Эд Макбейн - Протяни ребятам руку

– Мне их приносят на дом. Я мало выхожу. Большую часть времени провожу здесь, в этой квартире.

– Как вы думаете, миссис Андрович, почему ваш муж мог исчезнуть таким образом?

– Не могу понять.

– Вы не ссорились, не было ничего такого в то утро?

– Нет, нет. Мы не ссорились.

– Я не имею в виду крупную ссору, – объяснил Карелла. – Может быть, произошла небольшая размолвка. Во всех семьях время от времени это случается.

– Вы женаты, инспектор Карелла?

– Да.

– И вы иногда ссоритесь?

– Да.

– Мы с Карлом в то утро не ссорились, – повторила она ровным голосом.

– Но ссорились же вы иногда?

– Да, большей частью, когда я заговаривала о возвращении в Атланту, потому что мне не по душе этот город.

– Вас можно понять, – поддержал тему Карелла. – Вы же плохо знаете город. Вы бывали в верхней части города?

– Где это?

– Калвер-авеню? Хол-авеню?

– Это где большие универсальные магазины?

– Нет, я имею в виду более дальние районы, недалеко от Гровер-парка.

– Нет, я не знаю, где Гровер-парк.

– Вы никогда не были в верхней части города?

– Так далеко я не ездила.

– У вас есть плащ, миссис Андрович?

– Что?

– Плащ.

– Да, а что?

– Какого цвета?

– Мой плащ?

– Да.

– Голубой. – Она помолчала. – А почему вы спрашиваете?

– А черного плаща у вас нет?

– Нет. А зачем вам?

– А вы носите брюки?

– Очень редко.

– Но иногда все-таки носите?

– Иногда, только дома, когда убираю квартиру. Никогда не выхожу в брюках на улицу. В Атланте, где я выросла, девушки носят платья, юбки и красивое белье.

– А зонтик у вас есть?

– Да.

– Какого цвета?

– Красный. Я не совсем понимаю, инспектор Карелла, что все это значит.

– Миссис Андрович, а нельзя ли взглянуть на ваш плащ и зонтик?

– Зачем?

– Нам бы очень хотелось.

Она посмотрела на Кареллу, затем перевела озабоченный взгляд на Клинга.

– Хорошо, – наконец произнесла она. – Пройдите, пожалуйста, в спальню. – Они последовали за ней в другую комнату. – Я еще не застелила постель. Вы уж извините за беспорядок в квартире. – Проходя к гардеробу, она набросила одеяло на смятые простыни и открыла дверцу шкафа. – Вот плащ, а вот зонт.

Плащ действительно был голубой, а зонт – красный.

– Спасибо, – Карелла продолжал гнуть свою линию. – А мясо вам тоже доставляют на дом, миссис Андрович?

– Что?

– Мясо. От мясника.

– Да. Инспектор Карелла, не объясните ли вы мне, что все это значит. Все эти вопросы звучат так, как будто...

– Да нет, это обычные формальности. Просто хотим больше узнать о привычках и образе жизни вашего мужа. Вот и все.

– Какое же отношение к его привычкам имеют мои плащ и зонтик?

– Кто знает. Все может пригодиться.

– Не понимаю.

– А у вас есть нож для разделки мяса, миссис Андрович?

Она измерила его долгим взглядом.

– Какое это имеет отношение к Карлу?

Карелла ничего не ответил.

– Карла нет в живых, да?

Карелла молчал.

– Кто-нибудь убил его ножом для разделки мяса? Так?

– Мы не знаем, миссис Андрович.

– Вы думаете, что это сделала я? Вот что означают все ваши вопросы, не так ли?

– У нас нет никаких данных о местонахождении вашего мужа, миссис Андрович. Мы не знаем, жив он или нет. Все это – чистейшие формальности, связанные с расследованием.

– Хороши формальности. Что же произошло? Некто в плаще с зонтиком прикончил моего мужа ножом для разделки мяса. Так?

– Да нет же, миссис Андрович. Так есть у вас нож для разделки мяса?

– Да, есть. На кухне. Вам бы хотелось, конечно, на него взглянуть. Может быть, на нем вы обнаружите кровь Карла. Ведь это как раз то, что вы ищите, не так ли?

– Уверяю вас, это обычная полицейская рутина, миссис Андрович.

– Интересно знать, все сыщики такие непроницательные, как вы?

– Мне очень жаль, если я вас расстроил, миссис Андрович. Но, если это не очень затруднительно, разрешите взглянуть на нож.

– Сюда, пожалуйста, – проговорила она холодно и проследовала из спальни в кухню. Нож был маленький с тупым и щербатым лезвием.

– Если вы не возражаете, я заберу его на время.

– Зачем?

– А какие конфеты прислал вам муж в то утро?

– Ассорти, фрукты и орехи в шоколаде.

– Откуда? Кто выпускает?

– Я не помню.

– Коробка была большая?

– Фунт.

– Но вы же сперва сказали, что, когда проснулись, нашли на кухонном столе большую коробку конфет. Вы ведь именно так сказали?

– Да. Она имела форму сердца и показалась мне большой.

– Но в ней был только фунт конфет. Так?

– Так.

– А дюжину красных роз? Когда доставили цветы?

– Около шести утра.

– И вы поставили их в вазу?

– Да.

– А у вас есть ваза, которая вмещает дюжину роз?

– Конечно. Карл всегда приносил мне цветы, и я купила вазу.

– Которая вмещает дюжину роз?

– Да.

– Это были алые розы, дюжина алых роз, правильно?

– Да.

– Белых среди них не было? Только алые, все двенадцать?

– Да, да. Дюжина алых роз, все алые, и я поставила их в вазу.

– Но миссис Андрович, когда вы впервые упомянули розы, вы сказали, что их было две дюжины.

– Что?

– Сперва вы говорили две дюжины.

– Я...

– А были ли вообще цветы, миссис Андрович?

– Ну, конечно, цветы были. Я, должно быть, просто ошиблась. Была только дюжина. Не две дюжины. Я, наверно, думала о чем-то другом, когда это сказала.

– И конфеты были?

– Конечно, были.

– Понятно. И вы не ссорились за завтраком. Почему вы заявили о его исчезновении только на следующий день, миссис Андрович?

– Потому что я подумала...

– И прежде он когда-нибудь также исчезал неизвестно куда?

– Нет, он...

– Значит, это было необычно для него, не так ли?

– Да, но...

– Тогда почему вы не заявили сразу же?

– Я думала, он вернется.

– Или вы знали, что у него есть причина не возвращаться?

– Какая причина?

– Это вы мне должны сказать, миссис Андрович.

В комнате воцарилась тишина.

– Не было никакой причины, – наконец заговорила она. – Мой муж любил меня. Была коробка конфет в то утро. В форме сердца. В шесть часов принесли дюжину алых роз. Карл поцеловал меня на прощанье и ушел. С тех пор я его не видела.

– Оставь миссис Андрович расписку за разделочный нож, Берт, – сказал Карелла Клингу. – Большое спасибо, миссис Андрович, за кофе и булочки. За то, что уделили нам время. Вы были очень гостеприимны.

Когда они выходили, с ее губ сорвалось:

– Его уже нет в живых, я знаю.

Клер Таунсенд была почти такого же роста, как Мег Андрович, но на этом сходство между ними заканчивалось. Мег была кожа да кости или, если угодно, тонка, как тростинка. Фигура Клер состояла из плоти и форм. Мег была плоскогруда, что, обычно, ценится среди манекенщиц. Клер, не отличаясь дородностью фигуры, имела все основания гордиться своей грудью, которая могла бы стать пределом желаний любого мужчины. Мег была голубоглазая блондинка. Клер являлась обладательницей карих глаз и черных, как вороново крыло, волос. Короче, если облик Мег хорошо бы вписался в интерьер какой-нибудь унылой больничной палаты, то удачным оформлением для Клер был бы освещенный солнцем стог сена.

Была еще одна существенная разница.

Берт Клинг был без ума от Клер.

Она встретила его поцелуем, как только он вошел. На ней были черные брюки и белая свободная блуза чуть ниже талии.

– Что тебя задержало? – спросила Клер.

– Цветочные магазины.

– Ты купил мне цветы?

– Нет. Дама, с которой мы беседовали, утверждала, что ее муж преподнес ей дюжину алых роз. Мы проверили около десятка цветочных магазинов по соседству и в округе. Результат? Никто не заказывал роз в День Валентина. Во всяком случае, для миссис Андрович.

– Ну, и...

– Стиву Карелле изменила его проницательность. Можно я сниму ботинки?

– Снимай. Я купила два бифштекса. Ты настроен на бифштексы?

– Попозже.

– Каким образом Карелле изменила проницательность?

– Ну, вцепился в эту тощую с трагическим лицом девицу, как будто бы хотел из нее душу вытрясти. Когда мы вышли, я ему заметил, что он был с ней слишком резок. Я же не раз наблюдал его за работой. Обычно с женщинами он мягок. А с этой, как с цепи сорвался. Я поинтересовался почему и сказал, что мне это не понравилось.

– А он что?

– Как только она открыла рот, он уже знал, что она говорит неправду, и захотел выяснить почему.

– Откуда он знал?

– Говорит, знал и все тут. В этом и загвоздка. Мы проверили все эти идиотские цветочные магазины и выяснили, что ни один из них в шесть утра не доставлял на дом цветы, мало того, ни один из них не открывался раньше девяти.

– Муж мог заказать цветы где угодно в городе, Берт.