Михаэль Бар-Зохар - Братья
“Мы с ним очень похожи, – вдруг подумал Дмитрий. – Мы оба одинокие люди, у которых не осталось ничего, кроме работы”.
– Достал он тебя, как я погляжу, – промолвил Октябрь.
– Кто?
– Твой брат. Без него тебе уже и жизнь не мила. Кстати, Дмитрий, любовь и ненависть очень похожи. Ненависть связала вас, быть может, даже крепче, чем любовь. Ваша война сделала вас неразлучными, – на губах старика появилась дерзкая, вызывающая улыбка.
– В прошлом месяце жена родила ему сына, – заметил Дмитрий. – Они назвали его Виктором.
Октябрь сорвал травинку и теперь задумчиво жевал ее.
– Что ты скажешь о Горбачеве? – спросил он неожиданно.
Михаил Горбачев стал новым руководителем Советского Союза несколько месяцев назад.
Дмитрий внимательно посмотрел на Октября и сказал напрямик:
– Это катастрофа. Его необходимо убрать. Октябрь слегка приподнял брови.
– Кто же его уберет? Партия? КГБ?
– Может быть, и кое-кто из КГБ, – осторожно заметил Дмитрий. – Ты поедешь со мной, Октябрь? Ты мне очень нужен.
Дождь настиг их у излучины реки. Они возвращались Домой под яростным ливнем, вода текла по их лицам и насквозь промочила одежду. Бежать не имело смысла – они были слишком далеко от дома.
Когда они наконец, промокшие и грязные, добрались до покосившейся избы Октября, Дмитрий повторил свой вопрос. Вокруг было темно как ночью, слабый свет дня едва просачивался сквозь плотные грозовые тучи.
– Ну что же, – сказал Октябрь, жестом указывая на расстилающиеся вокруг поля. – Я всегда мечтал жить в деревне. Возможно, мечтой это и должно остаться...
На следующее утро они вместе уехали в Москву.
* * *Октябрь был единственным, кого Дмитрий посвятил в свой секрет, и единственным, кто принимал самое активное участие в подготовке его действий против Алекса Гордона. Казалось, он получал подлинное наслаждение, выдумывая все более безжалостные и коварные тактические ходы в войне двух братьев. Именно Октябрь придумал план, как поставить под удар Нину Крамер.
– Твой брат очень чувствителен и эмоционален, – поучал Октябрь. – Он предан своей семье, он любит свою дочь и свою тетку. Возможно, и в Союзе у него остались какие-то дальние родственники. Причини им вред, и ты причинишь вред Алексу. Каждый раз, когда ты будешь наносить удар по одному из них, твой братец будет вскрикивать от боли, как если бы ты колол булавками его глиняное подобие.
И Октябрь был прав. Скандал, связанный с Ниной Крамер, и ее смерть нанесли Алексу сильный и болезненный удар. Его эмоциональные связи с родственниками, несомненно, были его слабыми местами, зияющими щелями в его броне. И все же была еще одна причина, заставившая Дмитрия охотиться за семьей брата: у этого проклятого негодяя была семья!
Всю жизнь рядом с ним была его Нина, которая любила только его одного, у него была жена, Клаудия, которая выглядела сногсшибательно даже на фотографиях, присланных Дмитрию из Вашингтона его людьми. Наконец, у Алекса была его милая маленькая дочурка, а теперь еще и новорожденный сын.
Дмитрий никогда не говорил этого даже Октябрю, но в глубине души он отчаянно завидовал тому, что Алекс окружен любящими его домашними, что он имеет настоящую семью. Дмитрий же, словно волк-одиночка, был всего этого лишен. Алекс похитил единственную женщину, которая была дорога Дмитрию. Теперь он мог только мстить, и смерть Нины Крамер была всего лишь прелюдией его мести. В недалеком будущем Дмитрий готовился нанести другие, столь же жестокие удары.
Это, однако, было довольно сложным делом. Алекс наверняка предвидел, что после смерти Нины Дмитрий попытается начать охоту за Клаудией и детьми, и принял меры к тому, чтобы защитить всех троих. Сотрудники Дмитрия докладывали ему из Вашингтона, что Клаудию и детей постоянно сопровождают вооруженные телохранители.
Тогда Дмитрий попытался разыскать других членов семьи Алекса, оставшихся в России. У Тони был в Ленинграде брат, профессор Гордон, но он давно умер. Тогда Дмитрий припомнил, как еще в Париже Алекс настойчиво расспрашивал о семье Виктора Вульфа. Казалось, он решительно настроен отыскать родственников своего отца.
“Прекрасно! – подумал Дмитрий. – С этого и начнем”. Он был бы рад помочь Алексу отыскать своих двоюродных братьев и сестер, теток и дядьев. Дмитрий уже представлял себе, как он поступит с этой жидовской семейкой и какое удовольствие он доставит братцу. Ивану Середе, своему порученцу, он приказал разыскать в архивах и доставить ему дело на Виктора Вульфа. Если у него остались родственники, то их имена должны быть в деле. КГБ во все времена использовал родственников, чтобы шантажировать и давить на свои жертвы.
Пока Середа вел поиски, Дмитрий решил прибегнуть к более испытанным средствам. После того как ему не удалось прикончить Алекса в Париже, он с не меньшей решимостью направил свои усилия на то, чтобы в тайной войне КГБ и ЦРУ побеждать брата, срывать его операции и подрывать к нему доверие начальства.
То же самое проделывал по отношению к нему Алекс. После смерти Нины он подготовил и провел эффектную контратаку, сорвав планы КГБ, направленные на убийство президента Мексики Гомеса Диаса. Покушение было предотвращено в последний момент, и ходили слухи, что один из заговорщиков неожиданно перебежал на сторону Противника незадолго до попытки убийства.
На самом деле все обстояло несколько иначе. Алекс, узнав, что Дмитрий посетил Мехико за неделю до планируемого покушения, разработал план, согласно которому именно Дмитрий должен был предстать в роли предателя-перебежчика. Октябрь сумел узнать, что этот коварный еврей – его брат – разместил в швейцарских банках несколько крупных денежных сумм на имя Дмитрия Морозова, а затем сфабриковал несколько подложных документов, которые указывали на Дмитрия, как на главного информатора ЦРУ. Организовать утечку этой информации было лишь делом техники. В результате две разведсети КГБ в Мехико-Сити были разгромлены, их участники арестованы, а неблаговидная роль советского посольства в этой стране, изрядно приукрашенная, была широко освещена в мировой прессе. Все источники, однако, дружно указывали на то, что начальник Тринадцатого отдела КГБ – агент-“перевертыш”.
КГБ ответил на это созданием внутренней следственной комиссии, которая взяла Дмитрия в оборот. На протяжении первых двух недель свидетельства против него накапливались на рабочих столах комиссии с угрожающей быстротой. Дмитрий чувствовал, что его карьера и сама жизнь повисли на волоске.
Но вскоре маятник качнулся в обратную сторону. Комиссия не могла не принять во внимание его безупречный послужной список и важный пост, занимаемый Дмитрием в иерархии Московского центра. Поручительство Октября, который вернулся из запаса, чтобы работать вместе с Морозовым, помогло Дмитрию убедить комиссию в том, что он был подставлен ЦРУ.
– Твой братец пытается отплатить тебе за смерть Нины, – сказал ему в ту ночь Октябрь. – Ну что же, давай играть по его правилам.
– Как это сделать, Октябрь?
– Некоторое время не приходи в свой кабинет. Не возвращайся домой. Спрячься, исчезни, уйди на дно и заройся в ил. Пусть думает, что он зацепил тебя, пусть думает, что ты в тюрьме, может быть, даже расстрелян. Алекс успокоится и будет почивать на лаврах – вот тогда-то мы и нанесем ответный удар.
И вот фамилия Морозова исчезла из всех сообщений московского отделения ЦРУ. Своим внезапным исчезновением Дмитрий давал своему брату понять, что он выиграл. Алекс Гордон успокоился и углубился в поиск развединформации для афганских моджахедов.
– Превосходно, – сказал Октябрь, узнав об этом. – Пусть он побеждает, нам только этого и надо.
15 марта 1985 года в скалистом ущелье на территории Афганистана разведгруппа непримиримой оппозиции обнаружила остатки советского военно-транспортного самолета Ад-24, сбитого при помощи ракеты “Стингер” другим партизанским подразделением. Среди обломков им попался на глаза несгораемый дипломат, набитый документами, которые в скором времени оказались в Вашингтоне на рабочем столе Алекса Гордона. Большинство документов касалось маршрутов снабжения советских войск перед летним наступлением на отряды оппозиции, а также деталей боевой операции по окружению крупной группировки афганских партизан в пустынных районах к юго-западу от Кандагара. Алекс лично вылетел в Карачи, пересек афганскую границу и передал эту ценнейшую информацию полевым командирам формирований оппозиции, которые начали готовиться к отпору.
Совершенно неожиданно, за месяц до назначенного срока, советские войска начали широкомасштабное наступление, придерживаясь при этом совершенно иного плана. Вместо Кандагара они обрушились на Зибак, расположенный в неприступных горах в трехстах километрах к северу, возле самой границы с Пакистаном. Повстанцы потерпели сокрушительное поражение, а Алекс был в бешенстве. Через неделю после начала советского наступления в Афганистане он получил открытку из Брюсселя, на которой была изображена статуя писающего мальчика – символ города. На открытке было написано: “Не верь добрым новостям, если узнаешь их 15 марта”.
