Михель Гавен - «Роза» Исфахана
— Вы видите, какой процент таллия обнаружен в крови? — протянула она ему бумагу с анализами. — По сути, ничтожный. Я знаю, что вы хирург и от ядерной медицины далеки, поэтому подскажу: период распада таллия длится всего четыре минуты. Следовательно, чтобы им отравиться, нужно специально положить его в рот. Или чтобы это сделал кто-то другой, но тоже намеренно. Ничего подобного, насколько я поняла, в случае с вашим другом места не имело. К тому же при таком периоде распада таллия процент его содержания в крови был бы гораздо выше. Кроме того, — назидательным тоном продолжила Джин, — таллий, конечно же, поражает желудочно-кишечный тракт, задевая попутно печень и селезенку, однако в первую очередь он влияет на состояние нервной системы — вызывает психоз и судороги. Выпадение же волос у пациента свидетельствует о запущенности заболевания. Ведь при лечении ферроцином волосяной покров, как нам с вами известно, восстанавливается, а в случае с вашим другом мы этого не наблюдаем. Другими словами, несмотря на прием антидота заболевание интенсивно прогрессирует. Кишечник, судя по анализам, не задет, — она снова заглянула в бумагу, — а вот костный мозг, который таллием обычно не поражается, практически прекратил свою деятельность. Причем, если исходить из ваших слов, уже на второй или третий день после отравления! На основании всего этого, уважаемый коллега, я позволю себе предположить, что относительно истинной деятельности господина Эбаде вас ввели в заблуждение. Поэтому при его лечении вы пошли по ложному пути, и теперь предпринимать какие-либо меры для спасения вашего товарища уже поздно. — Нассири побледнел, но Джин безжалостно добавила: — И еще, господин Нассири, прежде чем приступать к лечению своего подопечного, вам не помешало бы надеть защитный костюм.
— Защитный? — растерянно переспросил доктор. — Но для защиты от чего?
— От радиации, — отрезала она. — Чтобы не пострадало ваше собственное здоровье. Однако вернемся к пациенту. Итак, у него налицо сочетание признаков острого отравления и последней стадии лейкемии. На фоне очень короткого инкубационного периода и стремительного развития воспалительного процесса очень похоже на лучевую болезнь. Остается только выяснить, чем она была вызвана.
— Радиация? — Казалось, Нассири её больше не слушал. Он беспомощно оглянулся на Лахути, сидевшего за столом у двери. — Но мне сказали…
— Вам сказали в надежде, что я не догадаюсь, — усмехнулась Джин. — И совершенно, видимо, упустив из виду, что в составе миссии Красного Креста я принимала участие в лечении сотрудников японской атомной станции в Токаймуре, когда там произошла авария. Поэтому если вы оба действительно хотите, чтобы я дала какой-нибудь дельный совет — хотя, как мне кажется, время для советов уже упущено, — будьте любезны изложить мне всю картину происшедшего без утайки. Либо, как говорится, я умываю руки. Меня не прельщают подобные игры, извините.
— Но я… — в поисках поддержки Нассири снова взглянул на Лахути. Тот молча кивнул, и тогда доктор, глядя в пол, приступил к покаянному признанию: — Видите ли, ханум, мой друг и в самом деле работал в радиохимической лаборатории. Только… имел дело не с таллием, а…
— Опишите мне обстоятельства, при которых произошло заражение, и самые первые симптомы. А там уж я сама пойму, с чем он имел дело, — перебила его Джин.
Нассири в очередной раз бросил умоляющий взгляд на Лахути, и тот, сдавшись, подошел. Твердо глядя Джин прямо в лицо, сказал:
— Во время землетрясения на объекте, где работал Дермиан Эбаде, действительно отключилось электроснабжение и прервался отвод остаточных тепловыделений реакторов. Без достаточного охлаждения снизился уровень теплоносителя, вследствие чего повысилось давление. В результате произошел взрыв водорода, образовавшегося за оболочкой реактора. При аварии пострадал не только Эбаде, но и другие люди.
— И вы решили показать мне одного Эбаде, чтобы узнать, как помочь остальным, — догадалась Джин. — Резонно. Непонятно другое: как вы намеревались использовать мои советы, заведомо зная, что к реальности они не имеют никакого отношения?
— Я решений не принимаю, — отчеканил Лахути. — Так распорядились сверху. И для этого, кстати, имелись достаточно веские основания.
— Какие, например? — не преминула поинтересоваться Джин.
— Фактическое отсутствие радиации и крайне низкий уровень гамма-излучений, — подключился к их разговору более-менее пришедший в себя Нассири. — То есть фон был практически нормальный. Так что надобности в защитном костюме, ханум, у меня, полагаю, не было. А в крови пострадавших обнаружилось наличие именно таллия, — взглянул он на Джин почти победоносно.
— Мы передали все эти данные наверх, — продолжил Лахути, — и эксперты пришли к выводу, что, скорее всего, имело место отравление таллием. И для подстраховки разрешили пригласить вас, ханум, строго запретив посвящать вас при этом в подробности.
— А о том, что ферроцин не действует и волосы продолжают выпадать, а организм разрушаться, вы наверх сообщили? — спросила Джин.
— Да, — кивнул Лахути. — Именно поэтому вам и разрешили осмотреть больного. В надежде, что порекомендуете более действенные препараты.
— К сожалению, более эффективные препараты для лечения отравлений таллием современной медицине пока неизвестны, — развела руками Джин, — однако я по-прежнему считаю, что в данном случае они и не нужны. Скорее, нужны другие антидоты, хотя и их принимать, я думаю, больному уже поздно. Чем вы измеряли радиацию? — обратилась она к Нассири.
— Как всегда, — пожал тот плечами, — счетчиком Гейгера. Никаких отклонений от нормы он не выявил.
— Этого не может быть, — нахмурилась Джин. И повернулась к Лахути: — У вас есть более чувствительные приборы?
— Только экспериментальный образец.
— Принесите его. Срочно. И позаботьтесь о выдаче всем нам защитных костюмов. Мне отнюдь не улыбается перспектива облучения.
— Всё настолько серьезно? — помрачнел Лахути.
— Похоже, да, — кивнула она. — А вам, доктор Нассири, я настоятельно рекомендую пройти срочное обследование и, при необходимости, не менее срочно начать прием нужных лекарств. Заодно не помешает свести к минимуму контакт с семьей. Хотя бы на время, пока не убедитесь, что здоровы. То же самое касается всего персонала, который обслуживает как господина Эбаде, так и других пострадавших от этой аварии.
— Хорошо, хорошо, ханум, я всё понял, — испуганно пролепетал Нассири и принялся нервно тереть шелковой тряпочкой очки.
— Сейчас принесу счетчик, — буркнул Лахути и вышел. Вид у него был озабоченный.
Нассири наклонился к уху Джин, прошептал вопросительно:
— Так вы подозреваете, что…
— Я не подозреваю, доктор, я знаю точно, — сказала она тоже тихо, но твердо, — что таллий можно не только обнаружить в природе, но и получить искусственным путем. Как изотоп металла под названием висмут-210. Который, в свою очередь, является прямым участником реакторной реакции получения вещества.
— Какого вещества? — подозрительно воззрился на нее Нассири, водрузив очки на нос.
— Подозреваю, что в чистом виде это вещество в природе практически не встречается, но знаю, что оно во много раз сильнее синильной кислоты и цианистого калия. Вдобавок оно необыкновенно летуче и обладает высоким заражающим свойством, почему я, собственно, и настаиваю на защитных костюмах. Именно это вещество поражает в первую очередь костный мозг, в считанные часы разрушает иммунитет и создает видимость клинической картины лейкемии. Антидот для борьбы с ним уже существует, но он эффективен только на первых стадиях заболевания. Боюсь, вашему другу этот антидот теперь не поможет, поскольку у него болезнь уже запущена, а вот лично вам и персоналу рекомендую начать принимать его незамедлительно.
— Но что же это за вещество?! — ошарашенно спросил Нассири.
— Полоний. В природе его содержание ничтожно мало, а искусственным путем можно получить только в реакторе при облучении висмута-210. Побочным же продуктом данной реакции является таллий, который и сбивает с толку многих медиков и ученых. Наверное, пару лет назад я бы тоже терялась в догадках, но теперь знаю, что в 2006 году в Великобритании произошел случай намеренного отравления человека полонием. И тогда английские медики буквально совершили подвиг, сумев выявить отравляющее вещество. Полоний крайне тяжело обнаружить, и в тот раз медики нашли его лишь за три часа до смерти пациента. Зато благодаря им у нас теперь есть описание симптомов и даже некоторые руководства к действию.
— Вы уверены, что мой друг отравлен полонием?
— Я пока ни в чем не уверена, — грустно усмехнулась Джин. — Но если моя догадка верна, с другом вы можете попрощаться. Когда Шахриар принесет низкофоновый дозиметр, постараемся уловить с его помощью гамма-излучение. Если оно присутствует, тогда мы точно имеем дело с полонием. Но потом потребуется второй прибор — для измерения уже не гамма-, а альфа-излучения. Вы же пока распорядитесь поставить пациенту капельницу: нам нужно добиться мочевыделения и замерить уровень радиации еще и в моче.
