Эдуард Тополь - Лобное место. Роман с будущим
Но впереди было не меньше двух часов «driving» за рулем, и я «have to be cool», должен быть спокоен. Да, хотя я ехал к русскоязычному писателю, но то ли эти огромные рекламные щиты «BEST BYE», «PANASONIC», «BYE YOUR FAMILY A ROUND» и «COMFORT INN», то ли просто ощущение того, что я в Америке, поднимали из глубины памяти английские языковые штампы, и мысли сразу стали какими-то двуязычными. Хотя что же тут странного, ведь моя незримая всевышняя компаньонка говорила со мной по-английски: «Go strait twenty six miles, than make a right to Whitestone Expressway North»[1]. И кто ее знает, откуда она за мной следит — из космоса или из Будущего. А что, если там, в Будущем, они снимают информацию со всех наших спутников и Гланассов, видят, куда мы едем, и диктуют нам наши маршруты? Вот сейчас она прикажет мне повернуть на следующем выезде-«экзите», и ведь я послушно сверну, а там меня уже ждет какой-нибудь грузовик, которому голос сверху тоже приказал сделать резкий поворот, и — бац! — он смял мой «Ford-Mondeo», как консервную банку! И, вообще, что, если они оттуда, из Будущего играют нами так, как мой десятилетний сын играет в компьютерные игры-погони и бои трансформеров? Или еще хуже — не взрослые там играют нашими судьбами, а такие же десятилетние пацаны?! Вот почему у нас столько автомобильных аварий и автодорожных происшествий! Мой сын в компьютерных играх целыми днями с упоением сшибает машины, роботов и трансформеров. А что, если из Будущего дети делают с нами то же самое?
Б-р-р-р… Долой эти мысли! Ну, у меня и воображение!
Нет, лучше еще раз продумать встречу с Мастером. У меня на этой встрече две задачи. Во-первых, сделать для цикла «Мастера» передачу не хуже, а лучше «Белой комнаты» на канале «Культура». Там ведущая час разговаривает с гостем в этой комнате, и кто-то из гостей ведет себя открыто и откровенно (но при этом разваливается на стуле, живот вперед, ноги врозь), а кто-то, наоборот, зажимается, скрещивает руки, прячет глаза… А я покажу Мастера в его рабочей и домашней обстановке, я вытащу его на прогулку или даже на рыбалку, ведь он живет на каком-то горном озере в сотне миль к северу от Нью-Йорка. Как главный редактор «Тимурфильма» я обязан сделать пятидесятидвухминутную (это формат, восемь минут на рекламу) пилотную передачу, то есть такую, на которую будут равняться все последующие режиссеры и создатели этого цикла. И я сделаю это один, сам, без всяких операторов, звукорежиссеров и ассистентов. Слава богу, техника теперь это позволяет, щедрый Закоев за семь штук зеленых купил для студии новенькую цифровую камеру Canon ХF300 HD Professional Camcorder — портативную, весом всего 2,4 кг, профессиональную цифровую камеру, с ней даже ребенок может снять вполне достойное кино.
А моя вторая (и главная) задача — выяснить, откуда тогда, в тысяча девятьсот восемьдесят третьем, сразу после гибели отца, они, два автора того бестселлера, сидя в Нью-Йорке, смогли узнать все подробности расследования смерти генерала Цвигуна, прочесть переписку Генпрокуратуры СССР с КГБ и Политбюро и секретное донесение Управления разведки при штабе группы Советских войск в Германии лично Брежневу и Устинову про выполнение их приказа о ликвидации моего отца?
Да, я понимаю, писатели могут сочинить все что угодно, даже самые секретные рапорты и донесения. Но в таком случае почему в Генпрокуратуре даже тридцать лет спустя не выдают мне документы об истинных обстоятельствах гибели отца? Ведь он был не кем-нибудь, а «важняком» — следователем по особо важным делам, и его смерть не могли не расследовать! И почему даже моей коллеге-сценаристке телеканала «Россия» Елене Цвигун, внучке генерала Цвигуна, не выдают в архиве КГБ никакие документы об обстоятельствах смерти ее отца? Ведь КГБ у нас уже не существует, его архивы должны быть рассекречены…
«Next exit make left turn to 95 road toward George Washington bridge and then go straight to the Palisades Parkway North»[2], — распорядилась моя верховная проводница. Я удивился, как быстро я по дуге обогнул Нью-Йорк и, не заезжая в него, оказался у знаменитого моста Джорджа Вашингтона через Гудзон. Хотя с десяток дорог и хайвеев сходились к этому мосту с юга и севера, и машины, траки и громадные, с фигурками медведя на капотах, фургоны «MAC», не снижая скорости, стремительными потоками вливались в его железо-бетонно-асфальтовое устье, движение на мосту не только не тормозилось, а, наоборот, увеличило скорость! Я просто физически почувствовал, как меня несет в этом потоке, словно щепку в горной реке, и невольно подался вперед, двумя руками вцепился в руль. Не менять ряд, не снижать скорость и держать метровую дистанцию от бампера переднего джипа «Cherokee»! Интересно, как они там, из Будущего или со спутника могут следить за каждой машиной в этом миллиарде машин, летящих по американским хайвеям, и каждому говорить, где ему сворачивать и куда ехать? А что, если где-то в космосе есть такой же наблюдатель за нашими красными и белыми кровяными шариками, что, если этот кто-то командует этим шарикам, в какие вены и сосуды нашего тела и на какой скорости им течь и сворачивать?..
Летя в крайнем правом ряду, я краем глаза видел справа широкий разлив Гудзона и четыре гигантских баржи, плывущих с севера под мост, а там, сразу за мостом, на той стороне Гудзона — зелено-скалистое взгорье, прорезанное пунктиром дорог и шоссе. Здорово! Просто здорово нестись, как на крыльях, в общем потоке на скорости сто километров в час, вымахнуть на зеленый Palisades Interstate Parkway и мчать на север по этому тенистому палисаднику вдоль широкого разлива Гудзона! И плевать мне на американские санкции, холодную войну, биржевые падения и даже глобальное потепление! У меня полный бак бензина, скорость 65 миль в час и джаз в динамиках «Ford-Mondeo»! Я лечу по планете Земля, и Небесная проводница ведет меня к цели…
7
Несмотря на седину и обозначенный в Википедии преклонный возраст, он оказался моложавым и энергичным мужиком в коротких шортах и линялой майке. Никаких преклоненных спин и, как говорил о себе Маяковский, «у меня в душе ни одного седого волоса». Но Маяковский говорил это о себе в двадцать два, а этот был все-таки втрое старше. Тем не менее, едва я зарулил в распахнутые ворота и по гравиевой дорожке подкатил к его двухэтажному дому, как дверь распахнулась, он бодро вышел и сказал:
— С приездом! Первым делом мы идем плавать, вот вам полотенце!
— Но…
— Никаких «но»! Вы ехали три часа, вам нужно в туалет и размяться! Туалет в доме, как зайдете — слева. И сразу на озеро. А потом обед, и только после этого работа. Я тут хозяин, а вы подчиняетесь, вы мой гость.
— Спасибо. Но я даже без плавок…
— И замечательно! Можете плавать в трусах, а можете голым, в будние дни на пляже ни души.
Пришлось подчиниться. Озеро с красивым названием Sky Maple Leaf Lake, Озеро Небесного Кленового листа, по конфигурации было действительно похоже на многокилометровый кленовый лист, упавший с неба на Катскильские горы, густо зеленые и пологие, как Карпаты. К его разлапистым берегам со всех сторон спускались дремучие сосновые, дубовые и кедровые леса, лишь изредка прореженные небольшими пляжами, причалами с рыбацкими катерами и расположенными над ними коттеджами, бунгало и бревенчатыми домами. Но пока Небесная правительница вела меня сюда — сначала через несколько горных перевалов, потом по мосту через широченную реку Делавер и снова по уже узким горным дорогам, я помимо дорожных указателей и знаков с нарисованными оленями, то есть «Осторожно, олени!», успевал увидеть, что все эти леса помечены табличками «Posted» и «Private» (Частная собственность). То есть все они принадлежат владельцам домов и поместий, которые прячутся в такой тенистой глубине, что вдоль дороги вы видите только узкие просеки в эту глубину и на съездах к них — почтовые ящики на столбиках. Да еще — то там, то здесь — самодельные транспаранты «Obama — the worst American president ever!»[3], «O neB igA ssM istakeA merica»[4], «Down with Obama-care!»[5], «Don’t trust B.H.O!»[6], «Impeach him!»[7] и т. п.
Я летел мимо этих антиобамовских воззваний, но дивился вовсе не им, а какой-то немыслимой, просто доисторической природе, буквально пышущей вокруг. Леса на горных склонах не просто леса, а густые лесные тучи. И огромная стая гусей — дородных и жирных — безмятежно пасется на сжатом кукурузном поле. Вот заяц — тоже жирный и толстый — подбрасывая белую попку, пробежал вдоль дороги и замер, кося на меня своим черным выпуклым глазом. Вот индюк, весь в цветном гусарском оперенье, степенно повел в гущу леса серую индюшку с красным зобом и целый выводок индюшат. А вот и оленье семейство — олень, важенка и два олененка, одетые в нежно-палевую замшу, — повернув головы на звук моей машины, грациозно застыли на лесной опушке. Да, я знаю, когда-то, тысячу лет назад и у нас в России непуганые звери бродили по дремучим лесам, а на княжеских пирах подавали не только жареных диких гусей, но и жаренных на вертелах журавлей и лебедей. Так неужели я попал на тысячу лет назад, когда леса были не леса, а дубравы и чащи высотой под двести метров?
