Джеймс Хоран - Нужный образ
— Слишком поздно. Его заявление теперь часть информации, Келли. Ни вы, ни кто другой не можете стереть ее. Он сделал себя козлом отпущения — помоги ему, Господь! — они разорвут его на части.
— Когда Ларсен и ему подобные завершат работу, ни один политик не прикоснется к нему даже десятифутовой жердью, — горько произнес Лютер. — Они будут переходить на другую сторону улицы, только завидев его.
— К черту! Я не хочу этого! — закричал Келли. — Мы подготовим заявление…
— Это не приведет ни к чему хорошему, Келли, — ответил я. — Всегда первое заявление кажется святой истиной, а остальные досадными помехами. Мой совет вам, оставьте все, как есть.
— И позволять Джошу отдаться этим волкам?
— Так он хотел, и на сколько я знаю, так и будет. Где Лейси?
— Она вернулась к себе, чтобы дозвониться до резервации в Северной Дакоте, — хмуро сообщил Люк.
Я нашел Лейси, медленно набирающую номер телефона и одновременно изучающую записи, которую она, видимо, только что сделала.
— В восемь часов есть самолет до Чикаго. Я должна сделать пересадку в Бисмарке.
— Почему вы решили, что он направился в Северную Дакоту, Лейси?
— Звонили из гаража на улице. Джош оставил там свою кредитную карточку. Днем он нанял двух механиков, чтобы быстро привели в порядок его машину. Он сказал им, что поедет в Северную Дакоту.
— Если он едет на машине, ему потребуется по крайней мере три дня, чтобы добраться до резервации.
— Я намерена быть там, когда он приедет. Разве у него нет человека, работающего на ранчо?
— Да, есть. Он и его жена живут там.
— Надеюсь, они не будут шокированы, когда я приеду.
— Значит, вы идете за ним, Лейси?
— Я только следую вашему совету, Финн. Разве вы не говорили мне взять его таким, как он есть?
— Неделю назад вы могли предчувствовать его самопожертвование — это могло бы искупить его чувство вины.
— Теперь это уже не важно, Финн, — сказала она, и ее лицо смягчилось от воспоминаний. — Что он сделал, то сделал.
Она изучала записанное расписание.
— Не знаю, заметили ли вы, но они взяли кое-что друг от друга, — задумчиво сказала она через минуту.
— Джош и Келли?
— Когда он принес себя в жертву, я подумала, что Джош взял нечто от Келли. А когда Келли швырнул на стол папку со счетами Маллади в швейцарских банках, на какой-то миг он стал таким же, как Джош — холодным и безжалостным. Раньше я никогда не видела его таким.
— Вы постараетесь уговорить его вернуться?
— Нет. — Она встала. — Я не буду упоминать это. Если он вернется, прекрасно. Если нет, мы останемся там. Или где-нибудь в другом месте.
Я передал ей чековую книжку, которую Джош оставил мне.
— Надеюсь, вы вернете ему. У меня и так достаточно денег.
— Когда Келли, Люк и я достигли двадцати одного года, отец создал для каждого из нас фонд. У меня всегда было больше денег, чем я знала, что с ними делать, — она мягко отодвинула чековую книжку. — И я не думаю, что Джош голодает.
Она потянулась и поцеловала меня, слабый запах ее духов вернул меня назад в то время, когда я впервые встретил ее, берущую барьеры в Вексфорде тысячу лет назад.
— До свидание, Финн, желаю удачи.
Потом она ушла, я остался один, и впервые за более чем полусотню лет, я почувствовал, как горячие слезы катятся по моим щекам.
* * *На следующий день у меня не было сил отправиться в Сити-Холл и наблюдать за последним расчленением Барни Маллади. Теперь это казалось неважным. Вместо этого я остался в комнате мотеля, заказал двойную порцию «Джека Дэниэлса» и уселся, чтобы наблюдать слушания по телевидению. После первого же крупного плана сурового Келли, я понял, что в жизни Барни начался самый ужасный день.
Госдепартамент проделал великолепную работу для Джентайла: объяснение госсекретаря было правдоподобным, и в заключении пресс-конференции он отдал восторженную дань американизму Феликса Дюранта Джентайла. Сам государственный секретарь, что может быть лучше! В ежедневных газетах по всей стране это сообщение заняло первую страницу, а «Нью-Йорк таймс» в редакционной статье сильно критиковала и Маллади, и его адвоката за обнародование подобного одностороннего документа. Но, с другой стороны, автор «Таймс» критиковал комитет, особенно Джоша за его безответственный наем неуравновешенного человека для того, чтобы собрать информацию для органа Конгресса. Были фотографии Джоша, и, конечно, республиканцы с радостью набросились на него. Как и говорил Джош, они жаждали мальчика для битья.
Иммиграционное бюро вступило с заявлением, что комитет действительно прислал аккуратный документальный отчет по делу Эвы и ее протеже, и что они готовили обвинение для будущих слушаний против обеих женщин, когда тех убили. Они также вставили материалы Интерпола, который не льстил Эве. В 1947 году она была арестована и допрошена за убийство американского капитана в Гамбурге. Лили оказалась одним из тех жалких детей войны, которая существовала всю жизнь на то единственное, что она могла продавать.
Нью-Йоркский комиссар полиции также вмешался в дело. Возможно, друзья из Иммиграционного бюро намекнули ему, что он в сложном положении, и он признал, что его канцелярия получила копию отчета о деятельности Эвы, и он распорядился начать расследование для выяснения причин, почему заведение Эвы никогда не подвергалось полицейским рейдам.
Келли прошел весь кризис очень осторожно, серьезно и сдержанно. И действительно, впервые увидев его не из зала заседаний, я мог представить, как миллионы домохозяек от пентхаузов Манхэттена до кухонь западных фермерских домов кивают и соглашаются с ним.
Этот человек имел огромное обаяние, изящество и привлекательность, которые очаровывали зрителей.
Барни, конечно, бушевал, и его адвокат произнес блестящую речь, но против государственного секретаря и официальных заявлений из Нью-Йорка и Вашингтона их негодующие крики были как выстрелы пугача против пушки.
Потом в течение следующих нескольких часов я наблюдал, как Келли Шеннон медленно, методично и безжалостно уничтожал Барни Маллади. Он использовал каждую паузу, заставляя Барни в деталях рассказывать свою версию, а потом вызывал свидетеля за свидетелем, чтобы уличить его во лжи.
Последняя часть утренних слушаний была посвящена уничтожающим счетам в швейцарским банкам. Келли зачитал каждый пункт, потом спокойно спросил Барни, где он взял деньги, которые положил на счета, как он достал их, где источник подобных средств. Были ли эти деньги взяты из Лоуренса, из разрушающихся трущоб, политического вымогательства, из коммерциализации публичных домов, в которых не проводили полицейские рейдов десять лет?
Так все и шло. Безостановочно.
К полудню телевидение прервало передачи для бюллетеней, объявляющих, что губернатор назначил специального прокурора для Лоуренса и распорядился немедленно созвать тщательно подобранное большое жюри. Бюро налогов в Вашингтоне объявило, что они расследуют доходы Барни за последние пять лет, а пресс-агент министерства юстиции, наконец, осознал тот факт, что его людям лучше приняться за дело, поэтому они вскоре отправили агентов ФБР и команду юристов министерства в Лоуренс.
Последние усилия Барни поразили его бумерангом. Не было сомнений, что звук горна охотников громко звучал в его ушах еще до дневного перерыва.
В полдень он покинул место свидетеля, ошеломленный, испуганный пожилой человек, который уже представлял бесчисленные появления перед большим жюри. Дни под судом, а возможно, и тюрьма, встали перед его глазами. Очевидно, теперь он был на дороге, по которой шли многие творцы королей до него — от Пендергаста до Джимми Хайнса. В коробке Барни Маллади больше не осталось сладких шоколадок.
В ту ночь я рано отправился в постель после того, как позвонил Келли и я поздравил его. Он говорил устало и уныло, и сделал замечание, которое навсегда врезалось в мою память.
— Полагаю, я все же сделал это, Финн.
— Что именно, Келли?
— Благородный Рыцарь, Друг Меньшинств, Защитник Бедных — разве это не имидж?
КНИГА ШЕСТАЯ
Человек в окне
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Кампания
Официально слушания в комитете закончились в Лоуренсе с последним свидетелем Барни Маллади. На следующее утро мы вернулись в Нью-Йорк, и первый телефонный звонок я получил от Макса Дрегны. За ланчем он передал мне известие, что политический комитет либералов проголосовал за поддержку Келли Шеннона. Временами, сказал он, он готов был поклясться, что мы намерены заключить сделку с Барни под угрозой высылки повестки в комитет… Думаю, я потряс его, рассказав, до чего он был близок к истине.
