Сбытчик. Плата за шантаж. Топор - Эван Хантер
— Почему они вас прислали? — спросил он. — Неужели не могли подождать официального отчета? Что за спешка?
— Карелла попросил меня поговорить с вами, мистер Со- уме, — сказал Клинг. — Я не знаю почему, но ему нужны сведения уже сейчас, и он решил не ждать официального отчета.
— Не понимаю, почему он не может ждать, — сказал Соумс. — Все другие ждут. За все годы моей работы здесь не было случая, чтобы кто-то. не ждал отчета. Почему же Карелла не может подождать?
— Я был бы вам признателен, если…
— Вы почему-то думаете, будто всякий имеет право ворваться в лабораторию и требовать немедленных результатов. Может, по-вашему, нам делать нечего? А вы знаете, сколько трупов у нас ждут исследования?
— Сколько? — спросил Клинг.
— Не надо вдаваться в детали, — посоветовал Соумс. — Я хочу только сказать, что вы ведете себя дерзко. Если бы я не был врачом и джентльменом, то сказал бы, что у меня от вас уже в заднице свербит.
— Сожалею, что беспокою вас. Но…
— Если бы вы действительно сожалели, то и не беспокоили бы. Может, вы думаете, что мне приятно печатать отчет? Я печатаю двумя пальцами, как и все остальные мои сотрудники. Вы знаете, сколько мне не хватает сотрудников? И могу ли я в таких условиях уделять каждому случаю специальное внимание? Все приходится делать как на конвейере. Маленький сбой в работе, и все, летит к чертям. Почему вам не подождать отчета?
— Потому что…
— Хорошо, хорошо, хорошо, — сказал Соумс с раздражением. — Устроить столько шума из-за какого-то паршивого наркомана! Карелла считает это самоубийством?
— Он… мне кажется, ждет вашего заключения на этот счет. Вот почему он…
— Вы хотите сказать, что он сомневается?
— Ну, по… по внешним признакам… короче говоря, он не совсем уверен, что мальчишка умер от асфиксии.
— А как вы думаете, мистер Клинг?
— Я?
— Да. — Соумс сдержанно улыбнулся. — Вы.
— Я… я не знаю. Я в первый раз… в первый раз видел повешенного.
— Вы знаете, что такое странгуляция?
— Нет, сэр, — сказал Клинг.
— Может, вы думаете, что я прочитаю вам курс патологической анатомии? Может, нам следует проводить семинары для каждого невежественного детектива?
— Нет, сэр. Я не хотел…
— Речь не идет об обычном повешении, — перебил его Соумс. — Я имею в виду повешение на виселице палачом, когда неожиданность падения ломает жертве шею. Мы говорим о странгуляции, о смерти от асфиксии. Вы хоть что-нибудь знаете об асфиксии, мистер Клинг?
— Нет, сэр. С удушением я…
— Никто не говорит об удушении, мистер Клинг, — сказал Соумс, которого равно раздражали и незнакомцы, и их невежество. — Удушение в криминологии подразумевает использование рук. Самого себя задушить невозможно. Мы обсуждаем сейчас асфиксию, вызванную сдавливанием шейных артерий и вен с помощью веревок, проводов, полотенец, подтяжек, ремней, бинтов, чулок и других подручных предметов. В случае с Ани- балом Эрнандесом средством странгуляции, насколько я понимаю, была веревка.
— Да, — подтвердил Клинг, — веревка.
— Если бы мы имели дело со странгуляцией, давление веревки на шейные артерии… — Соумс сделал паузу. — Шейные артерии, мистер Клинг, снабжают мозг кровью. Если их перекрыть, кровоток останавливается, что приводит к кислородному голоданию мозга и потере сознания.
— Понял, — сказал Клинг.
— Поняли? Давление в черепной коробке возрастает, а поскольку веревка перекрывает и вены, прекращается отток крови от мозга. В конце концов наступает собственно странгуляция, или асфиксия, которая и вызывает смерть потерявшего сознание человека.
— Да, — сказал Клинг, — сглотнув слюну.
. — Асфиксия, мистер Клинг, определяется как терминальное состояние, вызываемое недостатком в крови кислорода и избытком двуокиси углерода.
— Это… это очень интересно, — вяло пробормотал Клинг.
— Я в этом убежден. Мое медицинское образование стоило моим родителям около двадцати тысяч долларов. Ваше медицинское образование обходится вам дешевле. Вы пока тратите только свое время, впрочем, и мое тоже.
— Я прошу прощения, если…
— Цианоз при асфиксии весьма обычен. Однако…
— Цианоз? .
— Синюшность трупа. Однако, чтобы определить, явилась ли причиной смерти асфиксия, требуются дополнительные исследования. К примеру, горла. Тестов великое множество. И, конечно, цианоз наблюдается при различных отравлениях.
— Вот как?
— Да. Изучая возможность отравления, мы исследовали мочу, содержимое желудка и кишечника, кровь, мозг, печень, почки, кости, легкие, волосы, ногти и мышечную ткань. — Соумс помолчал, а потом сухо добавил — Мы здесь иногда работаем.
— Да я, собственно…
— А не занимаемся, как многие считают, некрофилией.
— Я так не считаю, — вставил Клинг, не совсем уверенный в значении слова «некрофилия».
— И что же? — спросил Соумс. — Что вы получите, сопоставив все данные? Асфиксию?
— А что получили вы? — поинтересовался Клинг.
— Вам следует дождаться отчета, — сказал Соумс. — Я не собираюсь отвечать на подобные вопросы.
— Так это асфиксия?
— Нет. Не асфиксия.
— Тогда что же?
— Алкалоидное отравление.
— Какое?
— Передозировка героина, если быть совсем уж точным. Значительная передозировка. Намного больше смертельной дозы в две десятых грамма. — Соумс помолчал. — Того героина, который получил наш молодой друг Эрнандес, достаточно, чтобы убить — прошу прощения за грубое сравнение, мистер Клинг, — быка.
ГЛАВА V
Дел было невпроворот.
Питеру Бирнсу казалось, что дел всегда больше, чем времени и сил, и он часто жалел, что у него не две головы и не четыре руки. С одной стороны, он понимал, что нечто подобное может быть во всякой профессии, а с другой стороны, не очень- то считаясь с логикой, убеждал себя, что таких крысиных бегов, как в полиции, нигде больше нет.
Лейтенант Питер Бирнс командовал детективами, которые считали 87-й участок своим домом. В каком-то смысле это и был их дом — примерно в том, в каком ржавое десантное судно на Филиппинах в конце концов становится домом для моряка из Детройта.
Здание, в котором помещался полицейский участок, очень уютным не назовешь. Вы не нашли бы в нем ни особых ситцевых занавесок, ни уютной кухни, ни современного мусоропровода, ни удобных стульев, ни собаки по кличке Рекс, которая влетает в гостиную с домашними тапочками в зубах. Его холодный каменный фасад смотрел на Гровер-парк, по которому на юге проходила граница участка. Войдя в подъезд вы попадали в квадратное помещение с голым деревянным полом и барьером, похожим на те, что ставят в суде. На барьере стояла строгая табличка: «За барьер не заходить». Вошедшего встречал дежурный лейтенант или дежурный сержант, оба вежливые, энергичные и очень внимательные.
На первом этаже находились также камеры предварительного заключения, а на втором, за затянутыми сеткой окнами (окрестные мальчишки имели обыкновение швырять камни во все, хоть как-то связанное с законом) — раздевалка, канцелярия, следственный
