Неучтённый фактор - Олег Георгиевич Маркеев

Грохнул выстрел.

Он нажал на курок ещё раз.

Из груди Первого вырвался кровавый фонтан.

Такая же красная муть залила глаза Скворцову.

… Лана бежала по песку, отчаянно размахивая над головой руками. Толстый шмель, нудно гудя, пикировал, стараясь зарыться в русые растрепавшиеся волосы.

Он уже входил в воду, когда услышал её крик: «Стой!»

Сделал шаг ей навстречу, раскинул руки, готовясь принять её жаркое тело, но шмель, взвыв, перелетел через её голову и врезался ему в переносицу.

От удара и жжения между глаз он оступился. Переносье налилось тяжестью, слепота залила глаза. Он покачнулся и рухнул в воду. Она была тёплой и невесомой…

Воскобойников, держа пистолет двумя руками, подбежал к повалившемуся на пол Скворцову. Ногой выбил пистолет из скрюченных пальцев.

Филатов закатил глаза и грохнул лысой головой о стол.

— Блин, только не это! — простонал Воскобойников.

Филатов повернул голову и сразу же засучил ладонями по столу, пытаясь вместе с креслом отъехать подальше от вида развороченного тела Первого, но потные ладони лишь скользили по полированной поверхности, оставляя влажные полосы.

С великим трудом Филатов оторвал себя от стола и отвалился на спинку кресла.

— Ради бога, — как можно спокойнее сказал Воскобойников, — только не падайте в обморок. Вы мой единственный свидетель. Держите себя в руках. Всё уже кончилось. Сейчас придут люди, вам окажут помощь. Вы целы, и слава богу!

Он заметил красные и жирно-жёлтые бисеринки на лацканах пиджака Филатова, но промолчал.

«Скажешь, что мозгами презика забрызгало, он точно завалится в обморок!»

Фараон

Яков пил вино мелкими птичьими глотками. Расширенные до предела глаза уставились в одну точку.

— Вот сюда. — Дрожащими пальцами он провёл по переносице, будто стирал капельку пота.

Холмогоров выключил прибор. В комнате повисла гнетущая тишина.

— Сюда. — Яков убрал пальцы. На бледной коже заалело яркое пятнышко.

— Получилось?! — Александр от напряжения, сковавшего всё тело, не смог сразу встать. Покачиваясь на негнущихся ногах, он подошёл к Якову, положил руку на дрожащее плечо. — Скажи, получилось?

— Вам лучше запросить подтверждение по своим каналам, Александр. — Холмогоров мягко, но настойчиво, снял его руку. Провёл ладонью перед глазами Якова. — Он ещё в трансе. Минимум десять минут его нельзя беспокоить.

— Что это у него? — Александр указал на пятно на взмокшем лбу Якова.

— Стигмат. Побочный эффект «вхождения». Явление довольно широко распространённое среди религиозных фанатиков. У наших сенсов такое бывает, но редко.

— Пуля? — догадался Влад.

— Очевидно. Он «вёл» его до последнего. Надо было «выходить» раньше. Очевидно, решил проконтролировать самоликвидацию, так я думаю.

«Без него проконтролировали»

— Хорошо. Я побегу запрашивать подтверждение. Останьтесь с ним. Врача не потребуется?

— Нет, что вы! Ему уже лучше. Видите, зрачки уже реагируют на свет. Он «возвращается».

Холмогоров оглянулся.

Александра в комнате уже не было.

С протяжным сосущим звуком захлопнулась стальная дверь.

Преторианцы

Филатов поднял глаза на вытянувшегося перед ним Воскобойникова. В ушах всё ещё гудело, как в водосточной трубе в ливень. Показалось, что кожа на лице вот-вот лопнет от прилившей крови.

Он перебросил рацию из руки в руку, держался из последних сил, так хотелось залепить ею прямо в трясущуюся рожу Воскобойникова. Подёргал ноздрями. Через открытую дверь кабинета в предбанник вползала удушливая вонь, смесь запаха свежевспоротого человеческого нутра и порохового дыма.

— Ну что, стрелок ворошиловский, не мог в другое место попасть? — процедил Филатов.

— Само собой вышло, Николай Борисович! Рефлекс сработал.

— «Само собой»! Пришил ублюдка с одного выстрела… Что мне теперь с тобой сделать, яйца на уши намотать?! Резкие все, как вода в унитазе, когда не надо! Кого теперь допрашивать, а? Может ты знаешь, с какого рожна он стрелял?

Воскобойников потупился.

— Николай Борисович, у Скворцова крыша поехала, когда от него баба ушла. Давно пора было отстранить.

— Давно пора было доложить!! Как сучку зовут?

— Лана.

Филатов нахмурился. Имя показалось ему знакомым.

Воспоминание обожгло мозг, как кипяток. Ярко, мучительно, издевательски ярко возникло перед глазами видение узкобёдрой девчонки, с грациозной бесстыдностью нагибающей за теннисным мячом.

— Твою мать!

Филатов понял, что заводится, и это было хорошо. Самое время. Тупое оцепенение сменилось жаждой драки. Он схватил трубку, ткнул в клавишу коммутатора.

— Спите, суки! Немедленно поднять дивизию в ружьё! Проснись, козёл, тебе говорю!! Дивизию — в ружьё! Полк охраны — в ружьё! Всем частям гвардии — в ружьё! Да. Я буду на пульте через десять минут. К этому времени выйти на связь с оперативными по всем частям. Какие ещё помехи?! Как хочешь, так и выполняй, меня это не колышет! Хоть из окна ори, но приказ передай. Всё, я сказал!

Он бросил трубку на рычаги. По звериному потянул носом.

Не глядя на Воскобойникова, бросил толпившимся у президентских дверей охранникам:

— Под арест! Все посты, где он шёл — под арест. Этого стрелка, едрёна мать, допрошу сам.

Странник

«Холод снаружи, огонь внутри!»

Он заставил огонь разлиться по всему телу. Дрожь отступила, приятное тепло защекотало мышцы. Пронизывающий холод, идущий от стены, больше не леденил спину. Вслед за теплом пришло спокойствие.

Максимов закрыл глаза. Скольких выдал и погубил случайный луч, упавший на глаза, высветив их в спасительной темноте.

Он и так прекрасно чувствовал приближающихся людей. Ветер донёс едкую смесь пота, карболки, сапожного крема и ружейной смазки. Так пахнут только солдаты. К обычному запаху примешался аромат домашней еды. Оба выпили. Оба были расслаблены и удовлетворены. Шаги выдавали.

«Левый крепко выпил, идёт тяжелее. Автомат закинул на плечо. Второй выше ростом и весит меньше. — Он ещё раз прислушался к своим ощущениям. Камешки под сапогами скрипели уже совсем рядом. Подворотни им было не миновать. — Да. Второй — левша. Это