Ли Чайлд - Джек Ричер, или Без права на ошибку
– Это Стивесант. Он хочет поговорить с вами.
Ричер слушал босса в течение минуты, затем разъединил связь.
– Сейчас сюда приедет Армстронг, – заявил он. – Он очень расстроен и никак не может успокоиться, а потому хочет поговорить со всеми, кто был сегодня возле приюта и кого только можно будет попросить прийти сюда.
Оставив Суэйна в библиотеке, Ричер и Нигли снова отправились в конференц-зал. Стивесант прибыл туда через минуту после них. Он все еще не успел переодеться, и на его обуви до сих пор оставались пятна крови Фролих. Теперь кровь, доходящая до ранта ботинок, почернела и высохла. Сам босс выглядел изможденным и, кроме того, никак не мог прийти в себя после всего случившегося. Ричеру приходилось и раньше наблюдать нечто подобное. Представьте себе человека, исправно прослужившего двадцать пять лет, – и вдруг в один прекрасный день все начинает рушиться. Так бывало не раз, и причиной этого краха становятся или самоубийцы, взрывающие себя вместе с бомбой, или катастрофа с вертолетом, или утечка секретной информации, или банды зверствующих в увольнительной солдат. И вот тогда срабатывает машина отмщения, и безупречная карьера, отмечавшаяся ранее лишь благодарностями, разом рушится из-за одного росчерка пера, поскольку за случившееся должен кто-то отвечать. Да, дерьмовые ситуации случаются, но их не должно быть в окончательном отчете официальной комиссии, расследующей причины совершившегося.
– Нас будет не много, – сразу же предупредил Стивесант. – Практически всем я дал сутки отдыха и теперь не стану будоражить людей только потому, что вице-президенту не спится.
Через пять минут в конференц-зале появились еще двое сотрудников. Ричер узнал их: один парень дежурил на крыше склада, а другой агент стоял возле раздаточных столов. Они кивками поприветствовали собравшихся и отправились за кофе. Очень скоро оба вернулись, прихватив с собой по пластиковому стаканчику горячего напитка для всех присутствующих.
Телохранители Армстронга передвигались одновременно с ним, находясь чуть впереди, словно на границе невидимой сферы, вращающейся вместе с вице-президентом. Сначала по рации, связанной со зданием министерства, сообщили, что Армстронг находится на расстоянии в одну милю. Потом проинформировали собравшихся из гаража, затем из лифта. Один из телохранителей зашел в приемную и объявил, что зона безопасна. Двое других провели туда Армстронга. Та же процедура повторилась и у дверей конференц-зала. Сначала в комнату вошел первый агент и что-то буркнул в микрофон, после чего Армстронг чуть ли не прыжком влетел внутрь, словно играл со своими телохранителями в пятнашки.
Он успел переодеться, и эта неофициальная одежда совершенно не шла ему. Он был в вельветовых брюках, узорчатом свитере и замшевой куртке. Все цвета гармонировали, и вещи сами по себе казались совершенно новыми, но Ричер впервые заметил в Армстронге некую фальшь. Словно перед появлением в конференц-зал он спросил себя: «А что бы в данном случае надел вице-президент?», вместо того чтобы схватить первое, что подвернулось под руку. Армстронг мрачно кивнул в знак приветствия всем присутствующим и двинулся к столу, ничего не говоря. Создавалось впечатление, что он чувствует себя неловко. Тишина становилась угнетающей.
– Как себя чувствует ваша супруга? – поинтересовался снайпер-часовой.
Это был идеальный с точки зрения политики вопрос, как показалось Ричеру. Это было приглашение поговорить о чувствах тех, кто здесь не присутствует, что всегда получается естественней, чем говорить о себе. Своим вопросом он как бы заявлял: «Теперь мы все варимся в одном котле, поэтому давайте поговорим о тех, кого вместе с нами нет». И еще кое-что: «У тебя появился прекрасный шанс поблагодарить нас за то, что мы спасли и ее задницу, и, кстати, твою собственную».
– Она сильно потрясена, – кивнул Армстронг. – Все это ужасно. Она просила меня передать вам, что очень сожалеет о происшедшем. Мне очень тяжело видеть ее в таком состоянии. И еще она говорит мне, что я не прав, заставляя вас рисковать своими жизнями.
А вот это был великолепный ответ настоящего политика, как решил Ричер. Тут напрашивалось только одно: «Мы просто выполняем свою работу, сэр».
– Это наша работа, сэр, – тут же отозвался Стивесант. – Если пуля попала не в вас, значит, она должна была настичь кого-то другого.
– Благодарю вас, – тихо произнес Армстронг, – за то, что вы так великодушны. И спасибо за вашу безупречную службу, а особенно за то, что вы сделали сегодня. Спасибо от нас обоих. Мы благодарим вас от всей души. Я человек без предрассудков и хочу сказать, что теперь чувствую себя обязанным. То есть это ощущение меня не оставит до тех пор, пока я не сделаю что-нибудь лично для каждого из вас. Поэтому если вам что-то нужно, скажите мне об этом. Что бы то ни было, формальное или неформальное, общее или индивидуальное. Я теперь ваш друг навеки.
В комнате стало тихо.
– Расскажите мне о Крозетти, – попросил Армстронг. – У него была семья?
Снайпер кивнул.
– Жена и сын. Мальчику, по-моему, девять лет.
Армстронг отвернулся.
– Мне очень жаль, что так произошло.
Ему никто не ответил.
– Может быть, я смогу как-нибудь помочь им? – спросил вице-президент.
– О них позаботятся, – убедил его Стивесант.
– У Фролих остались родители в Вайоминге, – продолжал Армстронг. – И больше никого нет. Она не была замужем. Ни сестер, ни братьев. Я сегодня уже звонил в Вайоминг и разговаривал с ее отцом и матерью. Сразу же после того, как вы пришли ко мне в Белый дом. Я понял, что должен сам выразить им наши соболезнования. И еще все уточнить с ними, перед тем как выступать по телевидению. Ну, я не хотел никого вводить в заблуждение. Вдруг ее родители не захотели бы, чтобы проводилась служба, и тогда мое заявление было бы неискренним. Но они были не против этого, даже наоборот, отнеслись с пониманием. Они сказали, что сами позаботятся о службе, поэтому она состоится в воскресенье.
Все молчали, и Армстронг, отыскав пятнышко на стене, стал сверлить его взглядом.
– Я хочу присутствовать на этой службе, – заявил он. – И я буду там присутствовать.
– Я не могу этого вам позволить, – ответил Стивесант.
Армстронг промолчал.
– То есть я не советовал бы вам лететь туда, – поправил он сам себя.
– Ее убили из-за меня. И я хочу присутствовать на службе. Это самое меньшее, что я могу для нее сделать. И я хочу там произнести речь. Мне кажется, я должен еще раз переговорить с ее родителями.
– Я уверен, что это делает им честь, но существуют некоторые проблемы, связанные с вашей безопасностью…
– Я высоко ценю ваше мнение, – перебил его Армстронг, – но данный вопрос не может служить предметом обсуждения. Если понадобится, я поеду один, неофициально. Может быть, так даже будет лучше.
– Но это невозможно, – настаивал Стивесант.
Армстронг кивнул.
– Тогда найдите троих агентов, которые согласятся ехать туда вместе со мной. Только троих, не больше. Я не могу допустить, чтобы все это превратилось в балаган. Мы приедем туда, побываем на службе и сразу назад. Не стоит нигде об этом упоминать.
– Но вы сами объявили об этом по национальному телевидению на всю страну.
– Это тоже не является предметом обсуждения, – повторил Армстронг. – Надеюсь, никому не придет в голову устраивать из этого представление. Это было бы несправедливо. Поэтому никаких газетчиков, никакого телевидения. Только я и агенты.
Стивесант ничего ему не ответил.
– Я поеду туда, – упрямо повторил Армстронг. – Ее убили из-за меня.
– Она знала, чем рискует, – ответил Стивесант. – Мы все знаем, чем рискуем. Но мы продолжаем работать, потому что любим свою работу.
Армстронг кивнул.
– Я разговаривал с директором ФБР. Он сказал мне, что злоумышленникам удалось скрыться.
– Их поймают. Это только вопрос времени, – уверил его Стивесант.
– Моя дочь сейчас находится в Антарктиде, – начал Армстронг. – Там разгар лета. Температура примерно минус двадцать градусов. Может быть, на неделю или две установится даже минус восемнадцать. Мы с ней совсем недавно переговаривались по спутниковой связи. Дочь говорит, что сейчас у них там очень тепло. Последние два года у нас происходят примерно одни и те же разговоры. И вы знаете, я привык воспринимать ее утверждение как сравнение. Понимаете, все в нашей жизни относительно, и нет ничего очень уж плохого. Привыкнуть можно ко всему. Но вот только теперь я больше в этом не уверен. Я не знаю, сумею ли я привыкнуть к тому, что произошло сегодня. Я остался жить благодаря тому, что погиб другой человек.
В комнате повисла тишина.
– Она знала, что делает, – негромко произнес Стивесант. – Мы все работаем добровольно.
