Ольга Лаврова - «Букет» на приеме

— Кажется, да.

— Изменила. Что-то зудит в голове, а что?.. Толстый шофер… толстый шофер…

— Толстый шофер, похожий на мопса. — Кибрит очень хочется, чтобы Томин вспомнил.

— Еще раз.

— Толстый шофер, похожий на мопса… интерес к радиотелефону.

— Погоди с телефоном. — Томин обхватывает голову руками и шепчет. — Толстый… шофер, похожий… на мопса… Интерес к радиотелефону! — Он вдруг срывается звонить по внутреннему. — Степан Ильич, Томин… Спасибо, помаленьку. Вопрос такой. Месяца четыре назад нам передали материал по поводу одного проходимца, работавшего под таксиста… Да-да, потом заглохло. Мне необходимы его приметы… Очень срочно, Степан Ильич! Жду. — Прикрыв трубку ладонью, он наспех рассказывает. — Люди заказывали машину, чтобы ехать на вокзал или в аэропорт. Минут за пятнадцать до срока появлялся человек и сообщал, что такси попало в аварию, а водитель — его приятель — уговорил подбросить клиентов на своей машине. Клиенты, естественно, рассыпались в благодарности, быстро грузили вещи и отбывали. А следом являлось заказанное такси, целое и невредимое. — Его прерывает голос в трубке. — Да?.. Хорошо, зовите Володю. — Снова обращается к Знаменскому и Кибрит. — С пассажирами наши позже беседовали, номер машины никто не помнил, но, по-моему, говорили, что не московский. Расплачивались с этим ловкачом, накидывая, естественно, «за любезность».

— Но как удавалось перехватывать заказы? — спрашивает Кибрит.

— Предполагали наводчика среди таксистов… Если тот ловкач был толстым мопсом и если решил вернуться к прежнему промыслу… Тогда действительно интерес к радиотелефону… Алло, Володя? — встрепенувшись, кричит Томин. — Тебе объяснили, в чем… Слушаю… Та-ак… Знакомые черты, очень рад… А что такое? — Он долго слушает, мрачнея. — Понял.

— Шурик, он?

— Приметы совпадают.

— Отчего ж ты скис?

— Есть неприятное обстоятельство. Володя тогда опросил всех пассажиров, кроме одной пары. Пожилые люди, которым по состоянию здоровья была рекомендована Прибалтика. Продали дом с садом в Крыму, в Москве останавливались у дальних родственников. Ехали наудачу: «Осмотримся, выберем себе тихое местечко, обязательно напишем…»

— И не написали, — понимает Знаменский.

— Нет. И на них подобные случаи прекратились. Пара общительная, одинокая, денежная… Идеальная пара для исчезновения!

— И никакого следа?

— Володя до сих пор ищет, но неизвестно, улетели они четыре месяца назад или нет. Стояла мерзкая погода, рейсы отменялись, переносились… трудно докопаться.

— Давайте сядем и подумаем, — говорит Знаменский. — Петров из Тулы воровал, мопс «калымил» за баранкой. Потом был перейден роковой рубеж: если не в истории с крымской парой, то в квартире Петуховых. Теперь «калымить» уже не тянет. Сделана ставка на большой куш. Шесть дней назад куш сорвался. Шесть дней они на свободе, первый страх схлынул, а обманутый аппетит пуще разгорелся. Что им предпринять?

— Угнать такси с рацией. Перехватить несколько выгодных пассажиров. Из них выбрать такого, которого можно посадить и не довезти.

— Сколько у них будет безопасного времени, Саша?

— До конца смены никто всерьез не хватится. Плюс часа два-три верных: машине случается застрять вне зоны слышимости или еще что-нибудь. А переставят номер — могут кататься и дольше.

— Только, Саша, не поддаться бы единственной версии.

— Все прочие меры остаются в силе. А этой версией я займусь сам.

Зал диспетчерской такси.

Тот же напряженный ритм, то же ощущение биения пульса города, что и в первый приход сюда Томина. Но на столе у старшей прибавилось динамиков. Когда они включены, слышны переговоры диспетчеров с шоферами.

Кроме обычной смены «Букета» здесь работает сейчас группа угрозыска.

Старшая говорит в микрофон, читая по бумажке:

— «Букет» вызывает всех водителей на линии: «Букет» вызывает всех водителей на линии. Товарищи, управление городского хозяйства проводит статистический учет перевозок, производимых радиофицированными машинами. Убедительная просьба сообщать в диспетчерскую дальность поездок, а также количество пассажиров и наличие багажа. Водители, временно не имеющие заказов, должны при каждой посадке извещать нас о предстоящем маршруте. Данному мероприятию придается важное значение… — и кончает «от себя», домашним голосом: — Вы уж отнеситесь серьезно и не подводите.

Она выключает микрофон, поднимает глаза на Томина.

— Периодически повторяйте, — говорит он.

— Александр Николаевич, но если они попытаются захватить машину… шофер может пострадать?

— Может, Галина Сергеевна.

— Ужасно!.. Одного из наших покалечили, до сих пор в больнице. И взяли-то неполную выручку… Александр Николаевич, а нельзя водителям объяснить, описать приметы?

— Никак нельзя. Постараемся обеспечить безопасность людей.

— Саша, а я бы рискнул, — говорит подошедший Данилов.

— У этой истории есть предыстория… — тихо отвечает Томин. — И в предыстории, возможно, замешан кто-то из здешних таксистов. Усек?

— Простите, что я снова, — беспокоится старшая, — но как обеспечить безопасность?

Томин кивает:

— Пойдемте, объясню.

Все трое подходят к щиту, где рассортированы бланки-заказы. Томин вынимает наугад несколько листочков.

— Читаем. Подача в восемнадцать часов, гостиница «Ленинградская», место назначения — площадь Ногина. Реально на подобном маршруте завладеть машиной?

— Центр, часы пик — нет.

— Верно, Галина Сергеевна. Дальше Черемушки — Малый театр.

— Отпадает.

— Коломенское — Востряково. Двадцать два тридцать.

— Нехорошая поездка.

— В вас проклевывается детективная жилка. Рейс взят на контроль. Все, что здесь, — он указывает на щит, — как видите, проходит через руки Самойлова.

Самойлов сидит за отдельным столиком, изучая бланки; перед ним расстелена карта.

— Теперь давайте порассуждаем, — продолжает Томин. — Звонить и заказывать из чужой квартиры — недолго и влипнуть. Что для них самое спокойное, а для нас, следовательно, самое тревожное?

— Поймать свободную машину, — подсказывает Данилов.

— Да, случайная посадка. Подозрительные ездки мы будем подстраховывать патрульными машинами ГАИ. Ну и еще кое-чем. Повторим-ка наше воззвание.

Старшая включает переговорное устройство.

— «Букет» вызывает все машины на линии…

Трое суток посменно отдежурили муровцы в «Букете». Кирпичов все нерабочее время тоже проводил там, там и спал на диванчике, чтобы быть под рукой для опознания грабителей. Все пока безрезультатно.

Невесело возвращается Томин домой. Навстречу ему по лестнице спускается Борис Петухов, за спиной рюкзак. При виде Томина делает испуганное движение назад, но прятаться поздно.

— Та-ак. Карету мне, карету?

— Да я… знакомая пригласила, немного проветриться…

— Когда поезд?

— Десять сорок пять, — автоматически отвечает Борис.

— Ту-ту — и прощай неприятности. Блистательный ход!

— Саш, ну слушай… ну можно с тобой как с человеком?

— Я и есть человек. Незаметно?

— Заметно, заметно! — заводится Борис. — Под милицейским мундиром бьется благородное сердце! Не то что у некоторых, да?

Томин молча смотрит на него усталыми глазами. Сейчас бы поесть да завалиться спать…

— Я тут уже восемь дней! За каким чертом мне здесь сидеть?

— А родители?

— Может, так даже лучше, Саш. Скажут, вызвали срочной телеграммой, — и меньше разговоров.

— Отец с матерью на ладан дышат, впереди следственные процедуры, суд. Пусть все тянут одни?.. Давай билет!

— Нету билета. Рассчитывал на вокзале схватить.

— А и есть — пусть пропадает. Заворачивай обратно.

— Не имеешь права! — слабо артачится Борис.

— Имею. Не юридическое, так моральное. — Он берет Петухова за локоть. — Когда-нибудь сам спасибо скажешь.

Дождавшись, пока тот войдет в квартиру, Томин направился было дальше, но засомневался…

А Борис стоит в передней, не снимая с плеч рюкзака. Прислушался, тихонько приоткрыл дверь… и оказался лицом к лицу с Томиным.

— Гражданин, вы задержаны при попытке к бегству! — Томин старается взять добродушный тон.

— Может, я под домашним арестом?!

— Не шуми.

Борис в сердцах скидывает рюкзак на пол и уходит в комнату. Томин, улыбаясь, двигается следом.

— Поймал и радуется! Тоже мне, великий сыщик! Ловил бы кого положено!

— Гляди-ка, замок новый вставил, прибрал, даже пол подмел. А цветочек-то не завял.

— Зря ты меня не пускаешь, — впадает Борис в страдающий тон. — Я ведь тут… ну прямо по уши в навозе! Старики чего-то наплели, пойдут теперь насмешки…