Джордж Хиггинс - Друзья Эдди Койла

— Я понимаю, что вы сейчас испытываете. Я вижу, вы смелый человек. Вам не надо это доказывать лишний раз. Парень, к которому вы только что обратились, убил по крайней мере двоих. Насколько мне известно. О своих делах я не стану вам рассказывать. Сидите спокойно и постарайтесь вести себя благоразумно. Это ведь не ваши деньги. Все застраховано. Нам нужны только деньги. Мы не хотим никого покалечить. Нам придется, если что, но мы этого не хотим. Вы согласны вести себя благоразумно?

Сэм Партридж промолчал.

— Готов поспорить, что вы будете вести себя благоразумно, — продолжал парламентер. Он вытащил голубой платок из кармана куртки и передал его Сэму Партриджу, — Я хочу вас попросить завязать свои глаза. Я помогу вам сделать узел. Потом сядьте на пол вот здесь.

«Форд» тронулся, как только Партридж присел на корточки между передним и задним сиденьем.

— Не пытайтесь подсматривать, — сказал парламентер, — Нам надо снять эти дурацкие чулки на то время, что мы будем ехать. Когда мы подъедем к банку, пожалуйста, потерпите, пока мы снова их наденем. Мы зайдем в банк с заднего входа, как вы обычно туда и заходите. Мы будем все время вместе. О моих друзьях не беспокойтесь. А своим сотрудникам скажите, чтобы они ни под каким видом не открывали центральный вход и не раздвигали шторы. Мы подождем, когда реле времени откроет замок хранилища. Потом мои друзья займутся наличностью. Когда мы закончим, вернемся в эту машину. Вы скажете своим сотрудникам, чтобы они не вызывали полицию. Я понимаю, что это не очень удобно, но вам все-таки придется вернуться в этой машине домой таким же образом. Мы заберем нашего друга, который остался у вас дома. Когда отъедем на безопасное расстояние, мы вас отпустим. Мы не собираемся стрелять в вас, но убьем, если вы нас вынудите. Точно так же мы не собираемся стрелять ни в кого в банке, если только кто-то не выкинет какую-нибудь шутку. Вы правильно сказали: нам нужны деньги. Поняли?

Сэм Партридж промолчал.

— Вы меня не раздражайте, — сказал налетчик, — У меня же пистолет в руке. Так что, не надо меня сердить. Вы меня поняли?

— Понял, — сказал Сэм Партридж.

В банке, когда Сэм Партридж объяснил сотрудникам сложившуюся ситуацию, миссис Гринен тихо разрыдалась.

— И скажите им о тревоге! — шепнул налетчик.

— Через несколько минут, — сказал Сэм, — сработает реле времени и замок хранилища откроется. Эти люди возьмут оттуда то, за чем они сюда пришли. Потом я уеду с ними. Мы поедем ко мне домой. Там остался еще один человек — с моими домашними. Мы заберем его и уедем. Этот человек пообещал мне, что ни я, ни моя семья не пострадаем, если никто не станет им мешать. Меня отпустят, как только они удостоверятся, что им удалось уйти. У меня нет другого выбора — приходится верить им на слово. Поэтому я вас всех прошу: не включайте сигнал тревоги.

— Скажите им: пусть сядут на пол, — продолжал налетчик.

— Пожалуйста, все сядьте на пол.

Миссис Гринен и остальные неловко устроились на полу.

— Пошли к сейфу, — сказал налетчик.

Стоя у двери большого банковского хранилища, Сэм Партридж сконцентрировал свое внимание на двух предметах. На крошечном циферблате в стальной двери над замком: часы показывали восемь сорок пять. Две стрелки слились в одну. Минутная стрелка словно замерла. В восемнадцати дюймах левее циферблата, в двух футах ниже уровня глаз, Сэм видел руку налетчика в черной перчатке. Рука крепко сжимала большой черный револьвер. Сэм видел, что вдоль ствола идет продольная насечка, а рукоятка расширяется у основания, скрывая верхнюю часть ладони. Еще он рассмотрел золотые крупинки, впаянные в черную сталь барабана. Курок револьвера был оттянут назад. Минутная стрелка, казалось, не двигалась.

— Когда открывается замок? — спросил налетчик.

— В восемь сорок восемь, — ответил Сэм равнодушно.

В июле они с детьми ездили в Нью-Хэмпшир и сняли в Кентервиле коттедж на берегу озера. Однажды утром он взял напрокат лодку, простую алюминиевую лодку с мотором, и, пока жена спала, отправился с детьми порыбачить. Около одиннадцати они вернулись, потому что сыну захотелось в туалет. Они причалили к берегу, и дети побежали по тропинке в высокую траву, а потом по траве к дому. Сэм вытащил из лодки леску с болтающимися на ней четырьмя маленькими щучками и бросил рыбу на тропинку. Потом полез в лодку за удочками, коробкой с наживкой, термосом и ребячьими свитерами. Схватив все это в охапку, он выпрямился и поглядел на тропинку, на то место, куда бросил рыбу.

На береговой гальке, недалеко от брошенных рыб, лежала, свернувшись кольцами, толстая гремучая змея. Голова ее возвышалась над землей, наверное, на целый фут. Хвост с погремушками лежал возле толстых колец змеиного тела. Она только что выползла из воды. Ее гладкое мускулистое тело было мокрым и поблескивало на солнце. На коже отчетливо были видны коричнево-черные узоры. Черные глаза змеи блестели, а тонкий черный язычок то и дело вылезал из почти плотно сжатого рта. Кожа под нижней челюстью была светлая. Солнце приятно грело змею и Сэма, которого прошиб холодный пот. И он, и змея оставались неподвижными, только черный тонкий змеиный язык, как черное пламя, то появлялся, то исчезал. Прошла, кажется, целая вечность. Сэм почувствовал страшную слабость. Поза, в которой он замер с детскими вещами и снастями, была страшно неудобной, и мускулы уже начали ныть. А змея, похоже, пригрелась на солнышке. Она не издавала ни звука. Сэм стал лихорадочно вспоминать — и не мог вспомнить, начинают ли гремучие змеи греметь своими погремушками перед тем, как броситься в атаку на противника. Снова и снова он уверял себя, что это не имеет никакого значения, что эта змея без труда сумеет осуществить свой инстинктивный ритуал достаточно быстро, чтобы потом метнуть свое гибкое тело на него, а он не успеет увернуться. И снова и снова он пытался себя успокоить. «Эй, послушай, — мысленно обратился он тогда к змее, — вот рыба, можешь ее взять. Ты слышишь? Можешь сожрать эту чертову рыбу!»

Змея оставалась неподвижной еще какое-то время. Потом ее кольца начали выпрямляться. Сэм решил отпрыгнуть, как только она начнет подползать к нему. Он знал, что в воде гремучие плавают быстрее, чем люди, и у него под рукой не было никакого оружия. Змея точно подчинила его своей воле. Она медленно развернулась на гальке. Камушки под ее весом с хрустом откатывались в сторону. Змея устремилась вверх по склону, в противоположную от их коттеджа сторону. Вскоре она исчезла в траве. Сэм осторожно сложил все вещи на дно лодки, и тут его охватила дрожь…

Налетчик спросил:

— Ну, долго еще ждать?

Сэм перевел взгляд с блестящего черного револьвера на часы.

— Что-то стрелка совсем не двигается. Сейчас, наверное, восемь сорок семь. Вообще-то время по ним узнавать нельзя. Эти часы просто показывают, что реле работает.

…Когда он рассказал жене про змею, она заявила, что они немедленно уезжают и пускай оставшиеся четыре дня, уже оплаченные, пропадают. Но он возразил ей: «Мы тут пробыли сколько, девять дней? А змея тут прожила всю жизнь, и, судя по ее размеру, живет она уже порядочно. Наверное, тут везде змеи. Она же не укусила детей. Так что нет оснований считать, что до субботы она станет агрессивнее. Мы же не можем сбежать отсюда куда-нибудь в Ирландию только потому, что существует опасность быть укушенным змеей». И они остались. Но с того дня стали внимательно осматриваться по сторонам, когда ходили по высокой траве вблизи коттеджа и по береговой гальке и когда плавали в озере. Сэм постоянно выискивал в воде плоскую головку с блестящими глазами и толстыми кольцами гибкого тела.

— Может, попробуете? — спросил налетчик. — Или если замок открыть раньше времени, сработает сигнализация?

— Нет, — сказал Сэк, — Просто замок не откроется. Но в нужное время замок щелкает. Так что нет смысла даже пытаться открыть сейф, пока не раздастся щелчок.

В этот момент внутри замка что-то хрустнуло.

— Вот! — сказал Сэм. Он стал крутить колесо замка.

Налетчик сказал:

— Когда откроете, отойдите к своему рабочему столу, чтобы я мог видеть и вас, и всех остальных одновременно.

Сэм встал около своего стола и начал рассматривать фотографии жены и детей. Эти снимки он сделал когда-то давно. На его столе стояла подставка для ручек. В ней торчали две ручки. Рядом с подставкой — радиоприемник. Жена дала ему приемник, чтобы он мог его слушать в те дни, когда задерживался в банке допоздна. На краю стола лежала сложенная вчерашняя «Уолл-стрит джорнэл». Миссис Гринен разбирала утреннюю почту и всегда приносила ему газету. Теперь ее привычный трудовой ритм нарушен. Она весь день не присядет: последние клиенты начнут названивать в банк, интересоваться процентами, депозитами и снятыми со счетов суммами, потому что чеки, отправляемые по почте, сегодня запоздают. Нет, нет, что-то обязательно появится в газетах, что-то скажут в теленовостях.