Ход конем - Евгений Николаевич Руднев
— Спасибо, Игорь Николаевич, но я, пожалуй, останусь в общежитии НИИ имени Скочинского, — сдержанно произнес Владимир.
Боков подошел к гостю, мягко положил на его плечо руку:
— А вы, как я погляжу, по-прежнему держите на меня обиду? Зря, Владимир Петрович, зря... Кто старое помянет, тому глаз вон. Нам с вами надо жить в мире: одно ведь дело делаем. Какие грандиозные задачи поставила партия перед страной, перед нашей угольной промышленностью! Когда читаешь директивные документы, дух захватывает!
Владимир вглядывался в Бокова, пытаясь понять, что за человек теперь Игорь Николаевич, изменился ли он. А вдруг действительно поможет? Жизнь ведь нередко меняет людей, заставляет их по-другому взглянуть на себя, переосмыслить свои поступки. Внешне Боков ничуть не изменился: такое же, как и прежде, холеное, чисто выбритое, приятно пахнущее одеколоном «Рижанин» лицо; тщательно выглаженный, с иголочки, коричневый костюм, белоснежная сорочка, темно-красный в фиолетовую полоску галстук.
— А как ваша диссертация, Владимир Петрович? Окончательно забросили?
Владимир вздохнул:
— Некогда заниматься диссертацией, Игорь Николаевич. Да и вообще... — Он хотел добавить, что забросил диссертацию не по своей воле, а из-за его, Бокова, обструкции, из-за занятой им позиции, но промолчал. Зачем портить раньше времени отношения с человеком? Впереди ведь дело, ради которого он и приехал в Москву.
— Мда, жаль, Владимир Петрович, очень жаль... А я, знаете, защитил успешно докторскую. Всего два черных шара было при голосовании! Уже и корочки из ВАКа прислали...
Боков ждал, когда гость скажет традиционное: «Поздравляю! От души поздравляю!» — но тот не проронил ни слова. Сидел и безмятежно смотрел на носки своих коричневых, давно не видевших гуталина полуботинок. Словно то, чему радовался, чем гордился Боков, было ему совершенно безразлично. Надо же! И вот именно это обстоятельство больше всего и подействовало на Игоря Николаевича, неприятно укололо. Он переменился в лице и, заняв привычное место за массивным столом в виде буквы «Т», сухо-официально спросил:
— Так что у вас за дело ко мне, Владимир Петрович?
— Для того, чтобы пробурить на Южном участке еще три рекогносцировочные водопонижающие скважины, мне нужны деньги. Хотя бы шестьдесят тысяч... Вот смета. — Владимир вытащил из папки и положил перед Боковым сколотые скрепкой, испещренные цифрами и формулами двенадцать стандартных листков.
Игорь Николаевич полистал бумаги, потом откинулся на спинку стула, насмешливо взглянул на Владимира.
— Опять, значит, за свое?.. Я вот смотрю на вас и никак не могу взять в толк: неглупый парень, а занимается черт знает чем! Вы ведь испортили себе карьеру, основательно подмочили репутацию... Ну скажите, чего вы достигли с тех пор, как мы расстались? А ничего! Абсолютно ничегошеньки! Нажили себе врагов, поругались с Воловичем... Теперь вот и Говорова хотите втянуть в свою аферу. Пожалейте людей, Владимир Петрович, поразмышляйте о своем будущем! Одумайтесь, пока не поздно!
Владимир сжал до боли в пальцах папку. Стараясь говорить как можно спокойнее, заметил:
— О том, чего я достиг, побеседуем, извините, в другой раз. А сейчас я хочу услышать от вас одно: вы дадите нам шестьдесят тысяч или нет?
— Нет, конечно!
— Почему, разрешите узнать? — прищурился Владимир.
— А потому, что бросать деньги на ветер наше министерство не намерено. Скважины на Южном участке качают воду неэффективно, не те геологические условия — об этом красноречиво свидетельствует ваша же, печально знаменитая теперь третья рекогносцировочная. «Прославились» на всю Сибирь-матушку!
— Авария там произошла совсем по другой причине, геология не виновата...
Боков усмехнулся, покачал головой.
— Так говорят, когда хотят свалить с больной головы на здоровую, когда хотят выдать желаемое за действительное...
Владимир порывисто встал.
— Это, Игорь Николаевич, ваше личное мнение! Но есть еще и другие люди в министерстве! Есть Длугаш, есть первый заместитель министра! Я сегодня же...
Боков не дал договорить, перебил:
— Ничего, дорогой, у вас не получится! Можете не надеяться. И Назар Платоныч Длугаш, и первый заместитель министра Иван Федорович Татарчук придерживаются того же мнения, что и я: вертикальные скважины на Южном участке применять нельзя! По этому вопросу заседала даже коллегия министерства... Одним словом, шансов на успех у вас нет. Ясно, надеюсь?
Владимир вложил в папку листки сметы, завязал тесемки. На душе было пустынно. «Успел «поработать» Игорь Николаевич и здесь. Теперь, конечно, идти к Говорову или Татарчуку бесполезно, — с горечью подумал он. — А денег, кроме техотдела, никто не даст. Замкнутый круг. Хоть плачь... Ишь, как победоносно поглядывает Боков. Словно петух на навозной куче...»
— Еще вопросы есть?
— Один, — обронил хмуро Владимир.
— Слушаю.
— Скажите, а как вам все-таки удалось защитить докторскую? Вы что же... по-прежнему на всех разрезах рекомендуете подземную систему осушения?
Боков окинул гостя снисходительным взглядом:
— Вы, Владимир Петрович, — большой ребенок! Наивный большой ребенок. Но кусаться научились! И хотя вопрос ваш в некоторой степени оскорбителен для меня, но я все же отвечу: подземную систему я рекомендую только для глубоких разрезов, там, где скважины экономически не выгодны. Но — и это хочу подчеркнуть! — мои рекомендации применимы и для Южного участка Кедровского разреза. И я это докажу! Обязательно докажу!
— Интересно, каким же путем? — иронично сморщил губы Владимир.
— А это уж, простите, мое дело!
— Ну-ну, цыплят по осени считают.
— Вот-вот... Нам, дорогой товарищ, нужны твердые гарантии, что Южный участок будет хорошо осушен и сможет давать ежегодно по двадцать миллионов тонн угля. Стране нужны не эксперименты со скважинами, а уголь, понимаете, уголь! Этим я и руководствуюсь в своей работе, — произнес Боков с плохо скрываемым раздражением и после продолжительной паузы патетически добавил: — Я думаю не о себе, а о государстве!
— Опять лозунги, — поморщился Владимир, чувствуя, как его уже понесло с шашкой наголо. — Надоело. У вас это в крови, наверно... Вот вы давеча упомянули о стране, о государстве, а ведь думаете прежде всего о себе, о своей диссертации!
Боков медленно поправил галстук, чуть заметно усмехнулся. Ровным, спокойным голосом, с нотками превосходства над собеседником проговорил:
— Спорить с вами или что-либо доказывать я
