Михаэль Бар-Зохар - Братья
– У меня надежные источники, – отозвался наконец Морозов. – Гордон, должно быть, что-то пронюхал. Или узнал от Сереброва.
Гримальди показалось, что в машине вдруг стало чересчур душно и жарко. Он вытер со лба пот, расстегнул воротник и открыл окно. Холодный встречный ветер, пахнущий бензином, хлестнул по его пылающему лицу. За окном он увидел длинную вереницу машин в очереди на заправку.
– Я этому не верю, – промямлил он непослушным языком. – Серебров – дурак, к тому же он ничего не знает. Вы сами говорили мне это.
В самом деле. Гордону неоткуда было узнать о роли, которую играл Гримальди в планах Морозова. Ни один человек в КГБ, кроме самого Морозова, не знал об их связи. Но если все-таки Алекс каким-то чудом дознался. Гримальди мог считать себя покойником.
– Как вы узнали, что Гордон начал расследование? – снова спросил он.
Морозов продолжал смотреть в запотевшее стекло.
– Он послал политическому советнику посольства три шифровки, запрашивая о ваших контактах с советскими официальными лицами, – откликнулся он, не поворачивая головы.
Политический советник посольства США был резидентом ЦРУ, и Гримальди это было хорошо известно, так же как и то, что никто в посольстве не знал о том, что он выполняет особое задание американской разведки. Если Алекс поручил посольству расследовать деятельность Гримальди – Сент-Клера, это могло означать только одно:
Алекс Гордон подозревает что-то очень серьезное.
– Откуда вам это известно? Вам удалось расколоть шифр посольства?
Морозов опять промолчал, но на этот раз Гримальди понял его без слов. Брат Алекса был хитер как черт, наверняка у него сохранился доступ в посольство. Даже после скандала с американскими морскими пехотинцами и переоборудования здания он ухитрялся каким-то образом проникать даже в защищенные помещения посольства. Возможно, его люди вмонтировали новые подслушивающие устройства в политической секции.
– Вы должны его остановить! – сказал Гримальди, вытирая лоб шелковым носовым платком. – Вы должны помешать Гордону!
Морозов недовольно поморщился.
– Вам легко говорить. Его охраняют лучше, чем даже вашего президента.
– Так выманите его! – воскликнул Гримальди в отчаянии. – Выманите его в Париж, в Гавану, сюда, наконец... Вам просто необходимо нейтрализовать его. Если он узнает о Деверо, это будут мои похороны. И ваши тоже.
Последние слова он произнес зловещим свистящим шепотом, и Морозов искоса посмотрел на него, закуривая очередную сигарету.
– Есть какие-нибудь предложения? – холодно поинтересовался он.
* * *Вишнево-красное такси завернуло за угол и остановилось перед подъездом дома в Вашингтоне, где Клаудия когда-то жила вместе с Алексом и детьми. В зеркальце заднего вида она заметила отражение своего лица: глаза сверкают в радостном ожидании, на губах трепещет тень озорной, почти счастливой улыбки. Клаудия едва могла сдержать свою радость. Скоро она обнимет детей, а потом преподнесет им свой сюрприз, который она обдумывала три недели кряду. Она чувствовала себя словно маленькая девочка, наконец-то получившая в подарок куклу, о которой давно мечтала.
Она возвращалась сюда уже не в первый раз. В соответствии с договоренностью между ней и Алексом большую часть года дети жили с отцом; она же прилетала из Нью-Йорка каждую неделю, чтобы провести с Тоней и Виктором несколько часов. Алекса, который в последнее время был занят какой-то работой в Нью-Йорке, Клаудия по-прежнему избегала. Она решила, что так будет для нее лучше; Клаудия не хотела разговаривать с ним и бередить старые раны.
Клаудия очень любила вечера, которые она проводила с детьми. Втроем они ходили в кино, гуляли в парках, где с лотков торговали игрушками, или заходили в кафе Единственное, что отравляло ей эти драгоценные часы, был телохранитель из ЦРУ, который повсюду следовал за ними. Как правило, это был один и тот же человек: огромный похожий на медведя мужчина средних лет с тяжелым подбородком, подозрительными глазами-бусинками и каштановым шиньоном на голове. В углу его рта дымилась неизменная сигарета. Тоня утверждала, что дядю-медведя зовут Бэбкок; она слышала, как Алекс называл его этим именем. Тоне Бэбкок нравился, но Клаудия все равно ощущала себя его пленницей. Куда бы они ни пошли, она чувствовала его острый взгляд затылком и кожей спины, и это приводило ее в ярость. “Еще одна мания Алекса, – думала она про себя, – еще одно следствие безумной войны между братьями”.
Несколько часов, которые она проводила с детьми, как правило во второй половине дня, пролетали слишком быстро, да еще отвратительный охранник омрачал эти свидания. Клаудия мечтала о спокойном, продолжительном уик-энде, который она могла бы провести одна с детьми в таком месте, где никто бы ее не нашел. Однажды она заговорила об этом с Робином, и тот неожиданно подбодрил ее.
– Если тебе хочется этого, любимая, – сказал он со своим смешным британским акцентом, – возьми да и сделай! Не трусь, действуй.
С его помощью Клаудия составила хитрый план, который мог помочь ей оторваться от телохранителя и уехать с детьми за город. Никто, кроме Робина, об этом плане не знал.
Она продумала и подготовила все вплоть до мельчайших подробностей, получая такое же удовольствие, какое, должно быть, испытывал Алекс, планируя свои тайные операции.
Начала она с того, что сняла на две ночи две комнаты в гостинице “Чесапик”, купила для Тони и Виктора теплую одежду и другие вещи. Выбирать курточки, свитера и туфли, особенно для Тони, которая вот-вот должна была превратиться из девочки в молодую леди, было нелегко, но страшно интересно и приятно. Все покупки, вместе со своими собственными вещами, она погрузила в “тандерберд”, взятый напрокат в Национальном аэропорту Вашингтона. Машину она оставила на стоянке возле кинотеатра “Савой-3”, неподалеку от округа Дюпон. Алексу она написала записку, которую собиралась оставить у домработницы, где сообщала, что забирает детей на уик-энд и что они вернутся домой вечером в воскресенье. Она даже собиралась позвонить ему из Чесапик-сити или из Балтимора, чтобы успокоить его.
Потом она взяла такси и поехала домой за детьми. У дома Алекса она попросила водителя подождать, взбежала по ступенькам и надавила кнопку звонка.
Ее план сработал превосходно. Домработница Алекса, миссис Канингем, была очень любезна и пообещала передать Алексу записку, как только он вернется. Тоня в новеньком джинсовом костюме выглядела великолепно. В свое время она не захотела остричь свои длинные белокурые волосы, и теперь казалась очень женственной и взрослой. В ее нежных объятиях Клаудия чувствовала искреннюю благодарность и любовь.
– Мамочка, у меня уже есть мальчик, – с восторгом зашептала Тоня. – Его зовут Джимми, и он самый спокойный в нашем классе.
Джимми, конечно же, был без ума от Тони, и собирался стать рок-звездой или, на худой конец, астронавтом.
Откровения дочери были прерваны Виктором, который, широко улыбаясь беззубым ртом и вопя от восторга, прыгнул ей на руки. Ему было почти семь, он рос здоровым и веселым мальчуганом, унаследовавшим смуглую кожу Клаудии и ее блестящие черные глаза. Виктор немедленно принялся исследовать, что же находится внутри игрушечного робота, подаренного Клаудией, и разломал его на части секунд за тридцать, что, без сомнения, было рекордом недолговечности для любой игрушки. Когда-то они с Алексом шутили, что вместе с каждой игрушкой, которую они покупали сыну, нужно приносить ему еще и молоток, дабы он мог побыстрее с ней расправиться.
Некоторое время спустя они уселись в такси и медленно отъехали. Машина ЦРУ, конечно же, следовала за ними.
Только теперь Клаудия поделилась с детьми своим планом. Уик-энд они проведут в походах по окрестностям Чесапик-бей, причем сперва проселками доберутся до Балтимора и переночуют в отеле “Чесапик”. В субботу утром они сядут на пароход, отправятся в поездку вдоль берегов залива и посетят исторический район Хавр-де-Грас, а в воскресенье поедут кататься на машине, исследуя окрестные реки, леса и старинные бастионы Гражданской войны.
Виктор был очень рад.
– А индейцев мы усадим? – не переставая спрашивал он ц размахивал пухлыми ручками, посылая точно в цель воображаемые стрелы. Тоня тоже была очень довольна, однако больше всего ее обрадовало то, что Клаудия твердо пообещала разрешить ей позвонить Джимми из отеля. Все трое были совершенно уверены, что это будут незабываемые дни, однако когда они выходили из такси, Виктор ненароком испортил Клаудии настроение, спросив, приедет ли папа и когда. Испытывая неожиданно острую тоску, Клаудия отвернулась и быстро зашагала к кассам кинотеатра “Савой-3”.
Фильм назывался “Должно быть, боги сошли с ума”, они видели его уже дважды. В зале было полно детей и подростков с пакетиками “воздушной кукурузы” и огромными бутылками “Коки”. Клаудия и ее дети сидели неподалеку от выхода, а Бэбкоку досталось место на противоположном конце зала.
