Юзеф Хен - Останови часы в одиннадцать
— Кто там?
— Я, Генрик, журналист.
Она осторожно приоткрыла дверь.
— Что с вами? Вы меня боитесь, дорогая пани?
— Я всех боюсь. Все время кого-то убивают, а убийцу так и не нашли. Может быть, это вы?
Он пожал плечами.
— Вам кто-нибудь угрожал?
— Убили Бутылло, который ко мне приходил. Убили репортера из «Эха», а он тоже был у меня. Даже два раза. Теперь, видно, моя очередь.
— Но ведь и я у вас бывал, а посмотрите: жив и здоров.
— Это-то и подозрительно.
Он понял, что она не впустит его. «Нагнали на нее страху», — подумал Генрик. Однако поведение старушки его не удивило: три убийства одно за другим хоть кого напугают.
— А милиционеров вы впускаете? — поинтересовался он.
— Пакула ко мне заходит почти каждый день. Сегодня тоже был.
— Вы не догадываетесь, кто этот Икс из записной книжки вашего брата?
— И слышать ничего не желаю. Кобылинский спрашивал, и вот что вышло… Ничего вам не скажу.
Ему не оставалось ничего другого, как попрощаться и уйти. На автовокзале он узнал, что автобус до Бжезин, где жил Скажинский, отправляется только через полчаса. Генрик купил билет и зашел в маленькое кафе. Настойчивость, с которой Скажинский искал золоченую солонку, свидетельствовала о его любви к старинным вещам. Возможно, ему приходилось встречаться с человеком, продававшим старинные вещи, который хотел остаться неизвестным.
В автобусе было душно. Генрик задремал и проснулся уже в Бжезинах. Киоскер сразу показал ему дом, где жил Скажинский. Увидев перед собой Генрика, Скажинский очень удивился.
— Я позволил себе потревожить вас, — объяснил Генрик, — чтобы взглянуть на солонку, купленную вами у Гневковского.
Скажинский провел пальцем по своим громадным усам.
— Сегодня утром у меня была милиция. Они тоже интересовались солонкой. Может быть, я зря ее купил у Гневковского?
— А кроме милиции, к вам никто не заезжал?
— Сегодня?
— Нет. Например, шестого июня?
Скажинский покраснел, погладил рукой по своей бритой голове.
— Я знаю, о ком вы говорите. О репортере Кобылинском, которого убили. Я прочел об этом в газете и знал, что рано или поздно милиция явится ко мне. Пришли сегодня рано утром, записали мои показания. Да, 6 июня, днем, у меня был пан Кобылинский. Он, как я уже говорил, просил показать солонку, интересовался, у кого ее купил Рикерт. Я не смог дать ему нужных сведений. Он ушел. Похоже было, что он спешил. Взглянув в окно, я увидел, как он бежал к автобусной остановке. Куда он поехал, я, конечно, не знаю. Люди видели, как пан репортер садился в автобус. Его запомнила женщина из книжного киоска: впервые в истории нашего города нашелся покупатель на журнал «Диалог». Она сама мне об этом сказала. Скажинский предложил Генрику сигарету.
— Боже мой! — вздохнул он. — Неужели милиция отберет у меня солонку? Я дал Гневковскому три с половиной тысячи. Она стоит немного больше, но он-то купил ее у Рикерта за три тысячи, так что он не внакладе.
— Что вы говорили милиции, меня не касается. Это — ваше дело. Прошу быть со мной откровенным. Ваша солонка стоит в десять раз больше, чем вы за нее заплатили. Для знатоков и коллекционеров — еще больше. Ведь вы купили ее не потому, что у вас есть кубок с таким же сюжетом. Да и вообще я не верю в существование такого кубка.
— Вы меня оскорбляете! — Скажинский потянул себя за ус, но на Генрика это не произвело никакого впечатления.
— Я не собираюсь вас оскорблять, я просто хочу услышать ответ на вопрос: откуда вы знаете, что золоченая солонка — творение рук Бенвенуто Челлини? Если вы не ответите мне, я постараюсь, чтобы тот же вопрос задала вам милиция.
— Я прочел в газете отрывок из дневника доктора Крыжановского. Там шла речь о солонке с Ледой и лебедем работы Челлини. Точно такую я видел у Рикерта и решил купить ее. Рикерт просил за нее три тысячи, но она стоит значительно дороже.
— Вы читали воспоминания Крыжановского, следовательно, знаете о происхождении солонки.
— Ну и что! — оскорбленно вскричал Скажинский. — Неужели я должен был отказаться от покупки только потому, что солонка когда-то принадлежала человеку, которого ныне нет в живых?
Генрик не знал, что возразить, но в нем появилось желание нагнать на Скажинского страху.
— Не знаю, известно ли вам, что этот гитлеровский преступник жив и спекулирует награбленными вещами?
— Чепуха! Быть не может!
— Однако это так, — удовлетворенно заметил. Генрик. И добавил, чтобы еще сильнее испугать Скажинского: — Мне не хватает лишь одной мелкой детали, чтобы назвать имя убийцы. Я уже знаю фамилию человека, продающего вещи, реквизированные во время ликвидации гетто. Преступник сядет на скамью подсудимых, а ваша солонка будет одним из вещественных доказательств. Тогда специалисты установят ее подлинную ценность. Государство, конечно, вернет вам ваши три с половиной тысячи, а солонка будет передана в музей.
— Это грабеж! — крикнул Скажинский.
— Разве только…
— Что? — подхватил Скажинский.
— Разве только вы поможете поймать преступника. В таком случае вам могут оставить солонку.
Скажинский встал.
— Что вы от меня хотите?
Генрик положил трость на колени, вынул сигарету.
— Вы интересуетесь стариной, знакомы со многими коллекционерами и торговцами. Не известно ли вам о человеке, продающем вещи исключительно через посредников?
Скажинский снова погладил лысину.
— Я понимаю, о чем вы говорите. Но это — очень ответственное дело.
— Значит, вы все-таки знаете его! — воскликнул Генрик.
— Назвать — значит обвинить его.
— Если он невиновен, ему ничего не сделают.
— О, неизвестно! — покачал головой Скажинский. — Столкновение с милицией никогда не доставляет особой радости.
— Вы говорите, как пани Бутылло. Она хранила в тайне имя этого типа. Может быть, поэтому-то ее и убили.
— Я не знаю, о ком думала пани Бутылло, но ведь вполне возможно, что какой-нибудь отпрыск аристократического рода сохранил часть фамильных драгоценностей и теперь понемногу распродает их.
— Меня интересует только человек, продающий предметы, отобранные гитлеровцами у жителей Лодзи. Обещаю, что сведения, полученные от вас, не станут известны милиции. Я постараюсь сам проанализировать создавшееся положение и поступить так, как подскажет мне совесть.
Скажинский надолго задумался.
— Я поступлю не совсем порядочно, но я укажу вам этого человека.
— Где он живет, как его фамилия? Скажинский взглянул на часы.
— Сейчас половина третьего. В три идет автобус. Вы должны доехать до остановки «Зернохранилище».
— Я знаю, где это.
— Потом пешком пройдете до леса и там свернете налево. Увидите маленькую деревеньку. Там отыщете домик лесничего. В соседнем доме живет тот человек, о котором я говорю. Не знаю, как его зовут, но вы узнаете его. Это маленький сорокалетний мужчина без двух передних зубов. Жаль, что не могу вас подвезти на своей машине.
— Вы ее продали? — поинтересовался Генрик.
— Нет еще. Она в ремонте. Должна быть сегодня готова.
— Я поеду автобусом… — сказал Генрик.
— А я загляну в ремонтную мастерскую. Если машина готова, я вас догоню.
Он потрогал трость Генрика.
— Очень красивая! На улице, наверное, на вас обращают внимание: молодой человек со старомодной тросточкой.
— Эта трость с секретом, — усмехнулся Генрик. Он оглядел комнату Скажинского: — Вы холостяк или вдовец?
— Я жил с одной женщиной, но она бросила меня.
Генрик вышел на улицу, прошел мимо рынка и очутился на остановке автобуса. Неожиданно нос к носу столкнулся с Розанной. От злости у него потемнело в глазах.
— Следишь за мной, да?
— Мне было интересно, принял ли ты приглашение Юлии. Что, она приедет сюда?
— Не говори глупостей, Розанна. Если бы я захотел принять приглашение Юлии, я сделал бы это еще в редакции.
— А зачем ты сюда приехал? Почему ты не захотел весь день быть со мной?
— Я ищу убийцу. Разве ты не понимаешь?
— В этой дыре?
— Сейчас же садись в автобус и отправляйся в Лодзь.
— Значит, Юлия все-таки приедет сюда?
Он повернулся и зашагал прочь. Но Розанна догнала его и взяла под руку.
— Генрик! Если ты не договаривался с Юлией, почему ты хочешь отделаться от меня? Ведь я могу помочь в твоих поисках.
Генрик остановился. Он решил сказать ей всю правду, как бы неприятна она ни была.
— Мы приближаемся к развязке этих трех, а может быть, четырех убийств. Гибель Кобылинского убедила меня, что преступник пойдет на все. Я должен быть осторожным. Ведь в том, что гибнут люди, с которыми я вхожу в контакт, есть что-то подозрительное.
— Ты боишься за меня? — тихо спросила она.
— Убийца знает о каждом моем шаге, точно рядом со мной находится его информатор.
