Ю Несбё - Полиция
— Не знаю, успею ли встретить тебя в аэропорту, — сказал Харри.
Он проходил мимо того места, где должен был находиться парк, но где члены городского совета в приступе коллективного помешательства решили воссоздать похожее на тюрьму здание легкоатлетического стадиона. В этом году здесь проводились международные соревнования, а в остальное время не происходило ничего. Харри вынужден был плотно прижимать трубку к уху, чтобы слышать ее голос в шуме вечернего движения.
— Я запрещаю тебе встречать меня, — сказала Ракель. — Сейчас у тебя есть дела поважнее. А я как раз хотела спросить: может, мне остаться на эти выходные здесь? Чтобы не мешать тебе.
— Не мешать в чем?
— Не мешать быть полицейским Холе. Приятно, когда ты делаешь вид, что я тебе не помешаю, но нам обоим прекрасно известно, в каком состоянии ты пребываешь, когда погружаешься в расследование.
— Я хочу, чтобы ты была здесь. Но если ты не хочешь…
— Я хочу быть с тобой все время, Харри. Я хочу сидеть верхом на тебе, чтобы ты никуда не мог уйти, вот чего я хочу. Но мне кажется, что того Харри, вместе с которым я хочу быть, сейчас нет дома.
— Мне нравится, когда ты сидишь верхом на мне. И я никуда не уйду.
— Вот именно. Мы никуда не пойдем. И в нашем распоряжении будет все время мира, хорошо?
— Хорошо.
— Замечательно.
— Ты уверена? Ну, если мое ворчание доставляет тебе радость, я с удовольствием еще поворчу.
Ее смех. Один только смех.
— Как Олег?
Она рассказала. Пару раз он улыбнулся. Как минимум один раз посмеялся.
— Сейчас я должен повесить трубку, — сказал Харри, дойдя до дверей ресторана «Шрёдер».
— Да? А что у тебя за встреча?
— Ракель…
— Я знаю, что не должна спрашивать, просто здесь так скучно. Слушай!
— Да?
— Ты меня любишь?
— Я люблю тебя.
— Я слышу шум движения, значит, ты находишься в общественном месте и вслух говоришь, что меня любишь?
— Да.
— Люди оборачиваются?
— Я не смотрел.
— Наверное, будет ребячеством, если я попрошу тебя сделать это еще раз?
— Да.
Снова смех. Господи, он сделает что угодно, только чтобы иметь возможность его слышать.
— Ну и?
— Я люблю тебя, Ракель Фёуке.
— А я люблю тебя, Харри Холе. Позвоню завтра.
— Привет Олегу.
Они закончили разговор, Харри открыл дверь и вошел.
Силье Гравсенг в одиночестве сидела у окна в глубине помещения. Стол, за которым она находилась, когда-то был постоянным местом Харри. Ее красная юбка и красная блузка на фоне больших старых столичных пейзажей, висящих на стене позади нее, казались пятнами крови. А рот ее был еще краснее.
Харри уселся напротив нее.
— Привет, — сказал он.
— Привет, — кивнула она.
Глава 38
— Спасибо, что так быстро пришла, — сказал Харри.
— Я пришла полчаса назад, — сказала Силье, кивнув на пустой бокал на столе.
— Неужели я… — начал Харри, посмотрев на часы.
— Да нет. Просто не могла больше ждать.
— Харри?
Он поднял глаза:
— Привет, Нина. Сегодня ничего не надо.
Официантка исчезла.
— Торопишься? — спросила Силье.
Она сидела с прямой спиной, сложив обнаженные руки под облаченной в красное грудью. Грудь ее оказалась в рамочке из голой кожи. Лицо Силье все время меняло выражение и из кукольно-красивого превращалось во что-то иное, во что-то почти страшное. Единственное, что оставалось неизменным, — это напряжение во взгляде. У Харри было ощущение, что, обладая таким взглядом, можно заметить малейшее изменение в настроении и чувствах. И что сам он слеп. Потому что он видел только напряжение и ничего больше. Желание чего-то, ему непонятного. Потому что она хотела не только этого, не одной ночи, одного часа, десяти минут полового акта, имитирующего насилие. Все было не так просто.
— Я хотел поговорить с тобой по той причине, что ты дежурила в Национальной больнице.
— Я уже беседовала об этом со следственной группой.
— О чем?
— Говорил ли мне что-нибудь Антон Миттет перед тем, как был убит. Не ссорился ли он с кем-нибудь, не было ли у него связи с кем-нибудь из сотрудников больницы. Но я ведь им сказала, что это не было отдельно взятым убийством, совершенным ревнивым мужем, это работа палача полицейских. Ведь это так, правда? Я много читала о серийных убийствах, ты бы заметил это на своих занятиях, когда мы дошли бы до этого.
— Нет никаких занятий о серийных убийствах, Силье. Я хотел спросить, видела ли ты, как кто-нибудь входит и выходит из палаты, пока ты там сидела, было ли что-нибудь выходящее за рамки установленных правил, что заставило тебя удивиться, короче говоря, что-нибудь…
— …чего там не должно было быть? — Она улыбнулась. Белые молодые зубы. Два из них неровные. — Это из твоего занятия.
Спина прогнулась больше, чем надо.
— Ну?
— Ты думаешь, что пациент был убит и что Миттет к этому причастен?
Силье склонила голову набок, чуть приподняла сложенные под грудью руки, и Харри подумал о том, делает ли она вид или на самом деле испытывает такую уверенность в себе. Или же просто она — человек с психическими нарушениями и пытается имитировать поведение, которое кажется ей нормальным в данной ситуации, но все время немного промахивается.
— Да, ты так думаешь, — сказала она. — И ты думаешь, что Миттета потом убрали, так как он слишком много знал. И что убийца замаскировал его убийство под убийство полицейских.
— Нет, — возразил Харри. — Если бы его убили такие люди, труп его утопили бы в море, предварительно набив карманы чем-нибудь тяжелым. Я прошу тебя хорошенько подумать, Силье. Сосредоточься.
Она сделала глубокий вдох, и Харри не стал смотреть на ее поднявшуюся грудь. Она попыталась поймать его взгляд, но он избежал этого, наклонив голову, чтобы почесать шею. Он ждал.
— Нет, ничего такого не было, — наконец произнесла Силье. — Все шло одинаково. Приходил новый анестезиолог, но он появлялся только один или два раза, а потом исчез.
— Хорошо, — сказал Харри, засовывая руку в карман пиджака. — А как насчет того, кто слева?
Он положил на стол перед ней распечатку фотографии. Он обнаружил ее в Сети, в картинках Google. На ней был изображен молодой Трульс Бернтсен слева от Микаэля Бельмана на фоне полицейского участка района Стовнер.
Силье изучила фотографию:
— Нет, этого я в больнице не видела. А вот того, что справа…
— Ты его там видела? — прервал ее Харри.
— Нет-нет, я просто хотела спросить, не…
— Да, это начальник полиции, — сказал Харри и хотел забрать у нее фотографию, но Силье накрыла своей ладонью его руку.
— Харри?
Он ощутил тепло ее мягкой ладони на своей руке. Он ждал.
— Я раньше видела их. Вместе. Как зовут второго?
— Трульс Бернтсен. Где?
— В тире в Экерне, не так давно.
— Спасибо, — сказал Харри, придвигая к себе руку и фотографию. — Тогда не буду больше отнимать у тебя время.
— А вот насчет того, чтобы у меня было много времени, ты позаботился сам, Харри.
Он не ответил.
Силье рассмеялась и склонилась вперед.
— Ты ведь не только для этого попросил меня прийти? — Свет от лампы на столе плясал в ее глазах. — Знаешь, какая дикая мысль пришла мне в голову, Харри? Что ты выгнал меня из академии, потому что тогда можешь быть со мной, не имея проблем с начальством. Так почему же ты не говоришь мне, чего хочешь на самом деле?
— То, чего я хотел на самом деле, Силье…
— Как жаль, что во время нашей последней встречи появилась твоя коллега, как раз когда мы…
— …это поговорить с тобой о больнице…
— Я живу на улице Жозефины, но ты наверняка уже нашел мой адрес в Интернете.
— …и сказать, что в последний раз я совершил ужасную ошибку, промашку, что я…
— Отсюда пешком одиннадцать минут двадцать три секунды. Точно. Я засекла время, когда шла сюда.
— …не могу. Не хочу. Что я…
— Ну так мы… — Она начала вставать.
— …весной женюсь.
Силье плюхнулась обратно на стул и уставилась на Харри.
— Ты… женишься? — Голос ее был едва различим в шумном помещении.
— Да, — ответил Харри.
Зрачки ее сузились. Как морская звезда, в которую воткнули иголку, подумал Харри.
— На ней? — прошептала она. — На Ракели Фёуке?
— Да, так ее зовут. Но женат я или нет, студентка ты или нет, между нами ничего не может быть. Так что я прошу прощения за то… что случилось в последний раз.
— Женишься… — Она повторила это слово голосом лунатика, глядя сквозь него.
Харри кивнул и почувствовал вибрацию на груди. Сначала он подумал, что это сердце, но потом сообразил, что во внутреннем кармане звонит телефон.
Он вынул его.
