Роберт Ладлэм - Тривейн
— Господа, мы начинаем!
Эти слова служили сигналом для тех, кто не принимал участия в слушаниях, покинуть зал. Затем Джиллет объявил повестку дня, и Тривейн сразу почувствовал обращенные на него взгляды присутствующих. Моложавый чиновник в строгом костюме подошел к столу, за которым сидел Тривейн, и поставил на стол пепельницу, кисло улыбнувшись Тривейну, словно собираясь что-то сказать. Но, так ничего и не сказав, удалился. Забавно...
Сенаторы рассаживались, обмениваясь дружескими приветствиями и улыбаясь. Так, видимо, полагалось в той атмосфере деловитости, которая царила в зале. И вдруг Алан Нэпп, сенатор лет сорока, с высоким лбом и прямыми черными, зачесанными назад волосами, включил свой микрофон и дунул в него. Реакция собравшихся оказалась на редкость дружной: все как по команде повернулись в его сторону и серьезно воззрились на Нэппа, что немало удивило Тривейна. В их глазах застыло тревожное ожидание: Нэпп отличался непримиримостью, а порою и грубостью.
Старик Джиллет был из Вайоминга? Нет, из Небраски, подумал Тривейн. Джиллет мгновенно почувствовал возникшее напряжение и постучал молотком. Откашлявшись, еще раз сказал о том, что им предстоит принять ответственное решение.
— Господа, уважаемые коллеги, господин заместитель министра, — сказал он, — шестьсот сорок первая сессия сенатских слушаний объявляется открытой! Стенографиста прошу приступить к своим обязанностям!
Впрочем, стенографист в указаниях не нуждался: с первых же слов Джиллета его пальцы запорхали по клавиатуре. Тривейн понял, что «заместитель министра» — это он, один из многих.
— Прежде чем приступить к изложению той задачи, ради которой мы сегодня собрались, — продолжал Джиллет, — я хотел бы выразить надежду, что настоящие слушания пройдут в обстановке взаимопонимания и согласия и наши политические взгляды ни в коей мере не будут мешать их достижению!
Ответом спикеру послужили кивки, несколько глубоких вздохов и дежурные улыбки. Джиллет открыл папку и принялся монотонно излагать стоявшие перед сенатом задачи.
— Состояние нашей обороны, — говорил он, — весьма плачевно, и это мнение разделяет каждый здравомыслящий гражданин Соединенных Штатов. Наша с вами задача заключается в том, чтобы, используя гарантированные нам конституцией права и оправдывая высказанное всем нам доверие избирателей, сделать все возможное для того, чтобы исправить ситуацию. По-моему, мы можем сделать это. По просьбе Комиссии по ассигнованиям на оборону, мы уже подготовили проект создания Наблюдательного подкомитета, который будет изучать самые крупные контракты — как одобренные, так и представленные на рассмотрение между министерством обороны и корпорациями, занятыми в оборонной промышленности. Мы с вами должны определить точку отсчета деятельности созданного нами подкомитета. И я считаю, что такой точкой должна стать цифра в полтора миллиона долларов. Договоры с министром обороны на большие суммы станут предметом исследования подкомитета. Он сам будет решать, когда и в каком случае назначить расследование...
Джиллет вздохнул и продолжал все так же монотонно:
— Нам с вами, уважаемые господа, надлежит утвердить на пост председателя подкомитета Эндрю Тривейна, бывшего заместителя министра. Все, что прозвучит сегодня в этом зале, должно быть сохранено в строгой тайне. А теперь мне хотелось бы, чтобы вы, уважаемые господа, сказали все, что считаете нужным, по данному поводу. Кроме того...
— Господин председатель, — перебил оратора Тривейн. Его мягкий, слегка смущенный голос прозвучал так неожиданно, что многие вздрогнули, а стенографист, давно потерявший интерес ко всему происходящему в зале, удивленно воззрился на человека, осмелившегося перебить спикера.
Уолтер Мэдисон, не ожидавший от своего патрона подобной выходки, инстинктивно схватил его за руку.
— Мистер Тривейн?.. Господин заместитель министра?.. — произнес сбитый с толку Джиллет.
— Прошу прощения. Может быть, еще не время... Извините...
— В чем дело, сэр?
— Мне надо кое-что выяснить, господин председатель, это не может ждать! Еще раз прошу меня извинить...
— Господин председатель!
Это был голос не знающего компромиссов сенатора Нэппа.
— Меня несколько удивляет бесцеремонность бывшего заместителя министра. Для всяческих выяснений отводится специально предназначенное время!
— Я не знаком с вашими правилами, сенатор. Я просто боялся потерять мысль, но вы, конечно, правы, — согласился с ним Тривейн, делая какие-то пометки в записной книжке.
— Вероятно, господин заместитель министра, эта мысль весьма важная, если вы решились прервать спикера? — проговорил сенатор из Нью-Мехико, человек лет пятидесяти, которому безусловно не понравилось грубое вмешательство Алана Нэппа.
— Да, это так, сэр, — ответил Тривейн, глядя в свои бумаги.
В комнате установилась мертвая тишина.
— Хорошо, мистер Тривейн, — нарушил ее пришедший в себя сенатор Джиллет. — Возможно, вы поступили правильно, хотя и в несколько необычной форме.
Впрочем, я никогда и не считал, что замечания спикера являют собою нечто священное, и всегда старался свести их к минимуму... Пожалуйста, господин заместитель министра, мы слушаем вас!
— Благодарю вас, сэр. Вы сказали, что высказывать свои мнения по поводу предстоящего назначения могут только сенаторы, участвующие в слушаниях. Однако, мне кажется, я тоже имею на это право, и поэтому хочу заявить вам о своих сомнениях, господин председатель.
— У вас есть сомнения, мистер Тривейн? — удивленно спросил Митчелл Армбрастер, сенатор от Калифорнии, маленький и веселый толстяк, за которым прочно укрепилась репутация остряка. — Что ж, понятно, — продолжал он иронически, — мы с ними рождаемся и растем... Чем же вызваны ваши сегодняшние сомнения, мистер Тривейн? Может быть, уместностью наших слушаний?
— Мои сомнения вызваны тем, — ответил Тривейн, — что подкомитету вряд ли будет дан статус некоего независимого органа. И я искренне надеюсь, что на слушаниях этот вопрос будет рассмотрен самым серьезным образом!
— Похоже, — не удержался от реплики Нэпп, — вы ставите нам ультиматум, мистер Тривейн?
— Ни в коем случае, сенатор, ничего даже близкого к ультиматуму я не имел в виду, — ответил Тривейн.
— И все же, — продолжал Нэпп, — ваша просьба кажется мне в высшей степени дерзкой! Вы что, намерены вызвать Сенат Соединенных Штатов на суд и испытать его на прочность?
— Мне не приходило в голову, что это суд, — мягко заметил Тривейн, уклоняясь от прямого ответа.
— Интересный подход! — усмехнулся Армбрастер.
— Хорошо, мистер Тривейн, — снова заговорил Джиллет, — ваша просьба внесена в протокол и обязательно будет рассмотрена. Вы удовлетворены?
— Да, конечно. Весьма признателен вам, господин председатель!
— Еще несколько замечаний, — сказал Джиллет, — и мы приступим к обсуждению.
Несколько минут Джиллет говорил о вопросах, которые будут рассмотрены. Он подчеркнул, что их можно разделить на две группы: к первой относится обсуждение кандидатуры Эндрю Тривейна, ко второй — анализ предполагаемых конфликтов.
— Заканчивая свое выступление, — сказал Джиллет, — я бы хотел услышать от вас, уважаемые господа, предложения или дополнения по нашей повестке дня, если, конечно, они у вас есть.
— Разрешите, господин председатель?
— Сенатор от Вермонта, пожалуйста.
Джеймс Нортон, разменявший недавно седьмой десяток, обладатель сильно тронутой сединой шевелюры, говоривший с заметным восточным акцентом, посмотрел на Тривейна.
— Господин заместитель министра, мистер Тривейн, — глядя на бывшего заместителя министра, сказал тот, — уважаемый председатель, как всегда, весьма четко рассказал нам о том, чем мы будем заниматься. Вполне понятно, что сейчас мы начнем обсуждать вопросы, входящие в компетенцию подкомитета, а также те противоречия, которые возникнут в процессе его деятельности. Но мне хотелось бы, мистер Тривейн, поговорить и о ваших взглядах, о вашей, так сказать, философии... Не могли бы вы сказать, мистер Тривейн, с кем вы?
— Конечно, сенатор! — улыбнулся Тривейн. — Могу заверить вас, что по отношению к подкомитету я занимаю общую с вами позицию.
— А мы пока еще ничего не утвердили, — грубо вмешался в их разговор Алан Нэпп.
— В таком случае мне остается повторить то, что я уже сказал, — мягко ответил Тривейн.
— Господин председатель, — обратился к спикеру Уолтер Мэдисон, слегка коснувшись руки Тривейна, — могу я поговорить с моим клиентом?
— Да, конечно... мистер... э... Мэдисон...
Сенаторы, сидевшие на возвышении, чтобы продемонстрировать свою деликатность, принялись проговариваться между собой и шелестеть бумагами; при этом большинство из них не сводило глаз с Тривейна и его адвоката.
