По ту сторону нуля - Хаим Калин
– Я не против, только семья – хотя бы двое. Вам бы показаться… А то, не ровен час, скрутит клаустрофобия… – прокряхтел Алекс, не узнавая собственный голос – то ли полусонный, то ли ослабевший от хвори.
– А как же, наше дело – соответствовать! – заверил голос и материализовался в лике бравого мужика под сорок в российской военной униформе с погонами подполковника. Продолжил: – Как с одеждой, по размеру? – в Алекса уткнулась пара холодных, снимающих бесстрастную рекогносцировку глаз.
– Бежать-то мне куда? Тогда скафандр, зачем? Расстегивай! – отвергал технику безопасности «принимающей» стороны Алекс, впрочем, в который за последний год раз. – Туалет где?
Подполковник рассматривал лежащего Алекса, казалось, пропустив мимо ушей то, о чем Алекс попросил. Он точно зациклился на некоем открытии, только что его посетившем. Между тем сам объект интереса воспринимал реакции визави как поведенческую норму знакомого ему типажа. Особей, отличающихся редким сочетанием безграничной уверенности в себе, набором штампов якобы участия в делах ближнего и махрового цинизма.
– Значит, все в порядке? – наконец откликнулся вояка. Расшнуровав смирительную рубашку, сориентировал: – Туалет у кабины, слева, дойдешь?
– Мы где, по ту или эту сторону Уральского хребта? Заметьте, кто вы такие, мои новые «коллеги», я не спрашиваю… – озвучил Алекс, прикрывая дверь удобств с изображением кавычек применительно к «коллеги».
– Был сигнал пристегнуться – скоро садимся, – сообщил подполковник, пропустив мимо ушей вопрос с видом: ты сначала от «контузии» отойди.
Алекс сморщился и стал высматривать сидячее место с ремнем безопасности. Нашел. Усаживаясь, проверил карманы – машинальная процедура, давно вошедшая у него в обиход. Пусто. Задумавшись, восстановил порядок вещей. Сообразил, что в карманах и быть ничего не могло. Портмоне с паспортом изъяла посольская служба безопасности при «заселении» и, следуя прецеденту дрезденского карантина, он не стал требовать их обратно. Вдобавок ко всему своих он опасался больше прочих, в зону притяжения которых попал. У последних он в худшем случае рисковал столь летучей категорией как жизнь, родная же сторона могла в одночасье изъять самое ценное – свободу. Финансовую, юридическую, передвижения, в розницу и оптом. Афоризм «Демократия – наихудшая форма правления, если не считать остальных» с воцарением цифровой эры, полагал Алекс, требовал то ли ножниц редактора, то ли забвения.
Ныне он вновь без роду и племени, в глубокой заднице, идентификационной, имущественной, геополитической, хоть какой. Можно, конечно, предположить, что выдергивая его из посольства точно зуб, похитители заодно изъяли и его личные принадлежности, но вероятность того равнялась жирному нулю.
Вопрос, кто похитители таковы, перед Алексом не стоял, поскольку с его колокольни больших сюрпризов здесь не ожидалось. Своей технической базой, дерзостью задумки и исполнения оба похищения отсылали к влиятельнейшим кругам, национальной элите, а если точнее, к зарождающемуся параллельному Кремлю центру власти. Так что проявление имен заговорщиков в данный момент особого значения не имело.
То, что ворожило, ублажая тщеславие, это – «воздушная карета», на борту которой Алекс пребывал – косвенный аргумент в пользу того, что его ставки у заговора весьма высоки. При этом место назначения и «режим» будущего содержания о себе не напоминали, что объяснимо: гадать было бессмысленно. В какой-то момент его посетило, что он не прочь бросить кости в глухой тайге, лишь бы присутствовал интернет, но нечто отмело такую перспективу. Единственное, в чем он почему-то не сомневался: «отстойник» в границах России.
Земля обдала занятным говором поднявшейся на борт обслуги и теплым ароматом, сужавшим регион приземления: Юг России, Крым, Северный Кавказ. Между тем по мере того как двое ребят в лимонных жилетках переговаривались с экипажем, Алекс натурально офигевал: матерок могучего перемежался с румынскими ругательствами. Причем русский, в исполнении одного из парней, голубоглазого русака, отличалась как оканьем, так и южнорусским «г».
Алекс выглянул, норовя рассмотреть название аэропорта, но, не считая посадочной полосы, тьма тьмущая. Более того, в контурах отдаленных строений пассажирский терминал не узнавался.
Тут к самолету подкатил еще один автомобиль – джип с затемненными окнами. В отличие от соседа, доставившего обслугу, новыми действующими лицами он действо не обогатил. Даже водитель, откинувшийся на спинке кресла, был едва различим.
Член экипажа стремительно вышел из кабины, приглашая подполковника подойти к нему. Сблизившись, они где-то минуту шептались, при этом летчик то и дело жестикулировал в сторону автотранспорта, припаркованного у самолета.
– С вещами на выход, – холодно объявил подполковник, подойдя к Алексу вплотную.
– У нас что, не дозаправка? – недоумевал дипломированный лингвист, не бравший в толк, к какому племени отнести забравшихся на борт аборигенов и, соответственно, вычленить их регион обитания.
– Сам пойдешь или как? – тихо, но предельно веско уточнил вояка, занимая стойку повышенной готовности и сбрасывая фальшивый декор дружелюбия.
– Без проблем, только у меня два условия: ответь, в какую Тмутаракань нас занесло и гарантируй по прибытии бутылку водки, поллитровки не предлагать… – отозвался Алекс.
– Всего понемногу, главное, мы у друзей, – вернулся к исходной личине – дружелюбной ахинее – подполковник. По-свойски протянул руку, которая отнюдь не дружественно впилась в ладонь встающего.
При посадке в джип, прежде чем вояка накинул ему на голову мешок, Алекс успел рассмотреть номера обоих авто с национальной эмблемой – красный флаг с продольной зеленой полосой, ему незнакомый. Этот символ, наложившись на парадоксальную лексику аборигенов, подтолкнул переходящего из рук в руки заложника к лихорадочному поиску ответа, где он. Но единственно связное предположение о месте приземления, за время поездки его посетившее, была родная ему Буковина. Та, которая в двадцатом веке четырежды меняла хозяев, вследствие чего практиковала трехъязычие – украинского, румынского и русского языков; флаг там ныне, правда, отличный от местного, да и версия переноса российской проблематики в Украину казалась сомнительной.
В общем и целом, регион был угадан им верно, хоть и отклонялся от места приземления на двести пятьдесят километров, и там царило идентичное трехъязычие. При всем том Алекс, похоже, в делах постсоветских поотстал или до конца не отошел от снотворного. Иначе он, полиглот и политический аналитик, должен был координаты своего места назначения на раз-два расшифровать.
Алекс то жмурился от яркого света, то выкатывал шары от увиденного. Снятый мешок обнажил чуть ли не километровый ангар, забитый боеприпасами – снарядами, авиабомбами, минами, прочими атрибутами самоистребления рода человеческого. Не меньше изумляли и военнослужащие в российской униформе, изъяснявшиеся на похожем, что и самолетная обслуга суржике с вкраплением присущих румынскому интонаций.
– Зря я на поллитровку бочку катил, без нее не разобраться… – посетовал Алекс своему эскорту – подполковнику, формально знакомому, и капитану, должно быть, из подразделения, к этому объекту прикрепленному.
Капитан выразительно взглянул на
