Неучтённый фактор - Олег Георгиевич Маркеев
Председатель ГСБ РФ
генерал армии Ларин
* * *Дмитрий с высокомерной ухмылочкой произнёс:
— Как видишь, новости я узнаю раньше всех.
— Тебе сам Бог велел…
Тихомиров заметно сник. Дмитрий, хоть и моложе, в служебной иерархии был на голову выше его. Ну кто такой старший следователь Следственного отделения Московского управления рядом с молодым и перспективным начальником отдела, структурно входящего в Центр особого назначения при Антитеррористическом управлении ГСБ? Никто. Так, чернорабочий, разбирающий мусор после оперативных игрищ ЦОНа. Ни славы, ни звёзд, ни кайфа от работы. Одна рутина да нервотрёпка.
— Телись быстрее, Тихий! — подхлестнул Дмитрий. — Всё клеится один к одному. Место задержания, время. Надо уточнить, но, скорее всего, твоего клиента зовут Юрий Николаевич Садовский, кличка — «Соловей». Боевик экстра-класса. Входит в элиту «исполнителей приговора».
— Это ещё что за хрень?
Дмитрий сыграл удивление:
— Ты оперативки-то читаешь? Ладно, по глазам вижу, что некогда. Поясняю для особо занятых: в группировке «Меч» есть такая заморочка — собирают сходняк, у них именуемый «Трибунал», заслушивают компру и выносят приговор. Установочные данные на приговорённого передаются в «группу исполнения приговора». Прямого выхода не неё ни один член «Трибунала» не имеет. А киллеры не имеют права мочить кого-либо без приговора. Иначе их самих мокнут. Но в заседании «Трибунала» не участвуют. Они даже не знают, где, когда и в каком составе он собирается. Классно, да?
Дмитрий присел на угол стола.
— А дальше, Тихий, вообще — классика жанра! Старший, получив приговор, готовит тринадцать конвертов, в один кладёт приговор, в другие — чистые листы или отвлекающие задания. Перемешивает и вручает курьерам. По каналам связи задания приходят киллерам. Друг друга они не знают и никогда не пересекаются. Каждый имеет свою группу обеспечения и с момента получения задания начинает автономные действия. И кто выйдет на реальный выстрел, а кто отработает «отвлекающий манёвр» не вычислишь, хоть тресни.
— А если знать жертву?
— А хрена толку, если не знаешь, кто и как его завалит? Тем более, что конкретных сроков не устанавливают.
Тихомиров, подумав, согласно кивнул.
— То-то, брат! Поэтому, если они кого-то приговаривают, можно смело заказывать полированный ящик и полковой оркестр.
Тихомиров стал ещё мрачнее. А Дмитрий, напротив, сиял, словно сам всё разработал.
— Странно, что тебя такого умного они ещё не приговорили, — пробормотал Тихомиров.
Дмитрий хохотнул.
— Может, и приговорили, только я об этом не знаю. А что касается их системы, то и доподлинно я сам ничего не знаю. Только предполагаю. С известной долей вероятности, могу утверждать, что они именно так всё и организовали. Идейку эту я ещё пацаном подцепил в одной книжке. «Бойцовский клуб».[3] Не читал?
— Нет.
— Само собой… Отрадно, что начальство тоже книжек не читает. Поэтому мне и поверило.
— Ну ты даёшь! — выдохнул Тихомиров. — Так всех нае…
— Стоп! — оборвал его Дмитрий. — Никакого должностного подлога я не совершал. Потому что уверен, в отличие от тебя и наших дубов в лампасах, мои клиенты такие книжки штудируют, как раввин Тору. И мне не нужно искать доказательств, если я и без них уверен, что всё устроенно так, или приблизительно таким образом.
Он придвинул листы к Тихомирову.
— Как в данном случае, я имею все основания предполагать, что Соловей имел или мог иметь отношение к убийству Карнаухова.
— Та-а-ак. — Тихомиров что-то прикинул в уме. — А тебе на кой хрен это нужно?
— Хочу это дело получить в разработку.
— Ну ты и патриот, Диман! — Тихомиров покачал головой. — Не знал, что ты такой любитель искать приключения на свою задницу. Дело же сразу на контроль поставят, сам знаешь.
— Ну и пусть.
— Тогда на клумбу, где железный Феликс торчал, надо тебе памятник забабахать, в полный рост. Из стекла и бетона, бля. Как передовику чекистского труда. В назидание потомкам, ха-ха-ха! — Страх у Тихомирова неожиданно сменился истерическим весельем.
Дмитрий брезгливо поморщился, из рта Тихомирова пахнуло свежим водочными перегаром.
— Тебе-то что? Да, я — карьерист. О себе думай, идиот! Тиснешь мне справку, я тебя официально высвистаю, сделаем вид, что плодотворно поработали, доложу шефу, он крякнет, но резолюцию шлёпнет, и всё — ты чист. Дрыхни дальше в своём пыточном подвале. А твоё начальство тебя ещё в зад расцелует, когда ты ваш навоз мне сбагришь. — Он схватил Тихомирова за лацкан, притянул ближе, прошептал, не тая раздражения:
— Карьеру делают на «громких делах». Это мой шанс, понял?
Тихомиров отстранился.
— Кто будет знать?
— Только ты и я.
Тихомиров сделал вид, что взвешивает все «за» и «против».
— А счёт когда предъявишь? — с глупой улыбочкой спросил он.
— Да иди ты на хер, мудак! — Дмитрий сплюнул и потянул листки к себе.
Тихомиров дрогнул всем телом и накрыл их потной ладонью.
— Извини, Дим, слышь, извини! Риск-то какой, ты прикинь! Головы всем порубают. — Глаза опять стали собачьими. — Больше всех рискую я.
— Не хочешь, не пиши. — Дмитрий крепко прижал свой угол листка и чуть потянул к себе.
— А твой патрон там, «наверху», прикроет, если Васькин папаша на нас наезжать начнёт? — Он отвёл руку Дмитрия от листка.
— У меня нет патрона, это раз. — Дмитрий убрал руку, пальцы сохранили влажное прикосновение потной ладони Тихомирова, и он медленно вытер их о рукав. — Два, у тебя устаревшие сведения. Васькин папа больше не входит в правление «Госметалла». Его год назад «задвинули на повышение» в Западноевропейский отдел. В настоящее время наводит загар на правую ягодицу где-то в Испании. В Россию по такому поводу не ломанёт, потому что прилюдно называл сынка мудаком и дегенератом, и уже давно махнул на него рукой. Может быть, он тебе ещё благодарен будет, ты только подсуетись, чтобы начальство шлёпнуло телеграммку, мол, погиб ваш сынок на боевом посту, это три.
— И когда ты всё узнать успеваешь?!
— В сутках двадцать четыре часа. Мне хватает. Наконец, четыре. Подбери сопли, Тихон, смотреть тошно. Будешь писать?
