Альберт Баантьер - Убийство в купе экспресса. Сборник.
Сапфировые глаза Труди холодно и спокойно глянули на него.
— Что это за бумага валялась у кровати Терборга — я взяла ее к себе в комнату, а вы потом завернули в нее мой кирпич? — спросила она безразличным тоном. — Фрюкберг рисковал своей свободой, тайно проникая в пансион, и, похоже, искал он что‑то другое, а не свои коробки с пудрой. Что он искал? Может быть, вы мне объясните?
Ван Хаутем вовсе не хотел доверяться молодой женщине. Она — в этом он был твердо убежден — вела себя по отношению к нему не совсем честно, а он был не из тех, кто позволяет себя допрашивать. Чтобы выиграть время, он принялся осторожно разглаживать помятый лист бумаги, с любопытством изучая эмблему табачного магазина.
— Судя по старым складкам, в нее была завернута коробка с десятком сигар. И здесь карандашом написано «Четвертый номер». Вероятно, Терборг заказал себе коробку сигар, а оберточную бумагу бросил на стул. Может быть, Фрюкберг мимоходом случайно задел ее, и она упала на пол. Да мало ли еще может быть причин, почему она оказалась около кровати!
— Да разумеется… Вы правы. Было глупо трогать ее. И тем не менее я ее взяла…
В дверь постучали, и в комнату поспешно вошел Старинг.
— Ван Хохфелдт звонит, комиссар! Вы с ним сами поговорите?
— Да. Составь пока компанию фройляйн Мигль.
Ван Хаутем встал и вышел из комнаты; он не жалел, что им помешали, так как чувствовал, что швейцарка еще не готова играть в открытую. Помощник комиссара с полуслова понял, что женщину‑детектива нельзя оставлять одну, сел рядом на стул и доброжелательно посмотрел на нее.
— Как это вы привели его, фройляйн! — начал он, как ему казалось, по‑немецки. — Прямо диву даюсь: молодая интересная девушка одна‑одинешенька сумела арестовать и доставить сюда здоровенного парня, который едва не совершил убийство!
Труди кокетливо засмеялась и смерила дюжего Старинга откровенным взглядом.
— Амстердамской полиции повезло, что я оказалась под рукой, иначе он наверняка ушел бы и никогда бы вам его не найти.
Старинг умел почти так же тонко, как его начальник, различать интонации человеческого голоса. Он глуповато засмеялся и безразличным тоном провинциального полицейского сказал:
— Ну и что? Вы же не думаете, что здесь, в Голландии, за удар молотком на всю жизнь сажают за решетку. Такие хулиганские выходки у нас не считаются очень уж серьезными. От силы дней на пятнадцать посадим.
— И из‑за такого пустяка сам комиссар, собственной персоной, всю ночь торчит в этом доме?
Она задала этот вопрос таким милым голоском и с таким восхищением смотрела на Старинга своими синими глазами, что он почувствовал себя неловко в шкуре тупого барана. Он был уверен, что Ван Хаутем не проговорился о бриллиантах, иначе швейцарка не стала бы хитрить. Он лукаво подмигнул ей и усмехнулся, как будто мог многое порассказать, стоит его только как следует попросить.
— «Лед»?[23] — спросила она по‑товарищески непринужденно.
— «Снег»,[24] — ответил помощник комиссара, который позволил себе подслушивать из соседней столовой их разговор с комиссаром и видел, как открывали коробочку с пудрой.
— Только «снег»? — с новым убийственным залпом сияющих глаз терпеливо допытывалась Труди. — А не блестящие игрушки?
— Где же он мог их спрятать? Вы ведь его обыскивали и ничего не нашли…
Хитрый Старинг прикинулся испуганным, как будто нечаянно проболтался, и боязливо оглянулся на дверь.
Труди угостила его сигаретой и, когда они нагнулись друг к другу, многозначительно шепнула:
— Не бойтесь. От меня никто не узнает, что вы мне сказали. С какого времени он под подозрением?
К неудовольствию Старинга, приход комиссара прервал эту игру в кошки‑мышки. Отсутствуй комиссар еще минут пять, недовольно подумал он, она бы предложила мне взятку.
— Возьми‑ка с буфета поднос, Биллем! — Ван Хаутем повернулся к Труди: — Надо очистить тайники, пока этого не сделали другие. Покажите нам, где они.
— Фрюкберга уже допросили? — осведомилась она, вставая.
— Нет. Я сейчас сам займусь этим и, если прокурор не будет возражать, утром расскажу вам, чего мы добились.
В четвертом номере все еще горел свет. Терборг спал глубоко и спокойно, и даже эти трое, на цыпочках пробираясь к окну, не помешали ему. Труди опустилась на колени, откинула гардину и сдвинула немного влево деревянную панель, украшенную растительным орнаментом. Показалась узкая темная прорезь. Фройляйн слегка пощупала в ней пальцем и, по‑видимому, надавила на скрытую пружину; после этого вся панель бесшумно скользнула под обшивку, открыв глубокую нишу. В ней были аккуратно уложены коробочки того же размера и вида, как и та, которую Ван Хаутем уже получил от швейцарки. Теперь, выполнив свою задачу, молодая женщина встала, села в кресло и молча смотрела, как Старинг выкладывал коробки на поднос. Комиссар насчитал сорок девять штук.
В углу ниши Старинг обнаружил пачку больших кусков белого картона; верхний был чистый, а на остальных стояли числа от 1 до 31. Ван Хаутем подумал, что один из этих листов Фидлер, скорей всего, и увидел в окне, когда пытался разгадать поведение странного прохожего. Вероятно, они указывали дату, когда в заранее условленном порядке должен произойти прием или отправка очередной партии наркотиков. Прежде чем закрыть тайник, Старинг наклонился и при свете карманного фонаря осмотрел механизм.
— Не похоже, чтобы его изготовили специально для ме‑неера Фрюкберга. Механизм‑то восемнадцатого века!
Не малого труда стоило водворить фройляйн Мигль в ее комнату! Швейцарка непременно хотела пойти в управление, чтобы присутствовать на допросе шведа. Но Ван Хаутем упорно стоял на своем. Когда она наконец разочарованно поплелась к себе наверх, он со вздохом облегчения закрыл дверь на лестницу, ведущую в садовую часть дома. Бертус, который стоял на посту в бельэтаже, получил категорический приказ не допускать, чтобы женщина‑детектив странствовала ночью по пансиону. Кроме того, Ван Хаутем решил организовать за ней постоянное наблюдение.
Сейчас он сидел со Старингом в неуютной гостиной и рассеянно слушал отчет о тех немногих фразах, которыми тот обменялся со швейцаркой.
— Она пыталась меня допросить, — закончил помощник комиссара. — К счастью, когда вы осматривали коробочку с пудрой, я был по соседству, в столовой, и поэтому намекнул ей, что мы интересуемся наркотиками. Но весьма характерно, что она настойчиво допытывалась, не знаем ли мы что‑нибудь про «лед».
— Вне всякого сомнения, единственное, что ее интересует, — это участие Фрюкберга в пересылке ривьерской добычи! Не удивлюсь, если окажется, что при допросе, который, по ее словам, она устроила ему в конторе, она выпотрошила из него все подробности о злоключениях этой посылки… Времени для этого у нашей дамы было достаточно, а под ее наивной внешностью скрывается характер твердый как кремень.
Старинг с сомнением покачал головой.
— Если бы ей удалось заставить его говорить, она не передала бы его вам!
— Почему? Пока он отсутствовал на своем посту в пансионе, бриллианты попали в руки Терборга, верно? В критический момент Фрюкберга на месте не оказалось, и он не смог вовремя предупредить об этом своих хозяев. Банда, которая очистила сейфы на Ривьере, состоит из специалистов высшего класса. Так просто Фрюкбергу не простят, что он провалил дело. Он еще хлебнет горя, когда они потребуют отчета. Где же ему надежней спрятаться на время, как не в тюрьме? Вполне возможно, что по‑театральному обставленный арест — козырная карта с фройляйн Мигль на картинке. Он в безопасности в тюрьме, а она на прекрасном счету у комиссара за то, что помогла захватить преступника и пятьдесят коробок морфия. Вот тут‑то она и получает полную возможность разузнать, что случилось с бриллиантами.
— Она могла бы просто сдать его полиции за нанесение телесных повреждений Терборгу и понапрасну не отягощать его участь упоминанием о наркотиках, — не сдавался Старинг.
— Не забудь, Биллем, мы имеем дело с частным детективом, а не с сотрудником официальной полиции. Должен прямо сознаться: в этой ошибке при передаче бриллиантов я вижу не просто случайный сбой хорошо отлаженного механизма, за ней кроется нечто гораздо более серьезное и запутанное. Может быть, фройляйн Мигль, подозрительно точно прибывшая в этот пансион в самое подходящее время, куда больше нас знает об этом деле, а может быть даже, ведет двойную игру и хочет сама завладеть драгоценностями. На теперешней стадии у нас еще слишком мало данных, чтобы удовлетворительно объяснить все противоречия. Большая удача, что я решил сегодня ночью установить здесь наблюдение, ведь это дало нам в руки множество фактов, которые явятся надежной основой для дальнейшего расследования.
