Валентина Мальцева - КГБ в смокинге. В ловушке
С почестями, приличествующими разве что покойной Эдит Пиаф, я была усажена в подставленное кресло, снабжена меню, обдана ароматом хороших духов и интимным голосом проинформирована об имеющемся в наличии спектре вин, названия которых чуть не заставили меня покраснеть от невежества.
Мобилизовав область своих познаний, которую с натяжкой можно назвать гастрономическим интеллектом, я заказала салат из цветной капусты, бифштекс с кровью и черным перцем и бокал божоле.
...Он появился в ресторане на пять минут раньше, чем должен был. Я наблюдала за тем, как уверенным шагом завсегдатая он проследовал в угол зала, уселся за столик, небрежно, словно пепел с сигареты, стряхнул, взяв его за кончик, туго скрученный рог крахмальной салфетки и неуловимым движением фокусника или профессионального брадобрея заткнул ее за воротник. Позабыв обо всех инструкциях, я следила за ним откровенно до неприличия. Мне было одновременно страшно, интересно и тошно. В памяти всплыл отрывок шпиои-релиза Витяни Мишина:
«Сэру Джеральду Гескину семьдесят четыре года. Барон в третьем поколении, член палаты лордов, владелец одной из грех крупнейших в Англии библиотек. Прожил бурную жизнь, был шесть раз женат, имеет множество детей, внуков и правнуков. Весьма состоятелен. Является одним из самых тонких на Западе ценителей литературы. Свободно владеет тринадцатью языками. Помимо женщин, книги — его единственное хобби. Не вздумай шутить с ним насчет его фамилии. В 1975-м на приеме в Брюсселе у короля всех бельгийцев Бодуэна сэр Джеральд публично залепил плюху послу Германии только за то, что тот поинтересовался, не еврей ли он. Гескин — типичный островитянин: умный, заносчивый, влиятельный, скуповатый. Он вылетает из Парижа тем же самолетом «SAS», что и ты, но — в первом классе. В ресторане у него назначена деловая встреча с Эдмондой Шарль-Ру...»
Имя Эдмонды Шарль-Ру было, пожалуй, единственным приятным моментом этого дикого шпионского фарса, участницей которого я стала из-за собственного идиотизма. Я обожала эту писательницу, до дыр зачитала ее роман «Забыть Палермо» — изумительную вязь женских ощущений, наблюдательности и эротики, переведенную на русский, полагаю, только благодаря тщательно скрываемой сексуальной озабоченности какого-то чиновника от литературы. Могла ли я вообразить, что наступит день, когда встреча с Шарль-Ру — и не где-нибудь — в Париже! — станет реальностью?..
Я узнала ее сразу, едва знаменитая писательница вошла в ресторан. Шарль-Ру уверенно направилась к столику Гескина, по-свойски расцеловалась с ним, сказав при этом, видимо, что-то очень веселое, поскольку барон трубно заржал на весь кабак, обнажив тридцать два ослепительных творения британских дантистов. Я ощутила острую зависть к этой паре, смешанную с жалостью к собственной персоне. Почему они могут спокойно сидеть в фешенебельном ресторане, заказывать диковинные яства, не думая о том, сколько долларов или франков выдано им по статье «командировочные расходы», а главное — не выполняя идиотских заданий злых гениев тайных служб?
Неожиданно я почувствовала, что не могу вдохнуть в легкие воздух. Что-то заклинило в горле, во рту мгновенно пересохло. Это был секундный всполох подсознания. Я вдруг ощутила истинные масштабы происшедшей со мной катастрофы, поскольку поняла, с кем по собственной тупости связалась.
«Господи, — думала я, — ну откуда они все знают? Где Москва, где Париж, где Андропов и где какой-то там лорд с еврейской фамилией и родословной кокер-спаниеля?! Откуда им это известно, Господи? И что барон придет в этот кабак, и что она должна с ним встретиться, и что разговор между ними займет не больше получаса?..» Раньше такое же ощущение бессилия и полной растерянности я испытывала только, задумываясь о бесконечности...
— Кофе, мадам? — фигура официанта заслонила объект моей дилетантской слежки.
— Да, будьте добры.
В этот момент я могла согласиться на что угодно, даже на коктейль из мышьяка с ртутью, — мне было все равно...
Взглянула на часы: до вылета оставалось два с половиной часа. Гескииу пора было закругляться. Следовательно, наступала моя пора, будь она проклята и неладна...
12
Париж. Ресторан отеля «Риц»
1 декабря 1977 года
Я расплатилась за обед и направилась к столику пожилого барона, за которым он продолжал непринужденный греи с модной писательницей. Приблизившись, я чисто автоматически отметила, что, несмотря на свои шестьдесят с гаком, Шарль-Ру сохранила не только великолепный цвет лица, но и прекрасную фигуру.
— Простите, мадам... — мобилизовав свой достаточно фундаментальный, но порядком подзабытый французский, а также нюансы добропорядочного произношения, я отчаянно грассировала. Наверно, со стороны это выглядело просто вульгарно. Но задача формулировалась четко, а отступать от плана я не могла по двум причинам: во-первых, из-за не покидавшего меня ни на секунду животного страха перед Лубянкой, о могуществе которой мне только что напомнило мое подсознание, а во-вторых — вследствие врожденной исполнительности.
— Извините за назойливость, мадам, но было бы самой большой ошибкой моей жизни упустить такой шанс и не взять у вас интервью...
Писательница уставилась на меня с недоумением, барон — с нескрываемым интересом.
— Судя по произношению, вы... полька?
— Русская.
— Русская? — Гескин довольно бестактно хмыкнул. — Неужели в России известно имя Эдмонды Шарль-Ру?
— Не только известно, но и весьма популярно...
— Что вы говорите?! — писательница как-то по-крестьянски всплеснула руками. — Да вы сядьте, мадам!
— Благодарю... — я присела на краешек мягкого стула. — К сожалению, у меня совсем немного времени, через два часа я должна улетать...
— Как жаль, — писательница улыбнулась. — Я бы, в свою очередь, с огромным удовольствием проинтервьюировала вас. Не так уж часто дамы из России бывают в Париже...
— Да еще знающие о существовании Эдмонды Шарль-Ру, — подхватил барон.
Сэр Джеральд, перестаньте смущать молодую даму, в голосе француженки неожиданно прозвучала нотка обиды. — Не дай Бог, она еще подумает, что я абсолютно неизвестна на вашей родине...
Милая Эдмонда, пророкотал англичанин, не сводя с меня тяжелого взгляда, — вы — изумительный прозаик, и высшее проявление справедливости заключается в том, что у вас есть почитатели именно в России. Хотя узнал я об этом только минуту назад.
— Так как насчет интервью? — рискуя выглядеть невежливой, я тем не менее решила перевести разговор в деловое русло.
— Увы, я назначила встречу и, к сожалению, уже опаздываю. Может быть, в следующий раз?..
— Боюсь, это нереально... — я без особого труда изобразила на лице огорчение. — Сейчас я лечу в Буэнос-Айрес, а потом...
— Да что вы говорите! — Гескин вновь выпялил на меня свои аристократические зенки. — Так мы летим вместе?
— Ну, не буду в таком случае вам мешать, — писательница изящно поднялась. — Я рада, Джеральд, что благодаря моей популярности в России вы обзавелись столь очаровательной попутчицей. Что касается вашей просьбы, мадам, то вот моя визитная карточка. — Шарль-Ру протянула мне сиреневый прямоугольничек мелованного картона: — Ведь обратно вы тоже возвращаетесь через Париж, не так ли?
— Да, мадам.
— Позвоните мне, и мы обязательно что-нибудь устроим... — она перевела взгляд на Гескина. — Джеральд, я желаю вам приятного полета и обещаю подумать над вашим предложением.
Барон тяжело вознесся со стула и поцеловал протянутую руку.
Мы молча проводили взглядом стройную фигурку Эдмонды.
— Ах, время, время! — тяжко вздохнул барон. Видели бы вы ее лег тридцать назад в Риме...
— Тридцать лет назад меня не было — Москве предстояло томиться в ожидании еще два года...
— Ну-с, мадам, — своим упоминанием о Белокаменной я определенно вернула его с небес на землю. — Я так понял, что мы — коллеги?
— В каком смысле?
Меня разбирала злость. Ситуация развивалась в точном соответствии с планом шефов Витяни Мишина, а этот болван барон со своими родовыми связями, деньгами, библиотеками и столетними пластами британской спеси лез в расставленные силки, как безмозглый щегол в голодуху — на шелуху от семечек.
— В литературном.
— Почему вы так решили?
— Меня зовут Джеральд Гескин, — барон слегка наклонился. — А вас?
— Валентина. Или Валя, вам, наверное, так будет удобнее...
— Вы всегда заботитесь об удобствах мужчин?
— А вы считаете, они этого не заслуживают?
— Вам говорили, что вы немного похожи на Гертруду Стайн?
— Я давно уже не разглядывала себя в зеркале, но хорошо помню, что в последний раз признаков слоновой болезни у меня не было...
— Господи, вы и это знаете?
— Что?
