Фредерик Форсайт - Дьявольская альтернатива
Передняя орудийная башня «Морана», чье орудие по-прежнему было заряжено, отвернула в сторону от «Фреи» и смотрела теперь в пустынное море в трех милях на юг от нее.
В десять минут девятого по тельавивскому времени Лев Мишкин стоял посреди своей подземной камеры, устроенной под улицами израильской столицы, как вдруг почувствовал резкую боль в груди. Что-то страшно тяжелое, словно камень, набухало у него внутри. Он открыл рот, чтобы закричать, но у него перехватило дыхание; он упал вперед, лицом вниз и умер на полу камеры.
Снаружи двери в эту камеру находился израильский полицейский, который получил команду заглядывать внутрь каждые две-три минуты. Меньше чем через шестьдесят секунд после того, как Мишкин скончался, он прижал глаз к смотровому глазку. Увиденное заставило его издать тревожный крик, и он суетливо стал тыкать ключ в замок, чтобы поскорее открыть дверь. Дальше по коридору дежуривший возле камеры Лазарева его коллега услышал крик и бросился к нему на помощь. Вместе они ворвались в камеру к Мишкину и нагнулись над распростертым телом.
– Он мертв, – прошептал один из них.
Другой выскочил в коридор и нажал на кнопку сигнализации. Затем он поспешил к камере Лазарева и стал торопливо открывать дверь.
Второй узник сидел на своей кровати, согнувшись вдвое, обхватив себя руками, когда его застал пароксизм боли.
– В чем дело? – заорал один из охранников, но он выкрикнул это на иврите, а Лазарев не понимал этого языка.
Умиравший смог выдавить из себя три русских слова. Оба охранника отчетливо слышали, что он сказал, и позднее повторили эту фразу своим начальникам, которые смогли ее перевести.
– Шеф… КГБ… мертв…
Это были его последние слова, рот у него раскрылся, и он скрючился в углу кровати, уставившись невидящими глазами на синюю форму стоявших перед ним полицейских.
На звон сигнализации примчались начальник участка, дюжина других офицеров полиции и врач, который угощался кофе в кабинете у начальника полиции.
Врач быстро осмотрел обоих, проверил им рты, глотки и глаза, прощупал пульс и грудь. Когда он закончил эту процедуру, то молча вышел из второй камеры. Начальник участка последовал за ним, он был страшно встревожен.
– Что, черт побери, произошло? – спросил он врача.
– Я сделаю позднее полную аутопсию, – ответил доктор, – хотя, может быть, мне это не доверят. Что же касается того, что произошло, то их отравили – вот что произошло.
– Но они же ничего не ели, – запротестовал полицейский. – Ничего не пили. Им только-только собирались принести ужин. Может быть, в аэропорту… на самолете…?
– Нет, – ответил врач, – медленно действующий яд не сработал бы с такой быстротой и так одновременно. У обоих разное телосложение. Либо они сами приняли, либо им ввели лошадиную дозу яда мгновенного действия, – как я подозреваю, цианистого калия, – за пять-десять секунд до смерти.
– Это невозможно, – закричал полицейский начальник. – Мои люди все время дежурили снаружи их камер. Прежде чем ввести их в камеры, обоих с ног до головы обыскали: рты, задние проходы – короче, все. Кроме того, зачем это им совершать самоубийство? Они только что прибыли в свободную страну.
– Не знаю, – сказал доктор, – но они оба умерли через несколько секунд после того, как их поразил этот яд.
– Я немедленно звоню в резиденцию премьер-министра, – мрачно промолвил старший полицейский офицер, и отправился в свой кабинет.
Личный советник премьер-министра по вопросам безопасности, как и почти все остальные в Израиле, был в прошлом солдатом. Но человек, которого все в радиусе пяти миль от кнессета называли просто – «Барак», никогда не был обычным солдатом. Он начал свою карьеру в качестве солдата парашютно-десантных войск под командованием Рафаэля Эйтана – легендарного Рафула. Позднее он перешел в другое подразделение: служил майором в элитном 101-ом дивизионе генерала Арика Шарона, пока не получил во время предрассветного рейда в палестинский квартал в Бейруте пулю в коленную чашечку.
С тех пор он специализировался на технической подготовке специальных операций, используя свои знания и представляя, что бы он сделал для того, чтобы убить израильского премьера, имея в виду на самом деле защиту своего хозяина. Именно он переговорил по телефону с Тель-Авивом, после чего зашел в кабинет к Беньямину Голену, чтобы проинформировать его о происшедшем.
– Прямо в камере? – переспросил пораженный премьер. – Тогда они, должно быть, сами приняли яд.
– Не думаю, – сказал Барак, – у них были все причины для того, чтобы хотеть жить.
– Тогда, выходит, их убили другие?
– Выходит, что так, премьер-министр.
– Тогда кому же нужно, чтобы они были мертвы?
– Естественно, КГБ. Один из них пробормотал что-то по-русски о КГБ перед смертью. Кажется, он хотел сказать, что шеф КГБ хотел их умертвить.
– Но они же были не у КГБ в руках – еще двенадцать часов назад они были в тюрьме Моабит. Потом восемь часов они были у англичан, потом еще два часа у нас. Когда они были у нас, то ничего не ели и не пили. Так как же они приняли внутрь яд мгновенного действия?
Барак почесал подбородок, в глазах у него мелькнул зловещий огонек.
– Есть один способ, премьер-министр: капсула замедленного действия.
Он взял листок бумаги и нарисовал чертеж.
– Такую капсулу вполне можно изготовить: в ней – две части, на одной есть винтовая резьба, при помощи которой ее навинчивают на другую половину, прежде чем она проглатывается.
Премьер-министр смотрел на чертеж со все возраставшим гневом.
– Продолжайте, – велел он.
– Одна половина этой капсулы изготавливается из чего-то наподобие керамики, стойкой к кислотному действию желудочного сока человека, а также к действию значительно более сильной кислоты, содержащейся внутри нее. Кроме того, эта капсула имеет достаточную прочность, чтобы не быть разрушенной горловыми мускулами во время глотания. Другая половина изготавливается из пластика, который способен выдержать действие желудочного сока, но не действие кислоты. Во второй половине находится цианид. Между этими половинками делается мембрана из меди; когда их навинчивают друг на друга, кислота начинает разъедать мембрану. Итак, капсулу проглатывают, а через несколько часов – в зависимости от толщины медной стенки – кислота разъедает ее. Принцип аналогичен тому, который используется в некоторых детонаторах кислотного действия. Когда кислота проникает сквозь медную мембрану, она быстро проедает пластик второй капсулы, после чего цианид попадает в кровеносную систему. По-моему, действие такой капсулы можно замедлить до десяти часов: к этому времени капсула попадает в кишечник, там яд мгновенно всасывается в кровь и переносится к сердцу.
Бараку доводилось видеть своего премьера раздраженным, даже разгневанным, но он никогда не видел, как тот буквально белеет от ярости.
– Они послали мне двух человек, имевших внутри ампулы с ядом, – прошептал он, – две ходячих бомбы с часовым механизмом, которые должны были умереть, когда попадут к нам в руки? Ну нет, Израиль никто не сможет обвинить в этой мерзости. Немедленно оповестите о их смерти – вы понимаете? Немедленно! Укажите в сообщении, что прямо в этот момент проводится патологическое обследование. Это – мой приказ.
– Если террористы еще не ушли с борта «Фреи», – высказал предположение Барак, – эта новость может изменить их планы.
– Люди, ответственные за отравление Мишкина и Лазарева, обязаны были об этом подумать, – рявкнул премьер Голен. – Если мы хоть чуть-чуть задержимся с опубликованием этой новости, в их убийстве обвинят Израиль. Я этого не допущу.
Туман накатывался волнами, он становился все гуще и плотней. Он покрыл море сплошной пеленой от побережья Восточной Англии до Валкеренса на противоположном берегу. Он со всех сторон охватил флотилию буксирных судов, дрейфовавшую к западу от боевых кораблей, также как и их. Его хлопья кружились вокруг «Катлеса», «Сейбра» и «Самитара», пришвартованных возле кормы «Аргайлла», их двигатели нежно урчали в полной готовности помчаться в погоню за добычей. Туман прикрыл и самый крупный танкер в мире, стоявший на якоре между военными кораблями и голландским побережьем.
В шесть сорок пять все террористы, кроме двух, спустились в большую из надувных лодок. Один из них – американец украинского происхождения – запрыгнул в старый рыболовный катер, который доставил их всех почти в центр Северного моря, и посмотрел наверх.
Стоявший на борту возле леера Эндрю Дрейк кивнул, тогда тот нажал на кнопку запуска двигателя, и он запыхтел, набирая обороты. Нос катера был нацелен точно на запад, для того, чтобы он строго следовал этому курсу, его штурвал закрепили веревкой. Террорист постепенно увеличивал мощность двигателя, удерживая его на нейтральной передаче.
