Александра Маринина - Не мешайте палачу
– Мужа нет, – твердо повторила она. – Так я могу надеяться, что вы хотя бы подумаете?
– Безусловно, – быстро отозвался Минаев. – Мы сделаем вот как: вы оставьте нам свои координаты, а мы зайдем посмотреть вашу квартиру. И тогда уже будем разговаривать более предметно.
– Хорошо, – просияла женщина. – Дом шесть, квартира двадцать девять, четвертый этаж. Меня зовут Ира. А когда вы придете? Когда вас ждать?
– Да прямо сегодня и заглянем, – пообещал Минаев. – Вот только поужинаю, с вашего разрешения.
– Чудесно, – обрадовалась та. – Я буду вас ждать. Спасибо вам.
– Подождите благодарить нас, – сказала супруга Антона Андреевича, – мы ведь ни до чего не договорились и ничего вам не обещали. Мы только посмотрим, а потом уж будем решать.
– Все равно спасибо, – улыбнулась соседка – Другие даже и думать не хотели. Никто не хочет просто так с места сниматься, это понятно. Переезд, вещи укладывать, мебель таскать – кому это нужно?
– А ведь она права, – произнесла жена Минаева, когда за соседкой Ирой закрылась дверь и они вернулись на кухню. – Складывать вещи, таскать мебель, потом все распаковывать и расставлять – кому это нужно за просто так? Лишние хлопоты. Если бы у нее хоть квартира была больше.
– Зато у нее в квартире евроремонт, – ответил Антон Андреевич, с аппетитом поглощая слегка остывший, но все равно очень вкусный борщ. – Ты хотя бы отдаленно представляешь себе, сколько это стоит?
– Нет, а сколько?
– Много, Ната, много. И потом, уверяю тебя, один переезд – ничто по сравнению с ремонтом. Переезд – это два-три дня мучений, тем более не в другой город, а всего лишь в соседний дом. А ремонт – это как минимум на месяц, если не больше. А эта Ирочка не выглядит хитрой щучкой, с ней можно поторговаться и доплатить куда меньше, чем этот ремонт стоит на самом деле. Ната, это может оказаться выгодной сделкой. Давай-ка сходим и поглядим, что там у нее в квартире. Кроме того, не забывай – цены растут. Мы можем потребовать у нее счет за ремонт и отталкиваться от этой суммы. А если мы затеем его сами, то сегодня придется платить куда дороже. Что у нас на второе?
– Биточки с тушеной капустой.
– Накладывай. Впрочем, нет, биточки я съем потом. Одевайся, пойдем посмотрим квартиру.
– Не терпится? – понимающе улыбнулась жена.
– Конечно. Если это можно обернуть к выгоде, то надо спешить, пока она еще с кем-нибудь не договорилась.
Супруги Минаевы быстро оделись и отправились в соседний дом смотреть квартиру.
Квартира и впрямь была отделана роскошно. Итальянская сантехника, красивая плитка, подвесные потолки, ковровое покрытие на полу, огромные зеркала в прихожей и ванной. Не квартира, а мечта. Минаев ревнивым взглядом окинул обе комнаты – нет, следов пребывания мужчины незаметно. Кажется, прелестная Ирочка не солгала, она действительно одна. Это хорошо. Потому что если она сказала неправду и муж или постоянный мужчина у нее все-таки есть, то факт ведения переговоров об обмене ею самой может свидетельствовать о ее желании вызвать жалость и сочувствие к своему одинокому положению. Иными словами, это означало бы, что она вовсе не простушка и следует держать с ней ухо востро. К счастью, кажется, это не так. Она самая настоящая мать-одиночка, хотя и не бедная, вон какой ремонт отгрохала.
Ира водила их по квартире, показывая каждый уголок, открывая дверцы стенных шкафов и демонстрируя, как после ремонта там все стало удобно и рационально. Действительно, Минаев отметил, что внутри шкафы сделаны не так, как у него в квартире, а намного лучше: секции с горизонтальными полками превратились здесь в выдвижные ящички. Таким образом, если открывать шкаф в присутствии посторонних, то взору предстает не смесь постельного и нижнего белья, причем зачастую в не радующем глаз беспорядке, а аккуратные ящички с затейливыми ручками. И хранить вещи в них удобнее, ничего не путается.
С каждой минутой эта квартира нравилась Антону Андреевичу все сильнее и сильнее. К концу осмотра он больше всего на свете хотел жить здесь.
– Ну что ж, поговорим о деньгах, – сказал он, закончив осмотр. – Сколько вы хотите за свой ремонт? С учетом того, разумеется, что вы его делали, во-первых, не сегодня, то есть какое-то время уже пожили в отремонтированной квартире, а во-вторых, здесь не все отвечает нашему вкусу, и кое-что нам придется переделывать, то есть вкладывать в это деньги.
– Я заплатила за него двадцать тысяч долларов.
– Ого! Золотой у вас ремонт вышел! – фыркнула супруга Антона Андреевича. – Вы что же, специально самую дорогую фирму выбирали? Мы такой ремонт сделали бы максимум за десять. Ты подумай, Антон, нам теперь придется раскошеливаться за то, что наша соседка оказалась такой нерачительной. Не знаю, не знаю… – Она с сомнением покачала головой.
– Я согласна на десять, – тихо сказала Ира. – Конечно, вы не должны переплачивать. Если вы считаете, что это стоит десять тысяч, пусть будет так.
– Но с учетом того, о чем я вам только что сказал, мы готовы доплатить вам не больше шести тысяч, – строго произнес Минаев, с удовлетворением отметив, что свою роль жена сыграла блестяще. – Нам придется поменять всю плитку в ванной и на кухне, мы с женой не переносим розовый цвет. Ну и еще кое-что.
– Конечно, – сказала Ира еще тише. – Если вы согласны поменяться со мной, пусть будет шесть тысяч. Когда Анютка уходит гулять, у меня сердце переворачивается. И не пустить ее я не могу, ведь она хочет общаться с подружками, и сама не всегда могу идти вместе с ней. Я с ума схожу, понимаете? Пусть будет шесть тысяч долларов, только бы переехать в вашу квартиру.
На какую-то долю секунды Минаеву стало даже жалко ее. Ремонт, по его приблизительным оценкам, стоил тех денег, которые Ира за него заплатила, безусловно стоил. Они собираются надуть эту милую женщину на четырнадцать тысяч долларов. Разумеется, никакую плитку они менять не станут, и эта очень симпатичная. И вообще ни копейки не вложат в переделку. Все, что нужно, Антон Андреевич сможет переделать своими руками, навык есть. Ничего, свою выгоду тоже блюсти надо. Этот обмен кому нужен? Ей. Вот пусть она и платит за это.
Они договорились в ближайшее время оформить все необходимые документы и распрощались.
* * *Настя никогда не любила партизанщины в работе. У нее не было склонности к самостоятельно проводимым авантюрам, и она всегда помнила, что начальники на то и существуют, чтобы с ними советоваться и спрашивать у них разрешения. Особенно если начальником является такой человек, как Виктор Алексеевич Гордеев. Несколько раз она пробовала действовать на свой страх и риск, и ни разу из этого ничего хорошего не вышло. Поэтому проведя ночь с воскресенья на понедельник с мыслями о Павле Сауляке, она сразу же отправилась к Гордееву делиться своими сомнениями.
– Нам известна фамилия, которая записана в его новых документах, и мы можем, конечно, объявить его в розыск, но…
– Тебя что-то смущает? – спросил Гордеев.
– Я не уверена. Не уверена в том, что палач – это Сауляк. Я бы хотела его найти и поговорить с ним.
– Интересно, о чем? – вскинул брови полковник. – Будешь спрашивать его, не он ли убил четырех человек? Так он тебе скажет, что он никого не убивал. И что дальше?
– Ну, о чем поговорить с Павлом, я бы нашла. Например, о его возлюбленной Маргарите Дугенец. Я бы придумала, как убедиться в моих подозрениях. Поймите, Виктор Алексеевич, если Сауляк – палач и если мне удастся вызвать его в Москву раньше, чем он довершит задуманное, то мы по крайней мере его остановим. На его счету четыре жертвы, по моим прикидкам, впереди еще три.
– И ты даже представляешь себе, где именно?
– Представляю. Если, конечно, не ошибаюсь в главном. Но у нас не хватит сил перекрыть три огромные области России. Тем более, я уверена, убийца не находится больше суток там, где совершает преступление. Он сидит где-то в стороне, потом приезжает в нужный город, быстро отыскивает свою жертву, убивает ее и немедленно возвращается обратно, на базу. Если мы перекроем эти три области, то не окажемся ли в ситуации, когда будем искать черную кошку в темной комнате? Тем более что кошки в этой комнате нет.
– И что ты предлагаешь?
– Можно начать с фотографий. Фотографии Сауляка есть, поскольку он прошел через нашу систему. Надо попробовать установить, не видел ли кто-нибудь его вместе с убитыми. В центральной картотеке есть его пальцы, его дактилоскопировали при аресте два года назад. Надо примерить его отпечатки к следам, имеющимся на месте преступлений. И самое главное – надо понять, откуда он знает этих потерпевших. Откуда он мог знать, что это именно они совершили те дикие убийства. Если мы поймем это, мы узнаем, кто еще может быть осведомлен об этом. Мы узнаем, кто в принципе может обладать этой информацией, и вытрясем из него имена будущих трех жертв. Дальше все понятно. Но на это нужно время, Виктор Алексеевич. Нужна отсрочка. Поэтому я хочу придумать что-то такое, что временно остановит Павла и заставит его приехать в Москву. А когда мы будем готовы защитить тех, кого он вознамерился убить, мы его отпустим. Пусть едет их убивать. Мы возьмем его с поличным, и никуда он не денется.
