда, без отличительной звездочки и решетки спереди. Она делала вид, что не замечает преследователей, но потом подумала: «Дело уже сделано, можно больше не деликатничать. Да и разве стала бы обычная женщина-врач из миссии Красного Креста обращать внимание на следующие за ней машины? Нет, конечно. Это только я, Джин Фостер-Роджерс, майор американского медицинского корпуса и агент ЦРУ, профессионально отмечаю подобные вещи. А в качестве доктора могу позволить себе даже остановиться где-нибудь на обочине. Якобы отдохнуть, например, или поболтать по телефону с подругой. Почему нет? Интересно, как поступят в таком случае преследователи? Остановиться явно не решатся, не столь глупы. Значит, проедут мимо. А впереди — развилка. И там я смогу уйти в объезд…».
Не подав предупреждающего знака (для Ирана это дело обычное, тут многие ездят как хотят, без соблюдения правил), Джин свернула на обочину и заглушила мотор. Достала мобильный телефон, чтобы позвонить Марьям в миссию. Зеленая машина сбавила ход, но останавливаться и впрямь вроде бы не собиралась (Джин исподволь наблюдала за ней в автомобильное зеркало).
— Ханум, вам звонил доктор Нассири, — скороговоркой защебетала в трубку помощница. — Я сказала, что вы поехали к мастеру заказывать трубу для водопровода, а он очень удивился. Спросил, почему вы поехали сами, неужели, мол, больше некому было? Пришлось мне объяснить ему, что труба эта имеет историческое значение и что получить разрешение большой иностранной организации на её починку смогли только вы. Кажется, он меня понял, ханум. Сказал, что позвонит вам на мобильный. Уже звонил?
— Нет еще, Марьям, — ответила Джин, продолжая наблюдать за приближавшейся зеленой машиной. — А как давно он звонил?
— Полчаса назад.
— Наверное, что-то его отвлекло. Думаю, скоро позвонит. Еще какие-нибудь новости есть?
Зеленый «мерседес» проехал мимо, обдав «шевроле» Джин фонтаном грязи.
— Нет, ханум, пока больше ничего нового, — бодро отрапортовала Марьям. — Вы когда вернетесь?
— Минут через двадцать, не раньше, — взглянула Джин на часы. — Приготовь мне пока карточки доставленных сегодня с утра пострадавших. Сразу по приезду посмотрю, кого из них оперировать в первую очередь.
— Хорошо, ханум.
— До встречи, Марьям.
Джин отключила мобильник, положила его под ветровое стекло. Зеленая машина уже спустилась с холма и скрылась в перелеске. «Интересно, будут караулить меня у развилки или оставят теперь в покое? — подумала Джин. — Если они, проезжая мимо, услышали мой разговор по телефону, тогда дальнейшие мои планы им уже известны, и продолжать за мной слежку не имеет смысла. А вот если не услышали, то не отстанут, поскольку прослушать мой разговор с Марьям не смогут».
Сотрудникам миссии Красного Креста, равно как и инспекторам МАГАТЭ, проверявшим иранские ядерные объекты раз в две недели, было строго-настрого запрещено пользоваться услугами иранских операторов связи, ибо те находились под неусыпным контролем «Министерства информации». Связь им обеспечивал швейцарский оператор, гарантировавший информационную безопасность (это было одним из главных условий соглашения с ним). Если же человек по каким-то причинам вынужден был временно не пользоваться мобильным телефоном, ему вменялось вложить телефон в конверт и опечатать, чтобы у спецслужб Ирана не возникло соблазна ознакомиться с содержанием его предыдущих разговоров. То же правило распространялось и на ноутбуки: все они имели индивидуальные коды и в обязательном порядке опечатывались при каждом окончании работы. Такие меры были приняты после жалоб нескольких инспекторов МАГАТЭ о взломе их мобильных телефонов и портативных компьютеров. МАГАТЭ сразу оповестило о столь вопиющем безобразии все контактирующие с Ираном международные общественные организации, и в первую очередь, конечно же, Международный Красный Крест. «Значит, будут ждать, — резюмировала мысленно Джин. — Что ж, до встречи на развилке».
Она включила стартер и собралась уж было двинуться к перелеску вслед за зеленой машиной, как вдруг лежавший под ветровым стеклом телефон сначала замигал, а потом и разразился до боли знакомой и дорогой для нее мелодией увертюры из вагнеровского «Полета Валькирий». Каждая трель напоминала о фильме Копполы и о Майкле, горячем поклоннике «Апокалипсиса». Джин снова нажала на тормоз, взяла телефон. На экране высветился номер доктора Нассири. Джин нажала кнопку приема.
— Слушаю вас, Сухраб. Добрый день.
— Здравствуйте, Аматула, — прозвучал у уха приглушенный голос доктора, перемежаемый потрескивающими щелчками.
