Дэвид Хьюсон - Убийство. Кто убил Нанну Бирк-Ларсен?
Сара Лунд была серьезной женщиной тридцати восьми лет. Она без устали всматривалась в мир вокруг себя, забывая о себе самой. Начинался ее последний рабочий день в копенгагенской полиции. У женщин вроде нее не бывает ночных кошмаров и призрачных видений в темноте, ей не может померещиться испуганное девичье лицо, отчего-то очень похожее на ее собственное много лет назад.
Это все фантазии для других, не для нее.
— Можно не отвечать, — сказал коп, хмыкнув, поднял ленту и провел Сару к раздвижной металлической двери. — Вот что я вам скажу: такого я еще не видел.
Он протянул ей пару синих резиновых перчаток, подождал, пока она их натянет, потом уперся плечом в ржавый металл. Взвизгнув, словно ошпаренный кот, дверь подалась в сторону.
— Я сейчас догоню вас, — сказал коп.
Не дожидаясь его, она сразу пошла вперед, и, как всегда это делала, внимательно огляделась. Огромные яркие глаза смотрели по сторонам, ничего не упуская.
Как только она оказалась внутри, полицейский по какой-то причине задвинул дверь обратно, причем так быстро, что кот взвизгнул октавой выше, чем в первый раз. Стало тихо: серое дождливое утро исчезло за тяжелым металлом.
Сразу за коридором было помещение, похожее на холодильную камеру при мясокомбинате, из балок через равные промежутки свисали крючья. В потолке горела одна лампочка.
Влажно поблескивал бетонный пол. В дальнем углу угадывалось какое-то движение, словно раскачивался огромный маятник.
Щелкнул невидимый выключатель, и в помещении стало темно, как в спальне этим утром, когда ее разбудил неожиданный дикий сон.
— Свет! — крикнула Лунд.
Ее голос эхом прокатился по черному пустому брюху здания.
— Включите свет, пожалуйста!
Ни звука. Она была опытным полицейским, никогда не забывала ничего из того, что ей полагалось иметь при себе, — кроме оружия. О нем она всегда вспоминала уже потом.
Но фонарик у нее был, лежал в правом кармане. Она вынула его и взяла так, как обычно держат фонарь полицейские: правая рука поднята к груди и согнута в запястье, луч направлен вперед, проникает в каждый уголок, ничего не упуская.
Луч и Лунд вышли на охоту. Одеяла, старая одежда, две смятые банки из-под кока-колы, пустая упаковка от презервативов…
Через три шага она остановилась. Справа, там, где стена смыкалась с полом, виднелось алое пятно какой-то липкой жидкости, и от него две параллельные полосы на потрескавшемся бетоне — так размазывается кровь, когда тело тащат волоком.
Лунд сунула руку в карман, достала пакетик никотиновой жвачки, бросила одну пастилку в рот.
Не только Копенгаген оставался в прошлом. Табак тоже был в черном списке.
Она нагнулась и обмакнула затянутый синим латексом палец в липкую лужу, поднесла к носу, понюхала.
Еще через три шага она увидела топор. Рукоятка чистая и блестящая, словно только вчера из магазина. Лунд опустила два пальца в красную жидкость, растекшуюся вокруг лезвия, внимательно изучила, понюхала, подумала.
Никогда ей не полюбить вкус «Никотинеля». Лунд двинулась дальше.
Стало различимо то, что темнело в дальнем углу. Оно качалось из стороны в сторону. Брезентовое полотно было так густо заляпано чем-то красным, что напоминало тушу животного на скотобойне.
Сквозь ткань четко проступали контуры человеческого тела.
Лунд опустила фонарь к поясу, лучом вверх, оглядела ткань в поисках того, за что можно схватиться.
Брезент упал разом, одним быстрым движением, и то, что было скрыто под ним, медленно качнулось в узкой полоске света. Фонарик выхватил застывшее мужское лицо с разинутым ртом. Черные волосы, розовая плоть, чудовищных размеров эрегированный пластиковый пенис. А на голове ярко-синий шлем викингов с серебряными рогами и золотистыми косами.
Лунд покачала головой и улыбнулась — чтобы сделать им приятное.
К груди надувной куклы из секс-шопа была приколота записка: «Спасибо, босс, за семь отличных лет. Парни».
Смех из тени.
Парни.
Хороший розыгрыш. Хотя кровь могли бы найти настоящую.
Здание управления столичной полиции являло собой серый лабиринт на отвоеванной у моря суше, недалеко от береговой линии. Унылые прямоугольные фасады управления скрывали круглый внутренний двор, по краю которого под тенистой аркадой стояли классические колонны. Внутри здания спиральные лестничные пролеты выходили в выложенные жилковатым черным мрамором коридоры, которые, изгибаясь, бежали по окружности, словно закальцинированные вены. Три месяца училась она ориентироваться в этом мрачном, запутанном комплексе. И даже сейчас ей порой приходилось серьезно задумываться, чтобы понять, где она находится.
Отдел убийств располагался на третьем этаже по северо-восточному фасаду. Лунд со шлемом викинга на голове сидела рядом с Букардом за общим завтраком и выслушивала шутки, открывала подарки, улыбалась, сама почти ничего не говорила, скрытая картонными рогами и золотыми косами.
Потом она поблагодарила всех и ушла к себе, собирать вещи. На суету времени нет. Сара улыбнулась при виде фотографии Марка, которая стояла в рамке на столе. Фото сделано около трех лет назад, когда ему было девять, задолго до того, как он пришел домой с нелепой сережкой в ухе. И незадолго до развода. А потом появился Бенгт и соблазнил ее Швецией и жизнью на другом берегу серого холодного пролива Эресунн.
Юный Марк, неулыбчивый и тогда, и сейчас. Швеция это изменит. Швеция все изменит.
Лунд смела со стола в хлипкую картонную коробку трехмесячный запас никотиновой жвачки, ручки, точилку в форме лондонского автобуса, сверху положила фотографию Марка.
Открылась дверь, и вошел какой-то мужчина.
Она посмотрела на него, оценила, как делала всегда. В углу рта дымится сигарета. Волосы короткие, лицо жесткое. Большие навыкате глаза, большие уши. Одежда дешевая и чересчур молодежная для мужчины, который вряд ли моложе самой Лунд. В руках он держал коробку с вещами — такую же, как собирала она. Там виднелись карта Копенгагена, настенная баскетбольная корзина, игрушечная полицейская машинка, пара наушников.
— Я ищу кабинет Лунд, — сказал он, уставившись на шлем викинга, насаженный на пару новеньких лыж, которые подарили ей коллеги на прощание.
— Это здесь. Лунд — я.
— Ян Майер. Это что, у вас здесь форма такая?
— Да нет. Я в Швецию уезжаю.
Лунд подхватила коробку со своими вещами, и вдвоем с Майером они исполнили между столов неловкий парный танец — она пробираясь к выходу, он уступая ей дорогу.
— Бога ради… Но зачем? — спросил Майер.
Она поставила коробку, откинула с лица непослушные темные волосы, прикидывая, не забыто ли что-нибудь важное.
Майер достал баскетбольную корзину, обвел взглядом стены.
— С моей сестрой была примерно та же история, — сказал он.
— В каком смысле?
— Да не сложилось у нее здесь, и она переехала в Борнхольм к своему дружку. — Майер наконец пристроил свою корзину над тумбой. — Отличный был парень. Но и там не вышло.
Лунд надоело бороться с волосами, и она вытащила из кармана резинку и стянула их на затылке.
— Почему?
— Слишком уединенно. Они там с ума сходили, слушая дни напролет, как коровы пускают ветры. — Он вынул оловянную пивную кружку, повертел ее в руках. — А вы куда едете?
— В Сигтуну.
Майер застыл как вкопанный и молча воззрился на нее.
— Да, там тоже очень уединенно, — добавила Лунд.
Он сделал длинную затяжку и достал из коробки детский футбольный мячик. Потом поставил на стол полицейскую машинку и стал катать ее вперед-назад. Когда колеса двигались, вспыхивал синий маячок и включалась тоненькая сирена.
Он все играл с машинкой, когда вошел Букард с листком бумаги в руках.
— Познакомились, — произнес шеф.
Это не было вопросом. Милый дядюшка в очках, рядом с которым она сидела за завтраком, исчез.
— Да, имели удовольствие… — начала Лунд.
— Только что получили. — Букард протянул ей оперативную сводку. — Взгляни. Но если ты занята сборами…
— У меня есть время, — сказала ему Лунд. — Еще целый день…
— Хорошо, — ответил Букард. — Может, возьмешь с собой Майера?
Тот затушил сигарету и пожал плечами.
— Он обживается на новом месте, — сказала Лунд.
Майер тем временем отставил машинку, взял мячик и стал подбрасывать его на ладони. При словах Лунд он улыбнулся. От этого лицо его смягчилось, стало более живым.
— Это я всегда успею. Пошли ловить злодеев!
— Хорошее начало, — произнес Букард с ноткой неприязни. — Продолжайте в том же духе, Майер, и мы сработаемся.
Выглядывая в опущенное окно на пассажирском сиденье, Лунд изучала Кальвебод-Фэллед. Тринадцать километров к югу от города, недалеко от воды. Утро выдалось ясное после полутора суток непрерывного дождя. Вряд ли хорошая погода простоит долго. Плоская болотистая пустошь, желтая трава, промоины — тянется до горизонта, справа темный голый лес. Едва уловимо, пахнет морем, более ощутим сырой запах прелой растительности. Воздух влажный, температура близка к нулю. Зимние холода не за горами.
