Николай Богачёв - Крах операции «Тени Ямато»
Помощник военно-морского атташе Фукуда-сан встал с кресла и в знак признательности второму участнику по оси Берлин-Токио за неоценимую помощь вновь изогнулся в глубоком поклоне.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Что предшествовало началу операции под кодовым названием «Тени Ямато»Являясь шефом внешнеполитической разведки гитлеровского рейха, Шелленберг от своих многочисленных агентов, разбросанных по всему свету, а значит и по странам Юго-Восточной Азии, задолго до исполнения задуманной германским генералитетом и Гитлером этой секретной операции понимал, что в сущности своей означает выдвинутая военщиной. Японии сама идея «сопроцветания».
Заключенный в Берлине 25 ноября 1936 года Антикоминтерновский пакт между гитлеровской Германией и милитаристской Японией, к которому впоследствии примкнула и фашистская Италия, вскоре, как и следовало ожидать, оформился в открытый военный союз.
Для всех трех держав оси Рим — Берлин — Токио он был основным политическим документом, превалировавшим над прочими многочисленными доктринами и обеспечившим подготовку ударной военной силы для завоевания мирового господства.
Название «антикоминтерновский» подчеркивало противостояние коммунистической идеологии, однако это не помешало участвовавшим в коалиции странам уже в самом начале Второй мировой войны обрушить всю свою вооруженную мощь в первую очередь на своих «единомышленников» — капиталистов Запада и Востока, исповедовавших, как и они, священное кредо империализма — всемерное поощрение частной собственности, эксплуатации человека человеком.
Антикоминтерновский пакт оказался удобнейшей ширмой для усыпления бдительности буржуазно-парламентских королевств и республик. Случилось так, что страны так называемых западных демократий, несмотря на свой многовековой исторический и политический опыт, поверили демагогической пропаганде фашистских государств, готовых начать войну против СССР. Близорукие и предательские действия государств западных демократий, которые осуществляли соглашательскую политику вседозволенности и всячески поощряли нападение агрессоров на советскую страну, привели к тому, что в конце концов они сами стали первыми жертвами этой агрессии. К тому ж», они остались глухи к предупреждениям Советского Правительства, указавшего на наличие в мире колоссальной реальной опасности самого существования фашизма, способного на практике утвердить сбою человеконенавистническую теорию и кровожадную политику…
…О том, как на самом деле складывалась обстановка в Северо-Восточной Азии к весне 1944 года для объединенных еще в далеком прошлом потомков племен Ямато, Шелленбергу было известно из регулярно поступающей информации немецких колонистов второго и третьего поколения из города Циндао, захваченного у Китая еще в 1897 году и превращенного потом в военно-морскую базу с многоцелевой задачей блокирования всего южного побережья Шаньдунского полуострова, а также для дальнейшей колонизации отдельных территорий этой части Восточной Азии.
Важная в военном отношении база вновь была занята японо-английскими войсками после осады ее в первую мировую войну с сентября по ноябрь 1914 года.
Теперь эта база принадлежала Японии и выполняла аналогичные функции. Заправилы же гитлеровской Германии всегда мечтали когда-нибудь, при удобном случае, вновь заполучить этот важный для них ключевой форпост, этот, как они выражались, «заманчивый кусок континентального Китая». Получаемые Шелленбергом сведения дополнялись еще и докладами его бывшего однокашника по иезуитскому колледжу, ныне резидента германской разведки в Маньчжурии Иоганна Ренке.
На части обширной территории, «осчастливленной японским сопроцветаннем», Ренке руководил широко разветвленной сетью агентуры, в своем большинстве состоящей из сыновей и внуков бывших сподвижников «железного» канцлера князя Отто фон Шенгаузена Бисмарка, первого канцлера, рьяно способствовавшего объединению мелких маркграфств и княжеств в единую Германию на прусско-милитаристской основе.
Будучи одним из главных резидентов внешнеполитического ведомства Шелленберга в Северо-Восточной Азии, Иоганн Ренке к тому же был еще и одним из сторонников решительных действий разведки где бы то пи было. Он, Иоганн Ренке, и сам неуклонно проводил эту доктрину в жизнь, доктрину, главным вдохновителем которой в свое время являлся небезызвестный полковник генерального штаба Николаи, руководивший всеобъемлющим шпионажем кайзеровской Германии в период первой мировой войны.
Поэтому Ренке, как никто другой, знал, что на самом деле значила эта «доктрина сопроцветания» для народов, проживающих на широком географическом пространстве Кореи и Маньчжурии. На практике это самое «сопроцветание» означало бесчисленное количество созданных оккупантами отрядов трудовой повинности с их откровенными принципами принудительного труда, применяемого для бесконечно разнообразных нужд расквартированной в Маньчжурии Квантунской армии, а также яругах японских воинских соединений на Ляодунском полуострове и в Северо-Восточной части континентального Китая.
У «просвещенных» оккупантов, вдохновляемых к тому же идеями «сопроцветания», твердо вошла в практику варварская травля собаками-людоедами в полицейских участках безвинных людей, которые, по извращенному убеждению японского военного командования в провинциях, могли занести в умы местного населения антияпонские настроения и другое воображаемое инакомыслие, направленное против порядков и «законов», установленных Страной восходящего солнца.
На самом деле доктрина японского милитаризма о «Великой Восточно-Азиатской сфере совместного процветания», в которую включались все захваченные Японией территории в Китае, а также в Индонезии, Бирме и на Филиппинах, острова и целые архипелаги стран Южных морей, были сродни фашизму, как две стороны одной и той же медали, являлись такой же химерой, как и вдалбливаемое ежечасно немцам понятие о «тысячелетнем рейхе».
Теперь даже и таким гитлеровским «просвещенным» бонзам, как Шелленберг, стало яснее ясного, что с каждой новой крупной победой Красной Армии на Восточном фронте вера в эту идею таяла, как глыба льда, выставленная на солнцепеке.
Продвижение же, все ближе и ближе, к японской метрополии англо-американских, австралийских и новозеландских войск, объединенных под общим командованием генерала Дугласа Макартура, делало идею «сопроцветания» по самому ее характеру весьма проблематичной, а если сказать еще точнее, — обреченной на гибель.
Идея эта была обречена еще и потому, что взаимоотношения оккупантов, с одной стороны, и местного населения, с другой строились на таких принципах, например, как запрещение всем под страхом смертной казни (кроме японцев, естественно) употребления риса, тогда как этот злак всегда был главной, традиционной пищей народов, населяющих эти обширные территории.
В Маньчжурии, если взять еще один яркий пример, чумиза, гаолян и другие злаковые более низких сортов, а также бобовые совместно с морскими моллюсками являлись основной употребляемой каждодневно пищей, как и для всех других народов, подпавших под иго «просвещенной» Страны восходящего солнца.
Японскими дельцами, прибывшими за наживой из метрополии, была монополизирована вся торговля. Дело дошло до того, что даже существовал налог на употребление естественного льда. А чистка печей, например, по твердо установленной таксе производилась под надзором японских жандармов.
Грабеж народов временно оккупированных стран японскими и немецкими захватчиками шел подчистую, то есть брали безвозвратно и безвозмездно все, что только можно взять, абсолютно не заботясь о каких-либо нуждах и дальнейшей судьбе коренного населения.
Естественно, такие понятия, как образование или хотя бы элементарное медицинское обслуживание, упоминалось только тогда, когда шла речь о том, как всего этого не допустить, а жалобы со стороны местного населения по этим вопросам могли вызвать у оккупантов и лучшем случае лишь глубокое презрение.
Однажды, ознакомившись с очередной информацией того же Ренке, Шелленберг выразил ему свое неудовольствие и просил передать через представителя, осуществляющего инспекционную поездку по региону, что любой отдельно взятый отдел РСХА ни в коей мере (как в целом, так и в частностях) не интересует, чем питаются китайцы, корейцы и аборигены стран Южных морей.
Было бы значительно полезнее, сетовал на вопиющую, но его представлению, непонятливость своего резидента Шелленберг, если бы он, Ренке, в очередных донесениях обстоятельнее указывал, до какой степени прочен у японцев оккупационный режим, какова перспектива предпринимаемых внешнеполитических акций, как развивайся у закоренелых «друзей» промышленность вне метрополии, работающая на войну, каково наличие изменений у союзника в составе количества действующих единиц надводного морского флота и субмарин, а также какова численность обучаемого и вообще подлежащего мобилизации личного состава, резерва.
