Иэн Рэнкин - ВОПРОС КРОВИ
— Посиди здесь, если хочешь. — Ребус кивком указал на диван. Боб сел, но, видно, испытывая неловкость. — Телевизор здесь включи, если хочешь.
Боб кивнул, продолжая бегать глазами по комнате. Увидев полку с книгами, он подошел к ней поближе.
— Может, мне…
— Пожалуйста. Выбирай любую.
— Этот спектакль, что мы смотрели. Вы говорили, что книжка такая есть?
Ребус повернулся к нему:
— Да, есть, но на полке ты ее не найдешь.
Секунд пятнадцать Боб вслушивался в звенящую тишину, потом сдался:
— Простите, я, наверное, мешаю, — сказал он, все еще не прикасаясь ни к одной книге, по-видимому, считая их драгоценностями, которыми можно любоваться, а брать в руки — нельзя.
— Ничуть. — Ребус встал. — Подожди-ка минутку. — Он прошел в холл, отпер кладовку. Там высились чуть ли не до самого потолка горы картонных коробок. Он снял с полки одну — старый хлам, игрушки его дочери — куклы, коробочки с красками, какие-то открытки, морские камушки. В голову полезли мысли об Аллене Реншоу, об узах, которые должны были связывать их, но оказались столь непрочными. Аллен с его коробками фотографий, его чердак, полный воспоминаний. Ребус поставил на место коробку и снял с полки следующую. Там лежали старые детские книжки: подарки фирмы «Ледиберд», книжки с исчерканными или порванными бумажными обложками, а среди них некоторые особенно любимые — в твердых переплетах. Да, вот она: зеленый супер, желтый корешок с изображением мистера Джабса. Кто-то пририсовал к нему слова «пиф-паф», вылетающие из его рта. И опять явилась мысль об Аллене и вспомнилось, как он разбирал фотографии, пытаясь понять, кто где изображен, вглядываясь в лица давно ушедших людей.
Ребус поставил коробку на прежнее место, запер кладовку и отнес книгу в гостиную.
— Вот, возьми, — сказал он, протягивая ее Бобу. — Здесь ты найдешь то, что мы пропустили в первом акте.
Боб, казалось, обрадовался, но взял книгу опасливо, словно не очень хорошо знал, как с ней обращаться. После чего он удалился к себе в комнату.
Ребус опять вернулся к окну и постоял там, вглядываясь в темноту, думая о том, уж не пропустил ли он чего — не в спектакле, а раньше, с самого начала расследования.
День седьмой
Среда
23
Проснулся он, когда уже ярко светило солнце. Взглянув на часы, кубарем скатился с кровати, умылся, потом наскоро побрился электробритвой. Прислушался, не встал ли в спальне Боб. Тишина. Он постучал в дверь, подождал, потом, пожав плечами, отправился в гостиную. Набрал номер лаборатории. По-прежнему никто не ответил.
— Вот лентяи паршивые!
Кстати о лентяях… На этот раз он сильнее постучал в дверь Боба и приоткрыл ее — пора явиться на свет божий! Шторы были раскрыты, постель пуста.
Тихонько ругаясь на чем свет стоит, Ребус вошел в комнату. Но спрятаться в ней было попросту негде. На подушке лежала книга «Ветер в ивах». Ребус пощупал постель — как ему показалось, еще теплая. Заглянув в холл, он увидел, что дверь защелкнута иначе. Надев башмаки и куртку, Ребус вышел на разведку. Боб, несомненно, первым долгом отправится за автомобилем. После чего, если в голове у него есть хоть капля мозгов, он улепетнет на юг. Вряд ли у него имеется паспорт. Ребус пожалел, что не записал номер его водительской лицензии. Найти, конечно, можно, но это займет время…
«Не распускаться!» — сказал он себе. Он вернулся в комнату, где ночевал Боб, взял в руку книжку. Боб использовал форзац в качестве закладки. Зачем бы ему это делать, если он… Открыв входную дверь, Ребус вышел на площадку. Кто-то шаркал вверх по лестнице.
— Я вас не разбудил? — спросил Боб и поднял к глазам Ребуса пакет с покупками. — Вот: чайные пакетики, молоко, четыре булочки и сосиски.
— Молодец, — сказал Ребус, надеясь, что это прозвучало спокойнее, чем чувства, кипевшие у него внутри.
Позавтракав, они в автомобиле Ребуса отправились в Сент-Леонард. Джон пытался делать вид, что ничего особенного в этом нет, в то же время не скрывая, что почти весь день им предстоит провести в комнате для допросов, оснащенной двухкассетным аудиомагнитофоном и видео.
— Хочешь соку или еще чего-нибудь, пока мы не начали? — спросил Ребус.
Боб привез с собой утренний таблоид. Разложив газету на столе, он читал ее, шевеля губами. На вопрос Ребуса он лишь покачал головой.
— В таком случае я на секундочку.
Ребус открыл дверь и, закрыв ее за собой, запер на замок. И поднялся в комнату уголовного розыска. Шивон была на месте.
— Трудный день впереди? — спросил он ее.
— У меня будет первый урок самолетовождения, — сказала она, оторвав взгляд от компьютера.
— Это Дуг Бримсон тебя обхаживает? — Ребус заглянул ей в глаза, и она кивнула. — Ну, и как это тебе?
— Вреда не вижу.
— Макалистера уже отпустили?
Шивон взглянула на висевшие над дверью часы:
— Думаю, мне пора это сделать.
— Не предъявляя обвинения?
— Ты считаешь, надо предъявить?
— Ребус покачал головой:
— Но прежде чем ты позволишь ему упорхнуть отсюда, все-таки стоит задать ему несколько вопросов.
Откинувшись в кресле, она воззрилась на него:
— Какие, например?
— У меня там внизу сидит Злыдня Боб. Утверждает, что Ферстоуна поджег Павлин Джонсон. Поставил на огонь жаровню для чипсов и так оставил.
Глаза Шивон несколько округлились.
— А он объясняет почему?
— Мне кажется, Джонсон решил, что Ферстоун стал стукачом. Они и так уже недолюбливали друг друга, а тут Джонсону позвонили и донесли, что тот сидит в баре и дружески беседует со мной.
— И за это он его убил?
— Наверное, у него была причина так беспокоиться.
— А какая, ты не знаешь?
— Пока нет. Может быть, он хотел просто попугать Ферстоуна.
— А что по-твоему, этот странный Боб может нам помочь?
— Я думаю, влиянию он поддается.
— А какую роль в этом калейдоскопе ты отводишь Макалистеру?
— Неясную, пока ты не испробуешь на нем свой незаурядный талант детектива.
Шивон щелкнула мышкой, сохраняя работу.
— Посмотрим, на что я способна. Ты со мной?
Но он отказался:
— Мне надо вернуться в комнату для допросов.
— А этот разговор с корешем Джонсона… официальный допрос?
— Неофициально официальный, так бы я выразился.
— Тогда ты должен пригласить на него кого-нибудь. — Она взглянула на него. — Постарайся хоть раз в жизни соблюдать правила.
Он понимал, что она права.
— Я могу подождать, пока ты разберешься с этим барменом, — предложил он.
— Как мило, что ты приглашаешь меня! — Она оглядела комнату. Сержант Дэйви Хиндс держал телефонную трубку, слушая и что-то записывая. — Дэйви — вот кто тебе нужен! — сказала она. — Он гибче, чем Джордж Сильверс.
Ребус взглянул в направлении стола Хиндса. Тот окончил разговор и клал трубку, продолжая другой рукой делать записи. Хиндс почувствовал, что на него смотрят, и вопросительно поднял бровь. Ребус кивнул и поманил его пальцем. Он плохо знал Хиндса, редко сталкивался с ним по работе, да и работал тот в отделе, по существу, всего ничего, но он доверял мнению Шивон.
— Дэйви, — сказал он, дружески кладя руку на плечо молодого человека, — давай-ка пройдемся, хорошо? Хочу рассказать тебе кое-что о парне, которого мы сейчас с тобой допросим. — Он помолчал. — И захвати-ка лучше свою записную книжку.
Однако через двадцать минут после начала допроса, когда Боб еще не перешел к частностям, в дверь постучали. Ребус открыл дверь — там стояла женщина в полицейской форме.
— В чем дело? — спросил Ребус.
— Вас просят к телефону. — Она махнула рукой в сторону приемной.
— Но я занят.
— Это инспектор Хоган. Он говорит, что это срочно и что позвать вас требуется при всех обстоятельствах, если только вы не на операционном столе.
Ребус невольно улыбнулся:
— Он так и сказал?
— Так и сказал, — эхом откликнулась женщина.
Ребус вернулся в комнату сказать Хиндсу, что ненадолго отлучится. Хиндс выключил аппаратуру.
— Тебе что-нибудь нужно, Боб? — спросил Ребус.
— Думаю, мне нужен адвокат.
Ребус внимательно посмотрел на него.
— Он будет также и адвокатом Павлина, да?
Боб обдумывал эти слова.
— Нет, наверное, пока не надо, — сказал он.
— Пока не надо, — согласился Ребус и вышел.
Сказав женщине, что знает, как пройти в приемную и без нее, он прошел через открытую дверь к коммутатору и взял лежавшую на столе телефонную трубку.
— Алло?
— Господи, Джон, ты что, в монастырь удалился, что ли? — тон у Бобби Хогана был явно недовольный. Перед глазами Ребуса маячили экраны — чуть ли не с десяток видов Сент-Леонарда снаружи и внутри с разных наблюдательных точек; каждые тридцать секунд изображения менялись, так как переключались камеры.
