Чингиз Абдуллаев - Срок приговоренных
Выстрелов никто не слышал. Значит, стреляли из пистолетов с глушителями. Стреляли с ходу, как рассказывает Гочиашвили, не дали его напарнику даже времени на ответ. Быстро и безжалостно, с контрольным выстрелом в голову. Насчет женщины они, конечно, оплошали. С другой стороны, они, наверно, перекрыли доступ к входной двери и не думали, что она побежит к окну. Женская логика вообще непредсказуема. Профессионал не может рассчитать, что женщина увидит вдруг свое спасение в окне девятого этажа, выходящем на улицу. Резо рассказывал, что их руководитель сразу все понял и предупредил, чтобы не стреляли. Еще один характерный штрих. Он сразу просчитал ситуацию. Нет, Гочиашвили не мог придумать сразу столько деталей. И наконец, самое важное. Если они его действительно увидели снизу и не поднялись, значит, рассчитывали, что сумеют потом быстро и достаточно надежно снова добраться до него. Они просчитали возможные варианты и сразу уехали.
Он продумывал до конца все детали и чем больше размышлял, тем больше мрачнел, не замечая, что пепельница уже полна окурков. И в какой-то момент он не выдержал.
— Доставьте ко мне задержанного сегодня Гочиашвили, — позвонил он в дежурную часть.
— Товарищ подполковник, сейчас четвери час утра, — удивился дежурный.
По существующим строгим правилам нельзя допрашивать подозреваемых и арестованных в ночное и вечернее время. Но сотрудники милиции и прокуратуры, работавшие по вечерам обычно нарушали это правило. Ночью, однако, арестованных обычно не тревожили. Во-первых, сами офицеры должны были отдыхать. А потом, ночные вызовы трудно скрыть. О них узнавала вся камера, и потом следовал долгий и неприятный разговор с прокурором. Демидов старался не очень злоупотреблять ночными вызовами арестованных, хотя, конечно, как и все остальные, частенько нарушал общее правило. Напомнив ему, который час, дежурный имел в виду прежде всего состояние самого Демидова, который с утра был на работе.
— Ничего, — вздохнул подполковник, — разбудите его и приведите ко мне. Скажите, что надо срочно поговорить.
— Сделаем, — согласился дежурный.
Минут через двадцать в кабинете подполковника сидел мало понимавший, что происходит, Резо Гочиашвили. Он так и не сумел заснуть в эту ночь после стольких событий, несчастий, внезапно свалившихся на его голову, с ночь своего первого в жизни ареста. Под утро он уже готов был заснуть, несмотря на переполненную камеру, на смрад, стоявший в ее ограниченном пространстве, на мокрую постель, которую он получил в самом плохом углу камеры.
— Извини, что вызвал тебя в такое время, — сказал Демидов, — но мне кажется, что нам есть о чем поговорить.
— Будете разговаривать с моим адвокатом, — упрямо сказал Резо, — завтра утром.
— Завтра тебя может здесь не быть, — вдруг сказал подполковник, — поэтому я и вытащил тебя ночью. Чаю хочешь?
Резо посмотрел на сидевшего перед ним человека. Оценил его тяжелый взгляд, заросшее, небритое, усталое лицо. И почему-то решил поверить.
— Хочу, — кивнул он, — и дайте сигарету.
— Держи, — протянул свою пачку подполковник, — сейчас скажу, чтобы нам чай организовали.
Он поднял трубку, отдал указание. Резо пожал плечами.
— Я все равно не смогу сказать ничего нового, — сказал он более примирительным тоном.
— Давай с самого начала, — вздохнул Демидов. — Собственно, мне как бы уже все равно, тебя — затребовало другое ведомство, и завтра утром тебя отсюда заберут. И я еще не был дома ужасно хочу спать. Если не хочешь разговаривать, можешь выпить чай и отправляться в cвою камеру до утра. Больше мы с тобой все равно не увидимся. Если у тебя есть что сказать, говор прямо сейчас. Через пять минут я уже могу пере думать. Да просто засну на своем столе.
— Вы действительно хотите знать правду?
— Перед тем как тебя отдать — да. Утром мне предстоит принять решение, что именно с тобой делать.
— Я рассказал вам правду, — затянуло Резо, — всю правду.
— Начнем еще раз. Зачем ты сделал это шкаф? Ты думал, что к тебе обязательно придут?
— Нет, конечно. У меня не было врагов. Я просто сделал ремонт и решил устроить для себя такой необычный шкаф. Ну как розыгрыш, что ли. Просто так, для себя, — снова повторил Резо.
— Предположим, что я тебе поверил, — кивнул подполковник. — Тогда объясни, почему именно к тебе явилась целая группа киллеров, Которые убили твоего друга, заставили выброситься в окно пришедшую к тебе женщину, и все это случилось именно в тот самый момент когда ты сидел в шкафу, сделанном просто так, для себя. Ты сам веришь в подобные объяснения?
— Но все было именно так, — со злостью сказал Резо. — Все было так, как я рассказал. И эта группа не обычные киллеры. Они не были похожи на уголовников… Они похожи на…
Демидов молча смотрел на него, пока Резо искал подходящее слово, и терпеливо ждал.
— На… — И Резо вдруг неожиданно для самого себя, потеряв осторожность, выпалил: — На сотрудников спецназа.
— Так, — кивнул Демидов, — значит, ты считаешь, что это мы сами влезли к тебе домой и устроили погром. Может быть, ты думаешь, что я лично командовал убийцами в твоей квартире?
— Нет, конечно, не вы. Того, кто командовал, я сразу узнаю. У него был такой низкий, хриплый голос. Но, поверьте, они не уголовники. Вся группа четко выполняла его команды. Может, правда, они бывшие сотрудники милиции, — нашел другое объяснение Резо.
— Почему ты все-таки думаешь, что к тебе пожаловали сотрудники милиции?
— Они странно себя вели. Во-первых, очень точно выполняли приказы командира. Так может быть в очень сплоченной группе, где все прекрасно знают друг друга и где подчиненным не нужно много объяснять. И еще — они сразу стреляли. Молча, без шума. Вроде они заранее заряжены на убийство. Пусть это не спецназ, но у них были приемы профессионалов.
— Откуда ты знаешь, как действуют профессионалы?
— Я ведь немного поработал дипломатом, видел, как действуют сотрудники госбезопасности за рубежом. Кое-что повидал…
— Понятно, — Демидов нахмурился. Резо докурил свою сигарету, потушил окурок и спросил: — Можно вторую?
— Кури, — кивнул подполковник, — и если можешь, ответь мне на три вопроса. Первый вопрос: почему соседи не видели машин, которые ждали твоих убийц? Они ведь находились у тебя минут двадцать, если не больше.
— Не меньше тридцати.
— Ну вот, видишь. Как же получилось, что соседи ничего не заметили?
— Я сам не понимаю. Но машины могли отъехать, а потом подъехать, чтобы не стоять дома.
— Тогда я должен поверить, что они заранее знали, что тебя не найдут. Ты сам в это веришь?
— Нет, — вздохнул Резо.
— И я не верю. Вообще я в дураков не верю. Если они хотели только найти тебя и ликвидировать, то на это требуется минута, даже того меньше, несколько секунд. И отпускать машины им совсем не резон. Значит, они хотели не просто убить тебя, они что-то искали. Или собирались узнать у тебя какие-то дополнительные подробности? Такое возможно?
— Откуда же мне знать! — почти закричал Резо.
— Это ты нам уже говорил. Теперь второй вопрос, что тоже вызывает недоумение: если ты смотрел на них в окно, то получается, что и они видели тебя. Почему в таком случае эти люди снова не поднялись к тебе? Судя по твоим словам, они крутые ребята.
— Да, они меня видели. Тот самый седой поднял голову и увидел меня. А я его.
— И все же они уехали…
— Да, уехали. У них было мало времени.
— И, наконец, третий вопрос. Самый главный. Почему они явились именно к тебе?
— Если бы я знал, я бы сейчас здесь не сидел.
Дежурный внес стакан чая. Поставил перед подполковником.
— Ему тоже, — кивнул Демидов на задержанного.
— И ему? — удивился дежурный. Но не стал уточнять, вышел из кабинета.
— Я действительно ничего не могу понять, поверьте мне, — повторил Резо. Демидов задумчиво смотрел перед собой. Дежурный принес еще стакан и, поставив его на стол, вопросительно взглянул на подполковника.
— Что тебе? — спросил Демидов.
— Чай горячий, — пояснил дежурный, — может, мне остаться?
В их суровой практике случалось всякое. В том числе и случаи, когда заключенный хватался за стакан кипятка как оружие.
— Не нужно, — вяло махнул рукой Демидов. За окнами уже начало светать. — Можешь уйти, — разрешил подполковник.
Когда дежурный вышел, Демидов вновь умолк. Долго молчал, что-то обдумывая.
— Сейчас столько всего происходит, что ни черта не поймешь. Я хочу тебе поверить, парень, но что-то не получается. Понимаешь, мне непонятно, почему они пришли именно к тебе. Может, все-таки расскажешь?
— Я же сказал — ничего не знаю. Если бы я хоть что-то понимал… Честное слово, не знаю.
— Может, у тебя были долги?
— Был небольшой кредит в банке. Но до конца срока еще полгода, и я исправно платил проценты. Да и в банке работает мой двоюродный брат, он бы меня предупредил, если бы что.
