Георгий Вайнер - Место встречи изменить нельзя (сборник)

– И как я понимаю, заявление вчера поступило?

– По телефону. С воплями. На этот раз Якимов запер комендантшу общежития в стенном шкафу, а сам направился, заметьте себе, в душевую. По-моему, там в окошках полопались все стекла. От дамского визга. А потом приехал я, и все остальное тебе уже известно.

– Прекрасная история, – сердито хмыкнул Стас. – Не понимаю только, какое она имеет…

– …отношение к твоему делу? Самое прямое. Пять лет назад Якимов был осужден за нанесение тяжких телесных повреждений. Мне как-то и в голову не приходило посмотреть – что именно у него произошло тогда. А вчера я с ним занялся плотнее, посмотрел справку по его делу. Вот тут и прояснились некоторые подробности. Оказывается, в тот раз, будучи, как пишут в протоколах, в состоянии сильного алкогольного опьянения, он пристал на улице к совершенно незнакомому человеку и без всякого повода ударил его длинной, заостренной на конце отверткой. Теперь понимаешь?

– Н-да, интересно…

Тихонов с сожалением отодвинул на край стола томик уголовного дела о хулиганстве Якимова. Очень, очень заманчивая напрашивалась аналогия… Вышел он на свободу недавно – и вот опять начал гастролировать. Не его ли работа – убийство Аксеновой? Способ нападения, во всяком случае, такой же. Но всю неделю Якимов работал вечерами. Да и приметы его отличаются от примет парня, которого видели Евстигнеева и Лапина. Все же на всякий случай надо поточнее проверить, где был Якимов в понедельник вечером.

Зазвонил телефон.

– Тихонов.

– Але, Тихонов, Демидов говорит.

– Да-да, Иван Михалыч, слушаю.

– Сейчас со мной снова ехал парень, про которого ты спрашивал, тем же рейсом…

Стас неожиданно охрип:

– Где он?

– А кто его знает? На Цветном, у цирка, из автобуса вышел. А сел здесь же, у «Байкала», из чемоданчика книжку достал и читал всю дорогу.

– Ах, черт возьми! Что же ты его не задержал?!

– Так откуда я знаю – задерживать его или нет? У нас такого уговора не было. Ты ж позвонить в случае чего просил…

– Это верно, – сказал с досадой Тихонов. Подумал, переспросил: – Тем же рейсом, говоришь? И с той же остановки?

– Двадцать тридцать семь. От «Байкала».

Тихонов подумал еще немного:

– Тогда вот что, Иван Михалыч. Завтра в это время мы с тобой поедем. Если парень войдет в машину, ты мне знак подай…

– Ладно. Посигналю два раза.

– Договорились. Привет.

Тихонов захлопнул дверь, но замок опять не выпускал ключ. Стас аккуратно поводил им с боку на бок, резко дернул на себя. Ключ вышел. Стас повернул голову и в длинном сумеречном коридоре увидел Шарапова, издали узнал его раскачивающуюся походку.

– Далеко собрался?

– Беседовать за жизнь со Ставицким.

– А чего ты его к себе не вызвал?

– Нецелесообразно. Когда я задаю ему вопросы у него дома – это милая беседа. Когда мы мило беседуем на Петровке – это допрос. А допрашивать его пока еще рано. Пока надо просто мило беседовать с ним.

– Ну давай, собеседник! Ишь ты… – ехидно улыбнулся Шарапов.

В четверг с утра потеплело и снова пошел снег. Стас постоял на углу, прикинул: на Кузнецкий мост можно проехать сорок вторым троллейбусом. Можно пешком. Решил идти пешком по бульварам. Надо еще раз не спеша все обдумать.

Это дело пугало своей непонятностью, бессвязностью, отсутствием очевидных мотивов. Нет, это не хулиган просто так ткнул шилом. Когда ткнули шилом, эта история не началась, а закончилась. На заснеженном пустыре у гостиницы «Байкал» поставили точку. Какие-то незримые страсти давно бурлили подо льдом. А промыло лед на владыкинском пустыре. Но почему? И кто? Как это было записано в блокноте у Тани: микробы проказы могут жить в человеческом организме до пятнадцати лет… Шарапов держит в ящике стола забавную головоломку – маленький разноцветный шарик. Достаточно дернуть за кольцо – и он распадается на дюжину причудливых частей. Стас в первый раз изрядно попыхтел, пока сложил из них шарик. Но там были все части. Все. И он знал это заранее. А здесь? Стас уже прикинул десяток стройненьких версий. Из имеющихся фактов. Но достаточно было любую версию чуть натянуть на жесткую раму достоверности, как она начинала позорно трещать, обнажая прорехи очевидных домыслов. Придется идти единственным путем – искать недостающие части.

– Ничего, – упрямо сказал Стас, нажимая на кнопку звонка. – Мы этот шарик еще сложим…

Ставицкий оказался совсем не таким, как представлял себе Тихонов. Ничего в нем не было изнеженного и хлыщеватого. Высокий – вровень со Стасом – красивый парень открыл дверь, мельком глянул на удостоверение, спокойно сказал:

– Заходите. Я ждал вас.

– Это почему же?

– Было бы грубейшей ошибкой следствия не поговорить с человеком, который, быть может, лучше всех знал убитую.

Стаса неприятно царапнуло слово «убитая». Все-таки о любимом человеке!

– Вот я и решил этой ошибки не допускать.

Стас снял пальто, замешкался – вроде искал, куда повесить. На вешалке висело серое короткое пальто, на сундучке лежала черная замшевая куртка.

Стас простовато улыбнулся:

– Извините за нескромный вопрос: сколько стоила эта куртка?

Ставицкий удивленно взглянул на него:

– Семьсот двадцать форинтов. Я ее в Венгрии купил. А что?

– Мне вот такую же предлагают. Девяносто рублей хотят. Дорого, наверное?

– Это дело любительское. Охота пуще неволи…

– Да я вообще не знаю, пойдет ли она мне. Черный цвет – боюсь, что при моей фактуре на факельщика буду похож.

– А вы примерьте эту.

– Можно?

– Конечно.

Стас натянул куртку, посмотрел в зеркало. Теплая, с подстежкой, шерстяным воротничком. До середины бедер. Сказал:

– И зимой можно носить вместо пальто.

– Можно, – ответил Ставицкий. – Хотя я в ней обычно только в машине езжу.

Помолчал, подумал, потом сказал:

– Ну что, наверное, маскарад можно кончать? Куртка сидит неважно – оттопыривается пистолет в заднем кармане. А зачем вам надо было осмотреть мою куртку?

Стас быстро глянул ему в глаза, спокойно ответил:

– Куртку – не надо. Я хотел осмотреть себя в куртке. Мы же с вами одного роста. А насчет пистолета вы ошиблись. Это коробочка с мятными конфетами «Эвка». Угощайтесь!

– Вот и хорошо. Поставим все точки над i. Значит, подозреваете?

– Нет. Нет достаточных оснований. А вот серьезно поговорить – есть о чем.

Ставицкий сердито хмыкнул:

– Как же это вы для такой серьезной беседы пистолет не взяли?

Тихонов удобно уселся в кресло:

– А я его попусту с собой не ношу. Он же ведь, черт, тяжелый. Да и таскать его повсюду – потерять можно, голову потом за него снимут.

– Мне казалось, что вы без этого обязательного криминального атрибута никак не обойдетесь.

– Дело в том, что этот атрибут для меня такой же инструмент в работе, как для бухгалтера – счеты или для вас – коробочка с гримом. Вы же не берете ее с собой, отправляясь в магазин или в гости?

– А вы пришли, чтобы прицениться к моей куртке?

– Нет. Я пришел к вам в гости. Правда, в гости ходят по приглашению. Но специфика работы вынуждает меня пренебречь некоторыми условностями. Поэтому я решил лучше прийти в гости к вам, чем приглашать вас к себе. Так, мне кажется, лучше.

– Кому лучше?

– Вообще лучше, – сделал неопределенный жест рукой Стас.

– Видимо, вы полагаете, что допросы в неофициальной обстановке более эффективны?

– Я уже сказал, что это не допрос. А что касается эффективности – несомненно. Я вам напомню о причине и цели своего визита, – тихо сказал Стас, и голос его стал жестким. – Убита при непонятных обстоятельствах женщина, которую вы, по моим сведениям, любили, на которой собирались жениться и были ею не так давно отвергнуты. Во всяком случае, я мог рассчитывать на вашу всемерную помощь в розыске убийцы. Поэтому я пришел сюда. В этой, как вы говорите, неофициальной обстановке она бывала много раз, здесь еще должно быть эхо ее голоса, и вы должны это помнить и рассказать мне все, имеющее отношение к делу.

– Но вы же подозреваете меня. Это кощунство!

Стас посмотрел на него и сказал:

– Подозрения, уложенные в рамки уголовного закона, являются только следственными действиями. И все! Вы мне лучше расскажите, что вы делали в понедельник вечером.

Ставицкий походил по комнате:

– В театре я был свободен. Позвонил Тане в редакцию около пяти, может, в половине шестого, предложил встретиться, поговорить. Она куда-то торопилась, сказала, что ей надо с кем-то увидеться. Велела позвонить в среду. Я поехал к Генке Григорьеву…

– Кто это?

– Мой приятель, тоже актер. Его не оказалось дома. Там рядом с ним кинотеатр «Прогресс». Делать было нечего – зашел на семичасовой сеанс. Потом поехал в ресторан, поужинал и отправился домой спать. Вы удовлетворены?

– Почти. Вы откуда звонили Тане?

– Из дома.