Ю Несбё - Призрак
Харри покачал головой.
— Я не связывался с полицией. О том, что здесь произошло, знаю только я.
Олег сглотнул. Харри увидел движение в его горле.
— А откуда ты знаешь, что отпечатки принадлежат мне, если ты не сравнивал их с теми, что есть у полиции?
— У меня были отпечатки, с которыми я мог сравнить. Харри вынул руку из кармана пальто и положил на кухонный стол белую приставку «Геймбой».
Олег уставился на приставку. Он моргал и моргал, как будто ему что-то попало в глаз.
— Почему ты начал подозревать меня? — почти шепотом спросил он.
— Ненависть, — ответил Харри. — Старик. Рудольф Асаев. Он сказал, что мне надо следовать за ненавистью.
— Кто это?
— Это тот, кого вы называли Дубаем. Прошло немало времени, прежде чем я понял, что он говорил о своей собственной ненависти. Ненависти к тебе. Он ненавидел тебя за то, что ты убил его сына.
Олег поднял голову и равнодушно посмотрел на Харри.
— Сына?
— Да. Густо был его сыном.
Голова Олега снова поникла, он сидел на корточках и смотрел в пол.
— Если… — Он покачал головой и начал снова: — Если Дубай действительно был отцом Густо и если он так сильно меня ненавидел, почему же он сразу не убил меня в тюрьме?
— Потому что хотел, чтобы ты оставался в тюрьме. Потому что для него тюрьма была хуже смерти. Тюрьма пожирает твою душу, а смерть освобождает ее. Пребывания в тюрьме Рудольф Асаев желал тому, кого ненавидел больше всего на свете. Тебе, Олег. Конечно, он полностью контролировал все, что с тобой там происходило.
— Я этого не заметил, но понял.
— Он знал, что ты знаешь: если ты на него настучишь, тебе конец. Когда ты начал разговаривать со мной, ты стал представлять для него опасность, и ему пришлось принять решение устранить тебя. Но он не смог.
Олег закрыл глаза. Он так и сидел на корточках. Как будто ему предстоял важный забег, а сейчас им надо было просто посидеть и помолчать вместе, сосредоточиться.
За окном город исполнял свою музыку: машины, удаленный гудок парома, негромкая сирена. Этот звук представлял собой квинтэссенцию человеческой деятельности, он походил на ровный вечный шорох муравейника, монотонный, навевающий сон, безопасный, как теплое одеяло.
Не сводя глаз с Харри, Олег медленно наклонился вперед.
Харри покачал головой.
Но Олег схватил пистолет. Осторожно, как будто боялся, что тот взорвется в его руках.
Глава 43
Трульс сбежал на террасу, чтобы побыть в одиночестве.
Он немного поучаствовал в двух разговорах, глотнул шампанского, поел канапе и старался выглядеть так, словно чувствовал себя в своей тарелке. Парочка этих хорошо воспитанных людей попытались включить его в компанию. Поздоровались, спросили, кто он и чем занимается. Трульс отвечал коротко, и ему даже в голову не пришло задать аналогичные вопросы. Как будто у него не было полномочий для этого. Или как будто он боялся узнать, кто они и какие чертовски важные должности они занимают.
Улла подавала еду и напитки, улыбалась и разговаривала со всеми этими людьми, как со своими старыми знакомыми, и Трульс всего пару раз встретился с ней взглядом. И она, улыбаясь, сделала ему знак, который, как он понял, означал, что она хотела бы поговорить с ним, но обязанности хозяйки не дают ей такой возможности. Оказалось, что никто из парней, принимавших участие в строительстве террасы, прийти не смог, а ни руководители отделов, ни начальник полиции Трульса не узнали. У Трульса на какой-то миг даже появилось искушение рассказать им, что он — тот самый полицейский, который избил мальчишку до потери зрения.
Но терраса получилась очень красивой. Под ногами Трульса лежал Осло и сверкал, как драгоценность.
С приходом осенних холодов повысилось и давление. Синоптики обещали понижение ночной температуры на возвышенностях до нуля. Трульс слышал раздававшиеся вдали звуки сирен. «Скорая помощь». И как минимум одна полицейская машина. Звук доносился откуда-то из центра. Больше всего Трульсу хотелось выскользнуть отсюда и настроиться на полицейскую волну. Послушать, что случилось. Почувствовать пульс своего города. Ощутить себя его частью.
Дверь на террасу открылась, и Трульс автоматически отошел на два шага назад, в тень, чтобы избежать разговора, в котором ему опять будет неуютно.
Это был Микаэль. И дама-политик. Исабелла Скёйен.
Она была заметно под градусом, во всяком случае, Микаэль ее поддерживал.
Здоровенная дамочка, и ростом выше Микаэля. Они встали у перил, повернувшись спиной к Трульсу, перед участком эркера без окон, где их не могли видеть гости, находившиеся в гостиной.
Микаэль стоял за ней, и Турльс был почти уверен, что сейчас зажжется зажигалка, но этого не произошло. А когда он услышал шелест платья и тихий протестующий смех Исабеллы Скёйен, было уже поздно выдавать свое присутствие. Он увидел белое женское бедро, перед тем как платье было решительно натянуто обратно. Зато теперь она повернулась лицом к Микаэлю, и их лица склеились в единый силуэт на фоне раскинувшегося внизу города. До Трульса доносились чмокающие звуки. Он повернулся к гостиной. Увидел, как улыбающаяся Улла носится между людьми с подносом. Трульс не мог этого понять. Черт, он не понимал этого. Не то чтобы он был шокирован, Микаэль и раньше крутил романы с другими женщинами, но Трульс не понимал, как у Микаэля хватало на это храбрости. Хватало сердца. Когда у тебя есть такая женщина, как Улла, когда тебе так несказанно повезло, когда ты выиграл большой приз, как ты можешь рисковать всем этим ради секса? Должно быть, это происходит потому, что Бог или черт его знает кто дал тебе все то, о чем мечтают женщины, — внешность, положение в обществе, хорошо подвешенный язык, — и ты чувствуешь необходимость, так сказать, использовать этот потенциал на полную катушку. Как люди ростом два метра двадцать чувствуют себя обязанными играть в баскетбол. Он не знал. Знал только, что Улла заслуживает лучшего. Того, кто будет ее любить. Любить так, как всегда любил ее он. И как всегда будет любить. История с Мартиной была всего лишь бездумным приключением, ничего серьезного, и в любом случае она не повторится. Иногда он подумывал о том, что должен дать Улле знать: если она по какой-то причине лишится Микаэля, то он, Трульс, всегда будет рад утешить ее. Но он не мог придумать, как это сделать. Трульс навострил уши.
Они разговаривали.
— Я только знаю, что его больше нет, — сказал Микаэль, и по его слегка заплетающемуся языку Трульс понял, что он тоже нетрезв. — Но они нашли двух других.
— Его казаков?
— Мне все еще кажется, то, что их называют казаками, это хвастовство. В общем, Гуннар Хаген из убойного связался со мной и попросил помощи. Там использовали слезоточивый газ и автоматическое оружие, и, по их версии, это разборка между бандами. Интересовались, не подозревает ли Оргкрим кого-нибудь. А то они бродят в полной темноте.
— А ты что ответил?
— Я ответил, и это чистая правда, что я понятия не имею, кто бы это мог сделать. Если это банда, то им удалось обойти все наши радары.
— Как думаешь, старик мог ускользнуть?
— Нет.
— Нет?
— Я думаю, что его труп лежит где-то там, внизу, и гниет.
Трульс увидел руку, указывающую на звездное небо.
— Может быть, очень скоро мы все узнаем, а может, не узнаем никогда.
— Трупы всегда всплывают, разве не так?
Нет, подумал Трульс. Он стоял, распределив вес тела между ногами, ощущая, как они давят на цементный пол террасы и как пол давит на них.
Они не всегда всплывают.
— В любом случае, — сказал Микаэль, — кто-то это сделал, и этот кто-то — новое лицо. Скоро станет понятно, кто будет новым наркокоролем Осло.
— Как думаешь, что это означает для нас?
— Ничего, дорогая.
Трульс увидел, как Микаэль Бельман кладет руку на шею Исабеллы Скёйен. По очертаниям их силуэтов казалось, что он душит ее. Нетвердый шаг.
— Мы прибыли по назначению и выходим здесь. На самом деле все закончилось как нельзя лучше. Мы больше не могли использовать старика, а если учесть, что он насобирал на тебя и меня за время… нашего сотрудничества, то…
— То?
— То…
— Убери руку, Микаэль.
Мягкий пьяный смех.
— Если бы этот новый король не сделал за нас работу, мне пришлось бы сделать ее самому.
— Ты хочешь сказать, пришлось бы поручить ее Бивису?
Услышав это ненавистное прозвище, Трульс вздрогнул. Микаэль впервые назвал его так, когда они учились в старших классах школы в Манглеруде. И прозвище приклеилось, люди заметили сходство в нижних челюстях и хрюкающем смехе. Однажды, когда они готовились к выпускному, Микаэль утешил его тем, что поразмышлял над «анархическим восприятием действительности» и «нонконформистской моралью» рисованного персонажа мультика MTV. И сказал это так, будто наградил Трульса почетным титулом.
