Роберт Ладлэм - Протокол «Сигма»
— Будьте любезны встать туда, — приказал он.
Стараясь на выказывать раздражения, Бен прислонился спиной к кафелю. Лаборант измерил его рост, а затем подвел его к белой раковине, повернул рычаг, выдавив белую пасту, и велел Бену вымыть руки. Мыло хорошо пенилось, но все равно было шершавым и сильно пахло лавандой. После этого лаборант размазал по стеклянной пластине специальные липкие чернила, и Бену пришлось приложить обе ладони к чернилам. Направляя руку Бена длинными тонкими, наманикюренными пальцами, полицейский лаборант сначала заставил его положить ладони на промокательную бумагу, чтобы снять излишек краски, а потом аккуратно отпечатал каждую ладонь в квадратах на специальной форме.
Пока Беном занимался лаборант, Шмид встал, вышел в смежную комнату и вернулся через несколько секунд.
— Что ж, мистер Хартман, на сей раз мы не угадали. Никакого ордера на ваш арест не оказалось.
— Какая неожиданность, — пробормотал Бен. Как ни странно, после этих слов он почувствовал облегчение.
— Однако имеется ряд вопросов. Баллистическая экспертиза поступит через несколько дней из Wissenschaftlicher Dienst der Stadtpolizei — баллистической лаборатории полиции Цюриха, — но мы уже знаем, что найдены пули “браунинг” 0.765.
— Это что, такой сорт? — с невинным видом спросил Бен.
— Это тот самый сорт боеприпасов, который используется в пистолете, обнаруженном во время обыска вашего багажа.
— Ну, вы же знаете... — Бен попытался было заставить себя улыбнуться, но потом решил, что лучше вести себя прямолинейно, а то и просто тупо. — Ведь тут же не может быть никаких сомнений: пули выпущены из того самого пистолета, о котором мы говорим. Который был подложен в мой багаж. Так почему бы вам просто не сделать этот тест... ведь есть же какая-то методика, при помощи которой можно точно установить, стрелял ли я из этой пушки.
— Анализ следов выстрела. Мы уже сделали его. — Шмид сделал движение, словно протирал палочкой руку.
— И каков же результат?
— Мы скоро его получим. После того, как вас сфотографируют.
— И отпечатки моих пальцев вы тоже не найдете на пистолете. — Слава богу, сказал себе Бен, что я не стал его трогать.
Детектив театрально пожал плечами.
— Отпечатки можно стереть.
— Да, но свидетели...
— Свидетели описывают хорошо одетого человека примерно ваших лет. Была большая неразбериха. Но пять человек мертвы, а семеро — серьезно ранены. К тому же вы говорите нам, что убили преступника. Но когда мы приходим туда, где это, по вашим словам, произошло, то не обнаруживаем трупа.
— Я... Этого я не могу объяснить, — признался Бен, понимая, насколько странным должен казаться полиции его рассказ. — Видимо, труп мгновенно унесли и место очистили от любых следов. Как мне кажется, из этого можно сделать вывод, что Кавано действовал не один.
— Чтобы убить вас? — Шмид глядел на него с каким-то мрачным весельем.
— Выходит, что так.
— Но вы не предлагаете нам никаких мотивов. Вы говорите, что между вами не было никаких конфликтов.
— Мне кажется, вы не до конца меня понимаете, — спокойно произнес Бен. — Я не видел этого парня больше пятнадцати лет.
Телефон, стоявший на столе Шмида, зазвонил. Детектив поднял трубку.
— Шмид. — Выслушав абонента, он ответил по-английски: — Да, одну минуту, пожалуйста, — и передал трубку Бену.
Это был Хови.
— Бен, старина, — сказал он; его голос на сей раз звучал так ясно и четко, как будто он говорил из соседней комнаты. — Ты говорил, что Джимми Кавано родом из Хомера, штат Нью-Йорк, верно?
— Маленький городок на полпути между Сиракузами и Бингхэмптоном, — ответил Бен.
— Верно, — согласился Хови. — И он учился с тобой в одном классе в Принстоне?
— Именно так.
— Так вот, слушай. Твоего Джимми Кавано не существует.
— Мог бы сказать что-нибудь такое, чего я не знаю, — ответил Бен. Он же мертвее мертвого.
— Нет, Бен, выслушай меня. Я говорю, что твой Джимми Кавано никогда не существовал. То есть никакого Джимми Кавано нет на свете. Я проверил списки выпускников Принстона. Ни одного Кавано с первым или вторым именем, наинаюшимся на “Дж”, в школе не числилось, по крайней мере в десять лет, когда ты там учился. И в Хомере тоже никогда не имелось никаких Кавано. И во всем округе. Как, кстати, и Джорджтауне. Да, и мы проверили его по всем нашим базам данных. Если бы существовал какой-нибудь Джеймс Кавано, более или менее соответствующий твоему описанию, то мы нашли бы его. Мы ведь пробовали и другие варианты написания фамилии. Ты и понятия не имеешь, какими мощными базами данных мы сегодня располагаем. Человек оставляет за собой следы, как слизняк; за каждым из нас тянется целая тропа. Кредиты, социальное обеспечение, военный учет, и так далее, и тому подобное. Этот не зарегистрирован нигде. Чудеса, ведь правда?
— Тут должна быть какая-то ошибка. Я знаю, что он учился в Принстоне.
— Ты считаешь, что знаешь это. Сам подумай, разве такое невозможно?
Бен вдруг почувствовал ледяную тяжесть в желудке.
— Если это верно, то это никак нам не поможет.
— Ты прав, — согласился Хови. — Но я попробую поискать еще. В любом случае ты ведь знаешь номер моего мобильного телефона?
Бен опустил трубку. Он чувствовал себя ошарашенным. Шмид сразу же снова взял быка за рога.
— Мистер Хартман, вы приехали сюда по делу или в отпуск?
Заставив себя сосредоточиться, Бен ответил со всей возможной вежливостью:
— Я вам уже говорил: в отпуск, чтобы покататься на лыжах. У меня была пара встреч в банках, но только потому, что я проезжал через Цюрих. — Джимми Кавано никогда не существовал.
Шмид снова откинулся в кресле и сложил ладони на груди.
— Последний раз вы были в Швейцарии четыре года назад, да? Чтобы получить тело вашего брата?
Бен не сразу ответил — пришлось переждать, пока отступит нахлынувший на него при этих словах поток воспоминании. Телефонный звонок среди ночи никогда не сулит хороших новостей. Он крепко спал рядом с Карен, своей подружкой-учительницей, в его неряшливой квартире в Ист Нью-Йорке. Он заворчал и перевернулся на другой бок, чтобы ответить на звонок, который полностью изменил его жизнь. Маленький арендованный самолет, на котором Питер летел в одиночку, потерпел аварию несколькими днями раньше в ущелье около озера Люцерн. В документах на аренду в качестве ближайшего родственника был назван Бен. Чтобы опознать погибшего, потребовалось время, но благодаря наличию зубной карты у дантиста это удалось сделать безошибочно. Швейцарские власти квалифицировали случившееся как несчастный случай. Бен прилетел к Люцернскому озеру, чтобы получить тело, и привез брата домой — то, что осталось от него после взрыва фюзеляжа — в маленьком картонном ящичке, лишь немного большем, чем коробка из-под торта.
На протяжении всего обратного полета он не плакал. Слезы пришли позже, когда шок от случившегося начал постепенно проходить. Его отец рухнул на пол, рыдая, после того как узнал о трагедии. Мать, уже прикованная раковым заболеванием к постели, кричала в голос.
— Да, — негромко ответил Бен. — Это был мой последний приезд сюда.
— Поразительный факт. Можно подумать, что, когда вы приезжаете в нашу страну, смерть следует за вами по пятам.
— Что вы имеете в виду?
— Мистер Хартман, — спросил Шмид, на сей раз уже совершенно нейтральным тоном, — вам не кажется, что между смертью вашего брата и тем, что случилось сегодня, может быть какая-то связь?
В штаб-квартире Stadtpolizei, Швейцарской национальной полиции, находящейся в Берне, пухлая женщина средних лет в очках с толстыми стеклами и черной роговой оправой поглядела на экран своего компьютера и с удивлением увидела, что на нем появилась строка текста. Она несколько секунд смотрела на нее, а потом вспомнила давным-давно полученное указание на этот счет и записала на листок высветившееся имя и следовавший за ним ряд чисел. После этого она постучала в стеклянную дверь кабинета своего непосредственного начальника.
— Сэр, — сказала она. — Только что активизировалось имя из надзорного списка РИПОЛ. — Слово РИПОЛ было аббревиатурой французского названия Recherche Informations Policier, национальной криминалистической и полицейской базы данных, содержавшей имена, отпечатки пальцев, номера автомобилей и другие сведения — обширный свод правоохранительных данных, которыми пользовались сотрудники федерального, кантональных и местных полицейских управлений.
Ее босс, самодовольного вида человек лет сорока пяти, который, как всем было известно, быстро продвигался по службе в Stadtpolizei, взял листок, поблагодарил свою исполнительную секретаршу и отпустил ее. Как только она закрыла за собой дверь, он снял трубку защищенного телефона, не подключенного к главной АТС, и набрал номер, которым пользовался крайне редко.
