Елена Топильская - Жизнь честных и нечестных
— Какой еще Андрюха?
— Ну какой-какой! Чеченский герой! Ну, Синцов! Что ему сказать?
— Я буду, только у меня через полчаса человек.
— Надолго?
— Кто его знает? Какой-то Арсенов из ФСБ.
— Чо ему надо?
— Приедет — узнаю.
— А ты что, не спросила, чего он хочет?
— А какой смысл? По телефону все равно не скажет.
— оже верно. А какие у тебя дела с ФСБ?
— а никаких пока. Ну пусть твой Синцов подъезжает, если что, у тебя подождет.
Полчаса до встречи с фээсбэшником я провела плодотворно: быстренько настучала на машинке постановление о назначении технической экспертизы документа — нашего вчерашнего трофея — и выпихнула стажера на экспертизу вместе с постановлением и удостоверением майора ГРУ. Буквально через пять минут мой кабинет наполнился благоуханием дорогого мужского парфюма и раскатами барственного баритона. Юрий Сергеевич Арсенов прибыл с огромной коробкой шоколадных конфет, поэтому пришлось поить его кофе.
— Очень приятно, что мы наконец встретились, — говорил мой гость, — я так много слышал о вас и представлял такой грозной, суровой Фемидой. И совершенно не ожидал, что Швецова — то такое очаровательное создание, просто фея…
— А что вас привело ко мне? — прорвалась я наконец сквозь поток елея.
Полковник Арсенов обаятельно улыбнулся.
— Да просто нашел предлог с вами познакомиться. Вы там вчера удостоверение какое-то изъяли, не дадите взглянуть?
В последнюю фразу было вложено столько небрежности, что это бросилось в глаза.
— Вы имеете в виду удостоверение по убийству Шермушенко?
— Да-да. Я, честно говоря, уполномочен руководством попросить вас передать документ в наше распоряжение буквально на пару часиков; наши специалисты глянут в лаборатории и сразу скажут, подделка или нет. Вам ведь все равно экспертизу назначать, а так наши сразу бы и сделали.
Я рассмеялась.
— Юрий Сергеевич, голубчик, я бы вам с удовольствием предоставила это злосчастное удостоверение, но его у меня уже нет.
— А где же оно?!
— Мы его уже отправили на экспертизу. Вы бы сразу, по телефону, сказали, что вас интересует удостоверение, я бы его задержала у себя. А гак вышло, что вы зря проехались.
— Милая Мария Сергеевна, отнюдь не зря! Я счастлив, что наконец познакомился с вами. А на какую экспертизу отправили — в милицию или вашу, Министерства юстиции?
— На нашу. Позвоните мне недельки через две, или, если хотите, я вам позвоню, как только экспертиза будет готова.
Про себя же я поклялась, что не выпущу из рук удостоверение и уж точно не отдам его комитету; чтоб мне потом вернулось такое же, да другое — не на ту напали!
— Обязательно, вот моя визитка, на обороте я вам напишу номер своего мобильного и пейджер, звоните, и не только по поводу удостоверения, я буду рад слышать ваш милый голосок.
Определенно нервы у него железные. Я представила, как он докладывает руководству, что не выполнил задания… Он тоже наверняка это представил, но у него даже мускул не дрогнул. Он поцеловал мне ручку и, улыбаясь, раскланялся. Никакого разочарования.
Из окна я видела, как Арсенов, оглянувшись, садится в вишневую «девятку», и тут меня осенило, почему он так спокойно воспринял весть о том, что документ на экспертизе. Он сейчас прямым ходом туда ; поедет и заберет удостоверение, вот почему он заторопился и почему абсолютно не расстроился — какая разница, у кого взять требуемое, у меня или у эксперта.
Я лихорадочно стала набирать номер экспертизы документов. Занято, занято, занято; руки у меня дрожали. Самое смешное, что я не представляла, что за секрет кроется в этой ксиве. А вот такое пристальное внимание нашей самой демократичной спецслужбы заставило меня заволноваться и прийти к выводу, что мне нужно беречь эту красную книжечку как зеницу ока.
Я продолжала набирать телефонный номер, когда открылась дверь и вошел мой стажер, улыбаясь во весь рот. Стас положил на стол конверт, в который я упаковала объект исследования вместе с постановлением, и сказал, что все привез обратно: эксперты посмотрели и сказали, им необходим сравнительный образец оттиска печати Министерства обороны, и когда мы его получим, они возьмут все вместе.
Я облегченно вздохнула, но тут же спохватилась, что мне опять придется объясняться с Юрием Сергеевичем Арсеновым и придумывать, под каким соусом я откажу ему в выдаче изъятой ксивы на руки. Может быть, сослаться на шефа — мол, с ним решайте? А кстати, странно, что Арсенов вышел сразу на меня, могли ведь сделать иначе — звонок прокурору, а тот дал бы мне указание предоставить сотрудникам ФСБ удостоверение для исследования, или еще проще — сказал бы: «Мария Сергеевна, принесите мне изъятое вами вчера удостоверение», и с этим я бы поспорить не могла. Обжаловать указание — обжалуйте, только помните, что обжалование не приостанавливает его исполнения… В общем, я поняла, что надо скрываться.
Закрыв конверт с вещественным доказательством в сейф, я напечатала рапорт с просьбой направить меня в командировку в Москву, складно объяснила шефу, что это крайне необходимо для раскрытия убийства, быстро подписала у него рапорт и отправилась в прокуратуру города оформлять документы; главное — подальше от телефона.
В городской мне любезно напомнили, что я в субботу дежурю, в связи с летним — отпускным — временем заменить меня некем и что в Москву я могу ехать не ранее двадцати одного часа субботнего вечера, исполнив свой долг перед отечеством, но командировочное подписали. Ну, это уже не так страшно: сегодня четверг, пятницу как-нибудь вытерплю — у меня тюрьма по плану, в субботу меня на дежурстве не достанешь: летом трупы находят! как грибы, только успевай выезжать, воскресенье я на даче, а вечером могу садиться на «Стрелу».
Я вернулась в контору к обеду и чисто автоматически отметила непривычную пустоту коридора — по четвергам прием у прокурора, и на это время люди чуть ли не с вечера очередь занимают. Из канцелярии доносился сдержанный гул, прерываемый какими-то выкриками и хохотом. Я не удержалась и зашла туда узнать, что происходит. В канцелярии я застала почти весь личный состав прокуратуры, сгрудившийся у стола заведующей канцелярией. За ее столом сидел наш дорогой прокурор, красный как рак, в расстегнутом кителе, что для него не характерно, и отпивал из стакана воду.
— Вот еще одной рассказывай, — с кривой улыбкой пробормотал он, увидев меня. Секретари захохотали. — Представляете, Мария Сергеевна, чуть не помер. Неотложку вызывали, только что уехала.
— Господи, Владимир Иванович, что случилось?
— У меня же прием сегодня. Сижу у себя в кабинете, веду прием граждан, в коридоре толпа, и тут приходит этот.., ну, волосатый такой, — Петя Петров, следователь из РУВД, и приводит арестовывать наркомана. Санкцию-то я дал, а Петя просит и просит: пусть, мол, наркоман посидит тут у вас в кабинете, пока я сбегаю за конвоем. Ну, я по доброте душевной согласился, сам углубился в свои бумажки, а Петя-то убежал. Наркоман этот чертов сидел-сидел, потом вытащил откуда-то лезвие и вспорол себе вены, — при этих словах все присутствующие дружно ахнули, небось уже в который раз, — а потом гад этот стал в окно выбрасываться… Я вскочил, за него уцепился, вишу на его ногах, а он руками по стеклу оконному молотит, кровища течет из перерезанных-то вен, и еще стеклом он весь изрезался. В общем, не помню, как мы дождались Петрова с конвоем, у меня уже в глазах потемнело, ну, думаю, умру на боевом посту, может быть, меня даже наградят посмертно. Тут, слава Богу, милиционеры вбежали, сняли его с окна, взяли санкцию и повели. А я так в кресло и повалился. Спасибо, Зоя прибежала, посмотрела на меня и «неотложку» вызвала. А я ей говорю: «Зоенька, у меня прием, ты отведи следующего к заместителю»…
— Представляешь, Маша, — подхватила зав-канцелярией Зоя, — выводят этого красавца в коридор — руки за спиной в наручниках, рубаха порвана, весь в крови, в порезах. А вслед за ними выхожу я и ангельским голоском, без всякой задней мысли, приглашаю: «Кто следующий на прием к прокурору? Заходите!» Очередь на прием рассосалась в мгновение ока…
Все опять грохнули.
— Владимир Иванович, может, вам домой пойти? Все-таки «неотложка» была, наверняка укол сделали? — предложила я шефу.
— Да, Мария Сергеевна, пойду. Заместитель за меня попринимает…
Тут в канцелярию заглянул Горчаков, показал мне выразительный кулак, за рукав вытащил в коридор и объяснил, что его друг Синцов ждет меня в течение трех часов, поскольку было обещано.
Я, как Степан Тимофеевич Разин, утром с тяжелого похмелья узнавший, что он утопил персидскую княжну, закрыла ладонью глаза с видом глубокого раскаяния, со словами: «Неудобно-то как!», но, честно говоря, мне было совсем не стыдно, тем более что я Синцова не приглашала… Я как-то стеснялась Синцова после той зимней истории водки с пепси-колой, и даже если мы ненароком встречались в главке, я кивала ему и поспешно пробегала мимо, не останавливаясь поболтать.
