Роберт Ладлэм - Заговор «Аквитания»
– Но это – программа третьего рейха в момент прихода Гитлера к власти.
– Совершенно справедливо. Шмидт раскусил его и понял: если генерал добьется своего, воцарится полный хаос. Бонн не йог допустить этого, и Шмидт вынудил Ляйфхельма подать в отставку, устранив его таким образом от решения правительственных дел.
– И все же он продолжает выступать.
– Только не публично. Однако он очень богат и сохранил прежние связи и друзей.
– И среди них – Делавейн и его люди.
– Он теперь считается у них главной фигурой. Припомнив что-то, Джоэл еще раз щелкнул зажигалкой, пытаясь рассмотреть нижнюю половину листа. Там было два столбца имен; в колонке слева – под названием “Государственный департамент”, справа – “Пентагон”. Всего человек двадцать пять.
– А кто эти американцы? – спросил он, погасив огонь. – Их имена мне ничего не говорят.
– Кое-кто из них должен быть вам известен, но это не важно, – уклончиво ответил Биль. – Главное, что все они – сторонники и последователи Делавейна, выполняющие его приказы. Эти люди либо сами принимают решения, без которых Делавейн и его последователи ничего не могли бы сделать, либо не мешают ему.
– Разъясните, пожалуйста.
– В левой половине списка – ключевые фигуры в управлении по контролю за вооружениями в госдепартаменте. Они определяют, что именно можно отправлять на экспорт и кого по соображениям “национальных интересов” следует снабдить оружием или ознакомить с секретной технологией. Справа перечислены лица из высшего эшелона Пентагона, по требованию которых многие миллионы расходуются на вооружения. Это всё люди, принимающие решения… Большинство этих решений вызывает всевозможные вопросы, одни – очень немногие – задают их открыто, другие в узком кругу своих дипломатических и военных коллег. Вот и все, что нам удалось узнать.
– А что именно вызывает эти сомнения? – не унимался Кон вере.
– Ходят слухи – заметьте, я говорю “слухи” – о безлицензионном вывозе крупных партий оружия. Случается также, что избытки воинского снаряжения – результат завышенных заказов – теряются в ходе перевозок и перенарядок, оседают на временных складах в каких-то забытых Богом местах. Излишки очень легко обнаружить, и это может поставить кое-кого в неловкое положение, особенно в наши дни при всех этих раздутых военных бюджетах и сногсшибательных ценах на оружие. Рецепт прост – избавляйся от них любой ценой и не вдавайся в подробности. А тут, к счастью, в нужный момент появляется кто-то из этой “Аквитании” и предлагает купить эти излишки, да еще и бумаги у него в полном порядке. Так содержимое целых складов и арсеналов попадает туда, куда оно никак не должно попадать.
– Например, к ливийской границе? – Вне всякого сомнения. Но есть и немало других адресов.
– Холлидей говорил об этом, и вы только что подтвердили, что при этом нарушаются законы, а оружие, снаряжение и технологическая информация оказываются в руках тех, кто не должен их иметь. По чьей-либо подсказке все это будет пущено в ход и приведет к беспорядкам, вспышкам насилия, терроризму…
– На что соответствующим образом откликнутся военные, – подхватил старик. – Это – составная часть замысла Делавейна: эскалация военной мощи, власть в руках военных и абсолютно беспомощное гражданское население, покорно подчиняющееся их приказам.
– Но вы говорили, что кое-кто все-таки задает неудобные вопросы.
– А в ответ слышит затасканные фразы вроде “национальной безопасности” или “вражеской дезинформации”… Достаточно, чтобы остановить или сбить с толку вопрошающих.
– Но ведь это – сокрытие улик. Нельзя ли их на этом поймать?
– А кто их будет ловить? И что можно доказать?
– Но черт побери, обвинения содержатся в самих вопросах! – ответил Конверс. – Все эти противозаконные экспортные лицензии, исчезающие грузы с оружием, тайные сделки, которые невозможно проследить…
– И вы предлагаете распутать все это людям, которые не имеют допуска к секретным документам и не способны разобраться в сложнейшей процедуре выдачи лицензий на экспорт?
– Здесь какая-то путаница, – продолжал настаивать на своем Джоэл. – Вы ведь сами сказали, что вопросы эти задаются членами дипломатического корпуса или военными, то есть теми, у кого есть и допуск, и необходимая квалификация.
– И которые неожиданно, словно по мановению волшебной палочки, вдруг перестают задавать вопросы. Потому что одних убеждают, что эти вопросы не входят в их компетенцию, другие боятся оказаться замешанными в скандалы, третьи отступают под давлением прямых угроз. И каждый раз за этим стоят те, кто берет на себя труд убеждать любыми способами, и таких становится все больше и больше во всех отраслях.
– Боже мой, но ведь это – самая настоящая сеть, – тихо проговорил Конверс.
Ученый пристально посмотрел на Джоэла, и тот в отраженном от воды лунном свете хорошо разглядел его бледное, испещренное морщинами лицо.
– Вы правы, мистер Конверс, это – сеть. Именно это слово шепнул мне человек, считавший, что я – один из них… “Наша сеть, – сказал он, – позаботится о вас”. Он имел в виду Делавейна и его людей.
– А с чего это они решили, что вы из их числа?
Старик ответил не сразу, он бросил взгляд в сторону мерцающих вод Эгейского моря и снова посмотрел на Конверса.
– Потому что тот человек думал, что это было бы логично. Тридцать лет назад я сменил военную форму на твидовый пиджак и небрежную шевелюру университетского профессора Мало кто из моих старых коллег мог понять этот шаг. Я, видите ли, принадлежал к элите, возможно, нечто вроде американской версии Эриха Ляйфхельма: бригадный генерал в тридцать восемь лет, комитет начальников штабов – следующее наиболее вероятное назначение. Но если на Ляйфхельма оказали воздействие падение Берлина и разгром командного бункера Гитлера то на меня, совершенно по-иному, повлияли эвакуация Кореи и разгром Панманджонга. Я увидел лишь ненужные потери человеческих жизней, а отнюдь не то достойное дело, которому готов был некогда служить, и полную бессмысленность там, где прежде виделось мне господство здравого смысла. Я увидел смерть, мистер Конверс, не героическую смерть в сражении с дикими ордами и даже не смерть, вроде смерти испанского тореадора, на арене под выкрики “Оле!”, а просто смерть. Отвратительную, бессмысленную. И мне открылось, что я больше не могу быть сторонником стратегии, приводящей к такому концу… Если бы я был верующим человеком, то, скорее всего, принял бы духовный сан.
– Но эти ваши соратники, которые не понимали вас… – сказал Джоэл, загипнотизированный столь близкими ему словами Биля. – Они, по-видимому, считали, что вы руководствовались какими-то иными причинами?
– Естественно. К моим оценкам благожелательно прислушивался в свое время сам МакАртур, который был для них идеалом. Я даже имел весьма лестное прозвище – Рыжая Лиса Инчона, тогда у меня еще были рыжие волосы. Решения, которые я принимал, отличались смелостью и оригинальностью, и выполнялись они молниеносно. Но однажды я получил приказ взять три высотки, лежавшие в стороне от полосы наступления и не игравшие никакой, ни тактической, ни стратегической, роли. По рации я сообщил, что эта никому не нужная недвижимость никак не оправдает наших, пусть самых незначительных, потерь, и попросил подтвердить приказ примерно в следующих, пристойных боевому офицеру выражениях: “Вы что там, с ума посходили, на кой шут мне?…” Ответ был получен минут через пятнадцать. “Потому что их нужно взять, генерал”. И все. “Мне нужно, чтобы вы их взяли”. Какому-то честолюбцу в Сеуле это понадобилось для галочки, для поднятия собственного престижа… Высотки эти я взял, угробив более трехсот солдат, и за отличную службу был награжден еще одним крестом “За выдающиеся заслуги”. – И тогда вы решили уйти?
– Бог с вами, нет. Я был сбит с толку, в голове у меня царила настоящая путаница, но все это еще не нашло внешнего выхода, и я собственными глазами наблюдал за событиями в Панманджонге. Вернувшись домой, я ожидал Бог знает чего, учитывая заслуги и награды… Однако вскоре мне отказали даже в небольшом назначении под весьма благовидным предлогом, что я не знал языка страны пребывания, а другой знал. И тут все вдруг стало на свои места, в моей голове как будто что-то взорвалось – я воспользовался этим предлогом и вышел в отставку. Тихо, спокойно, без всякого скандала.
Теперь наступил черед Джоэла помолчать и по-новому посмотреть на стоящего перед ним в лунном свете человека.
– Я никогда о вас не слышал, – сказал наконец он. – Почему я никогда о вас не слышал?
– Но ведь вы не знаете и имен в нижней половине списка не так ли? “А кто эти американцы? – сказали вы. – Их имена мне ничего не говорят”.
– Но они же не были героями, молодыми, увешанными орденами генералами, – возразил Конверс.
