Эмиль Габорио - Мсье Лекок
– Ну и расследование!.. – воскликнул он. – А еще говорят, что Жевроль силен. Да пусть попробует додуматься до всего этого!.. Слушайте, вот что я вам скажу… Так вот, по сравнению с вами Генерал – простофиля.
Разумеется, лесть была грубой, но искренность папаши Абсента не вызывала сомнений. К тому же впервые бальзам похвалы пролился на тщеславие Лекока, и оно расцвело пышным цветом.
– Да будет вам!.. – скромно ответил молодой полицейский. – Вы слишком снисходительны ко мне, папаша Абсент. В чем же я так силен? Что я такого сделал? Я сказал вам, что это был мужчина среднего возраста… Совсем нетрудно сделать подобный вывод, внимательно посмотрев на его шаги, тяжелые, волочащиеся… Я определил его рост… Это не фокус! Заметив, что он облокотился на ту каменную глыбу, слева, я измерил ее. Один метр шестьдесят семь сантиметров. Значит, рост мужчины, который смог положить локоть на глыбу, должен быть не менее одного метра восьмидесяти сантиметров. Отпечаток его руки доказал, что я не ошибся. Увидев, что с бруса смели снег, я спросил себя: чем же? Я подумал, что наверняка фуражкой, и след, оставленный козырьком, вновь убедил меня в моей правоте.
Наконец, если я знаю цвет его пальто и из какой ткани оно сшито, то только потому, что в трещинках сырого дерева, которое он вытирал полой, остались шерстяные коричневые нитки. Я заметил их, и они тоже послужили мне доказательством… Но что все это значит? Да ничего. У нас есть только первые зацепки… Мы ухватились за нить и должны идти до конца… Вперед же!
Старый полицейский дрожал от нетерпения. И, словно эхо, он повторил:
– Вперед же!!!
Глава V
Этой ночью бродяги, укрывшиеся в окрестностях «Ясного перца», спали плохо. Их сон был тяжелым, прерывистым. После неожиданного появления полицейского патруля их преследовали кошмары.
Проснувшись от выстрелов, сделанных из оружия убийцы, они подумали, что агенты Сыскной полиции вступили в схватку с одним из их приятелей. Большинство бродяг остались на ногах, напряженно всматриваясь и вслушиваясь в темноту, готовые броситься врассыпную при малейшем признаке опасности, как стая шакалов.
Сначала они не заметили ничего подозрительного. Но позднее, около двух часов утра, когда бродяги уже немного успокоились, а туман рассеялся, они стали свидетелями явления, которое вновь пробудило у них серьезное беспокойство.
Посреди пустыря, в том самом месте, которое обитатели квартала называли равниной, сверкнул небольшой яркий луч света, производивший странные движения. Луч метался наугад, из стороны в сторону, причудливыми зигзагами. Порой он был направлен на землю, порой взмывал вверх, иногда застывал, а потом начинал прыгать, словно мяч.
Несмотря на место и время года, наиболее просвещенные мошенники подумали, что это блуждающие огоньки, эти тоненькие язычки пламени, которые стихийно загораются над болотами, парят в воздухе и колышутся даже от легкого дуновения ветра. Блуждающими огоньками на самом деле был фонарь двух полицейских, которые продолжали свои поиски.
Прежде чем покинуть заброшенную стройку, где он столь неожиданно для себя разоткровенничался со своим первым учеником, Лекок надолго погрузился в мучительные раздумья. У него еще не было солидного практического опыта. К тому же он пока не приобрел достаточной смелости и не научился мгновенно принимать решения, что всегда открывает путь к успеху. Лекок колебался между двух одинаково приемлемых версий. В пользу и той, и другой у него имелись весомые аргументы.
Он оказался между двух направлений. С одной стороны, это было направление двух женщин, с другой – направление сообщника убийцы. Какое выбрать?.. Ведь не приходилось надеяться, что он сможет справиться с двумя одновременно.
Сидя на брусе, который, как ему казалось, еще хранил тепло женщины с изящными ножками, положив руку на лоб, Лекок размышлял, взвешивал шансы.
– Если мы пойдем за мужчиной, – шептал Лекок, – это не добавит ничего нового к тому, что мне уже известно, о чем я догадываюсь. По дороге он заметил патруль, пошел за ним на определенном расстоянии, увидел, как арестовали его сообщника. Потом он, несомненно, бродил вокруг полицейского поста. Если я пойду за ним, сумею ли я догнать, а затем схватить его? Нет, прошло слишком много времени…
Папаша Абсент слушал этот монолог с нескрываемым любопытством. Он испытывал такое же беспокойство, как простодушный человек, пришедший к сомнамбулу за советом в надежде найти утерянную вещь и с нетерпением ожидавший безапелляционного решения.
– Если мы пойдем за женщинами, – продолжал молодой полицейский, – к чему это нас приведет? Возможно, к важному открытию. Возможно, это ничего не даст…
В данном случае речь шла о неизвестности со всеми ее разочарованиями, но и с шансами на удачу.
Приняв решение, Лекок встал:
– Ну что же!.. – воскликнул он. – Я выбираю неизвестность! Мы пойдем, папаша Абсент, по следам двух женщин. И мы будем идти до тех пор, пока они не оборвутся…
Охваченные одинаковым пылом, они пустились в путь. В конце этого пути один из них уже видел, словно свет маяка, денежное вознаграждение, другой – славу.
Двигались они бодро. Сначала следовать по четким следам, идущим в направлении Сены, было детской игрой. Однако чуть позже им пришлось замедлить шаг. Пустырь закончился. Они добрались до границ цивилизации, если можно так выразиться. Посторонние следы все чаще пересекались со следами беглянок, переплетались с ними. Порой они даже стирали их. К тому же во многих местах из-за расположения или из-за характера почвы оттепель сделала свое дело. Теперь встречались большие пространства, полностью лишенные снежного покрова. Тогда следы обрывались. Чтобы их отыскать, требовались вся проницательность Лекока и добрая воля его спутника. В таких случаях папаша Абсент втыкал свою палку в землю около последнего замеченного отпечатка, и они вместе с Лекоком принимались искать вокруг этого ориентира, словно сбившиеся со следа ищейки. Именно в таких случаях луч фонаря начинал так странно двигаться.
И все же они раз десять могли бы потерять след или сбиться с дороги, если бы не элегантная обувь женщины с маленькими ножками.
Высокие, узкие, с удивительной выемкой каблуки ее ботинок просто не давали возможности ошибиться. При каждом шаге каблуки уходили в снег или в грязь на три-четыре сантиметра, и их заметные следы оставались такими же четкими, как след от печати на воске. Именно благодаря этим следам полицейские поняли, что женщины не пошли по улице Патэ, как этого можно было бы ожидать. Несомненно, они сочли эту улицу небезопасной и плохо освещенной. Они просто перешли через нее, чуть ниже улочки Круа-Руж, и, проскользнув в проем между домами, устремились на пустыри.
– Право же, – прошептал Лекок, – плутовки хорошо знают местность.
Действительно, женщины настолько хорошо знали топографию, что с улицы Патэ они резко свернули вправо, чтобы обойти широкие рвы, вырытые искателями глины. Однако их следы вновь стали очень четкими и оставались таковыми до улицы Шевалере. Но тут следы внезапно оборвались.
Лекок нашел восемь или десять отпечатков беглянки в ботинках на плоской подошве и больше ничего.
Правда, этот участок оказался весьма трудным для поисков. На улице Шевалере движение было достаточно оживленным. И если на тротуарах еще кое-где лежал снег, то мостовая превратилась в настоящий грязевой поток.
– Неужели чертовки наконец подумали, что снег может их выдать, – проворчал молодой полицейский, – и пошли по мостовой?
Они, вне всякого сомнения, не могли перейти через улицу, как сделали это раньше, поскольку на той стороне возвышалась фабричная стена.
– Ха-ха, – произнес папаша Абсент. – Мы остались с носом.
Но у Лекока был не тот характер, чтобы, потерпев неудачу, махнуть на все рукой. Кипя холодной яростью человека, видящего, как ускользает от него предмет, который он вот-вот должен был схватить, молодой полицейский возобновил поиски, и удача улыбнулась ему.
– Нашел!.. – вдруг закричал он. – Я догадался! Я вижу!
Папаша Абсент подошел ближе. Он ни о чем не догадывался и ничего не видел, однако больше не сомневался в способностях своего спутника.
– Посмотрите сюда, – сказал ему Лекок. – Что вы замечаете?..
– Следы, оставленные колесами экипажа, который здесь затормозил.
– Прекрасно!.. Папаша Абсент, эти следы все объясняют. Добравшись до этой улицы, наши беглянки увидели вдалеке свет приближающегося фиакра, возвращавшегося из Парижа. Для них было настоящим спасением, если он ехал пустым. Они стали ждать, а когда он поравнялся с ними, окликнули кучера… Несомненно, они пообещали ему хорошие чаевые. Ясно одно: кучер согласился повернуть назад. Он затормозил, они сели в фиакр… Вот почему здесь следы обрываются.
Такое объяснение не успокоило славного папашу Абсента.
