Лев Гурский - Спасти президента
— Если вчера, то, может, и правда был, — в раздумье произнес динамик. — Меня одна сволочь на полдня вырубила... Эх, жалко, наши ребята все к воротам умотали, даже спросить не у кого... Ну ладно, открываю.
Железная створка стала отодвигаться. Я быстро освободил от маскировочных тряпок Валерии презент и, взяв его наизготовку, первым шагнул в дверь. Воробьев следом за мной.
— На пол! — злодейским шепотом скомандовал я. — Живо!
Увесистая крупнокалиберная штанга оттягивала мне все руки.
При каждом моем движении патронная лента так и норовила стегнуть по коленкам грузным металлическим хвостом. А захоти я сейчас нажать на спуск, сила отдачи вынесла бы меня, пожалуй, обратно на улицу... И все-таки у пулемета, думал я, есть одно преимущество перед другими видами стрелкового оружия: чисто психологическое. Любой человек с воображением мигом представит размеры дырки, какую в нем может сделать пуля крупного калибра.
— Живо! — повторил я, обводя комнатку стволом.
В помещении оказалось двое пятнистых вохровцев и всего один дежурный санитар — тот самый могучий Вова, в чьем халате я путешествовал по больничному корпусу номер два. Недостатком воображения вохровцы не страдали: при виде пулеметного ствола оба беспрекословно упали на пол. Санитар же чуть-чуть промедлил.
— Ах ты... — выдохнул он, узнавая во мне вчерашнюю сволочь, которая вероломно атаковала его загривок.
— История повторяется, — доходчиво объяснил я санитару. — Оба раза как фарс. Давай-ка сюда свой халат, тапки и подставляй шею...
Две минуты спустя мы с Воробьевым уже вступали на территорию клингородка. Цветочки сигнализации я вырвал с корнем, дабы понапрасну не тревожить здешних больных и здоровых мелодией песни «Светит месяц». Как там говорил Эрнест Эдуардович? «Тишина и безмятежность — лучшее наше лекарство». Очень, очень глубокая мысль. Передозировка такого лекарства еще никому не повредила.
Оседлав припаркованный у дверей свободный электрокар, два деловитых санитара — я и Ваня — тихо покатились по асфальтовой дорожке мимо клумб, деревьев и беседок. Воробьев был весьма полезным мне напарником. Одной рукой он удерживал на коленях прикрытый тряпками пулемет, а другой показывал, куда рулить.
Будь я посмекалистее, я пригласил бы архивного Ваню к себе в проводники еще вчера. Но вчера капитан ФСБ Макс Лаптев слишком долго уповал на бескорыстную помощь главврача клиники. Да и цели двух визитов разительно отличались: тогда требовалось найти документы, а сегодня — человека...
— Тут? — Я стреножил электролошадку у дверей уже знакомого мне здания с бронзовой двойкой на фасаде.
— Скорее всего, — откликнулся Воробьев. — В этом корпусе Эрик всегда окучивает самых дорогих пациентов. Здесь кроме обычных палат есть еще три суперэлитных номера класса «прима». С ампирной мебелью, с ваннами «джакузи» и с отдельными боксами для охраны. Если тот гад, про которого вы говорили, уж такой невероятно крутой, его должны поселить туда.
— Значит, там и найдем, — легко пообещал я, ковыряясь в замке.
Запоры на дверях корпуса сегодня были новыми. После вчерашнего вторжения главврач Эрнест Эдуардович, бдительно сменил замки. Одну импортную дрянь он убрал, другую такую же дрянь поставил. Универсальная отмычка разгрызла и этот орешек секунд за тридцать.
— Добро пожаловать, Ваня! — Я толкнул дверь, и та бесшумно подалась. — Только осторожнее, не уроните пулемет.
— У вас в КГБ всем эти штуки выдают? — спросил мой оруженосец, заглядываясь на чудо-отмычку. Для дилетанта Ваня держался хорошо, но все же еле заметно волновался.
— Нет, инструмент положен только младшим офицерам до капитана включительно, — ответил я. — Старшим офицерам от майора и выше дозволено отпирать любые замки ногтем...
С помощью бодрого чекистского юмора я хотел рассеять легкий ванин мандраж, простительный новичку. По-моему, удалось.
В коридоре, освещенном вполнакала тяжелыми баварскими люстрами, было пусто: время ужина пока не приспело. Обутая в мягкие тапки, наша экспедиция спокойно могла дошаркать до суперэлитных номеров и не встретить никого на пути. Однако мне предстояло разрешить еще одну проблемку — обеспечить свободную комнату для будущих военнопленных.
Я свернул в мраморно-лазуритовый коридор и открыл первую же дверь налево. Как и вчера, по узкой кровати прогуливался взад-вперед седенький мальчик со шрамом на черепе.
— Ужин? А почему так рано? — капризно спросил он.
Рука его потянулась в карман розовой пижамки. Далее должны были последовать чтение стихов, обида, шепот, нервное дыханье и — как финал — бросок в меня пачкой игрушечных денег. Однако я уже имел опыт.
— Лучше, лучше Бродского! — торопливо заверил я обитателя палаты, нанося упреждающий удар.
Седенький мальчик так был ошарашен моей телепатией, что позволил выманить себя из родной палаты, увести дальше по коридору и впихнуть себя в другую комнату, где сидел крутолобый шибздик с тетрадью. Щелкнув задвижкой, я прилип ухом к замочной скважине. Ага, знакомство состоялось! «Возьмите обратно свою нобелевку!..» — «Кто с нобелевкой к нам придет, от нее и погибнет...» — «Говорю вам, заберите свои грязные деньги...» — «Сам забери, провокатор!..»
Авось обойдется без драки, с надеждой подумал я. Не алкаши ведь, люди творческие. Пускай и психи.
— Поторопимся, Ваня, — сказал я вслух. — Лорд Максвелл надолго охрану не удержит. Эти ваши номера класса «прима» далеко еще?..
Три суперэлитных номера-люкса располагались в самом конце коридора. Их отличия от всех других были видны уже по дверям — массивным, стальным, с золотой окантовкой по косякам и телескопическими «глазками» по центру. Никаких замков или задвижек снаружи не наблюдалось. Думаю, я бы еще вчера заметил и оценил эти богатые золоченые воротца, кабы меня тогда не унесло в иную степь, по сусанинскому маршруту.
Теперь мы стояли у одной такой супердвери: честный безоружный Ваня прямо под «глазком», а коварный капитан Лаптев — сбоку и с пулеметом наготове.
— Можете начинать, — шепотом велел я. — Один шанс из трех, что он здесь.
Воробьев, к которому опять вернулась роль троянского коня, издал деликатный стук.
— Откройте, пожалуйста, — попросил архивный юноша. — Служба дератизации клиники, осмотр помещений.
Между супердверью и ее золоченым косяком возник узенький просвет.
— Какая-какая служба? — удивился мужской голос. — Эротизации? Это чего — девок, что ли, по вызову?
— Мышей мы, крыс мы уничтожаем, — печально затянул Ваня. Похоже, юноше и самому нравилось быть троянским конем.
— Ты че, парень, больной? Откуда тут крысы?
Моя ловушка сработала. Узенький просвет между сталью и позолотой сделался шире и, наконец, разродился двумя амбалами в темных костюмах-тройках.
Сдуру покинув свое убежище, амбалы мигом налетели на пулеметный ствол. А я сразу понял, что мелодия угадана с первой же ноты: этих с-некоторых-пор-коллег из бывшей Сухаревской СБ я теперь выучился распознавать навскидку.
— Медленно и плавно достаньте оружие и положите на пол, — негромко сказал я. — Повторяю: медленно и плавно. Иначе стреляю.
Мой халат и мои белые трофейные тапочки сперва ввели в заблуждение обоих охранников.
— Ты не выстрелишь, — уверенно заявил один из них. — Местному персоналу строго запрещено поднимать здесь шум, мы точно знаем.
— Медперсоналу — это вполне возможно, — согласился я, с тихим лязгом оттягивая затвор. После чего продолжил хнычущим тоном вагонных попрошаек: — Но сам я не ме-е-естный...
Эти слова и лязг затвора крайне обеспокоили охранников. А чтобы у них не осталось никаких сомнений на мой счет, я добавил:
— Мы с вами, по правде сказать, сослуживцы. Раньше работали в разных конторах, а теперь в одной. Фамилия моя Лаптев — может, слышали ее от начальства?
На ковровую дорожку моментально легли два знакомых автомата «Вал».
— Молодцы, — одобрил я. — Не то, что другие ваши, из «мерседеса». Они вели себя очень плохо, оттого и крупно погорели. Вместе с машиной... Та-ак, запасных магазинов я что-то не вижу.
Магазины тут же легли на пол рядом с автоматами. После таких прозрачных напоминаний амбалы предпочли не рисковать.
Когда охрана была заперта в отведенной им палате, мы с Ваней на цыпочках пробрались в уже не охраняемый номер класса «прима».
— Вы хотели увидеть, — шепнул я, — кто уничтожил ваш архив? Нате, Ваня, полюбуйтесь на него.
Сквозь щель в неплотно прикрытых дверях главных апартаментов номера можно было рассмотреть две фигуры. Одна, одетая в красную бархатную пижаму, восседала в ампирном кресле напротив телевизора. Другая, вся в белом, суетилась вокруг первой.
— Неужели Эрик? — тихо изумился Воробьев, заглядывая в щелку. — Я давно знал, что он скользкий тип, но никогда не подозревал...
