Эд Макбейн - Выбор убийцы
– Серьезно? Она великая актриса. Боюсь, что из-за нее-то и развалился наш брак.
– Почему вы так думаете?
– Она ненавидела Анни. Карга потеряла всех своих мужиков. И ей не нравилось, что у её дочери есть муж. И ещё карга потеряла свою красоту, а Анни была красавицей. Карга – дура, Анни – умница.
– Вы сказали – умница?
– Да, очень сообразительная. И что бы она ни делала, все у неё получалось. Схватывала все на лету, мистер Клинг. Моментально. Мне с ней было нелегко тягаться.
– Она... Значит, она не из тех, кого считают тупицами?
– Анни – тупица? Что вы! Напротив, в ней было редкое сочетание быстрого ума и красоты. И она не любила этим бравировать. Не старалась показать тебе, какой ты олух. О Господи, мистер Клинг, как бы мне вам объяснить, что такое Анни! Встреча с ней – лучшее, что было в моей жизни. Если бы не она, я не стал бы тем, кто есть. Когда мы познакомились, я был туповатым малым с фотоаппаратом в руках. Теперь я понимаю, чего хочу от жизни, соображаю, что в жизни важно, а что нет. И все благодаря ей. День, когда мы расстались, – самый черный в моей жизни!
– Вы пытались объяснить, почему вы все-таки развелись...
– Ах да. Так вот, у нас родилась Моника. Разумеется, когда у вас ребенок, приходится многим поступаться. Жизнь перестает быть сплошным праздником. Как бы вы ни любили ребенка, он вас связывает. Но Анни и слышать не хотела, чтобы с Моникой сидел кто-то, кроме неё и карги. Она вообще хотела, чтобы карга переехала к нам, а я был решительно против. Я не мог взять в толк, почему бы нам не пригласить няню. Так делают многие молодые пары, но Анни этого не хотела. Ни за что! Она любила Монику, как... В общем, очень любила и в то же время в глубине души ненавидела – за то, что она нам мешала. В выходные дни, например, мы уже не могли отправиться в поход. Не могли взять и поехать на недельку к морю...
– Что еще? – спросил Клинг.
– Мне не хотелось бы говорить об этом...
– И все же?
– Она, что называется, начала меня перерастать, – объяснил Бун.
– В каком смысле?
– В интеллектуальном. Я ведь кто? Человек-фотоаппарат! Фотография – моя профессия. Я смотрю на мир, словно в видоискатель. Так я воспринимаю окружающую жизнь. Я умею чувствовать, мистер Клинг, но я не из интеллектуалов, что правда, то правда.
– Понимаю, – сказал Клинг.
– Анни развивалась интеллектуально – в отличие от меня. А фотоаппараты не развиваются, мистер Клинг, они только фиксируют жизнь.
– Значит, Анни стала вас перерастать?
– Именно.
– Не наоборот?
– Не смешите меня! У неё мозг как машина! Щелк! Щелк! Мозг-хищник. Ему только подавай пищу! Он пожирал мир! Удивительная девушка!
– Почему после развода она пошла работать в винный магазин?
– Не знаю. Такой девушке, как Анни, насколько я понимаю, в жизни иногда бывает нужна крутая перемена. Реклама, радио, телевидение – что-то такое, где надо работать головой. Но она почему-то пошла сначала в мебельный салон, потом в винный магазин. Мне это было непонятно. Как-то раз я спросил её об этом, когда пришел к Монике.
– Что же она сказала?
– Она сказала, что ей хочется передохнуть. «Время от времени каждому из нас нужно передохнуть, Тед». Теперь-то она будет отдыхать долго...
– Но, судя по вашему рассказу, у неё и без того была возможность передохнуть – когда сидела с ребенком.
– Пожалуй, – сказал Бун. – Мне, собственно, тоже так казалось.
Он бросил сигарету на пол и затоптал каблуком.
– Зачем же ей понадобилось идти работать продавщицей?
– Понятия не имею.
– Вы часто ссорились, мистер Бун? Когда были женаты.
– Не чаще, чем другие.
– Раз в неделю? Два раза?
– Не могу сказать, не подсчитывал. Знаете, как бывает у супругов? Время от времени кто-то кому-то начинает действовать на нервы. Я не вел статистики...
– Вы могли бы назвать ваш брак счастливым?
Бун задумался и наконец выдавил из себя:
– Нет.
– Почему?
– Дело в том, что я... я был Анни не пара.
– У неё были другие мужчины?
– Нет. Иначе бы ей не отдали ребенка.
– А у вас были другие женщины?
– Нет. Мне вполне хватало Анни.
– Но не наоборот?
– Пожалуй.
– И тем не менее других мужчин у неё не было?
– Нет. По крайней мере, мне об этом ничего не известно...
В этом штате мы не смогли бы развестись, даже если бы очень захотели.
– Вы намеревались взять дочь к себе?
– Нет. Во всяком случае, когда мы разводились. Мне не хотелось, чтобы что-то напоминало мне об Анни.
– Это потому, что вы так сильно её любили?
– Да. Потом, через некоторое время, я понял, что все это ерунда. Мне стало их не хватать, её и Моники. Я их навещал. Дочь меня любит, мистер Клинг, у меня с ней хорошие отношения. Теперь я хочу, чтобы она жила со мной. Я смогу дать ей то, чего не может карга. Она не имеет права держать у себя девочку, ведь суд отдал её Анни, а не теще. Карга нарушает закон, и, если бы в суде не тянули волынку, Моника давно жила бы со мной.
– Но вы сказали, что сначала не хотели брать Монику.
– Да.
– И очень любили Анни.
– Очень.
– Скажите, мистер Бун, когда вы разводились, надеялись ли когда-нибудь помириться с Анни?
– Вначале надеялся.
– И как долго не теряли надежды?
– Примерно с полгода. Я все ждал, что она мне позвонит. Особенно когда узнал, что она поступила в мебельный салон продавщицей. Я думал, что она мне позвонит и попытается вернуть прошлое.
– Она так и не позвонила?
– Нет.
– За это время вы не пытались увидеться с ней или Моникой, так?
– Так.
– Когда вы впервые увидели Монику? Впервые после развода?
– Через шесть или семь месяцев.
– Вы когда-нибудь говорили с Анни о своем желании, чтобы девочка жила с вами?
– Да...
– И что?
– Она мне отказала. Утверждала, что дочь должна жить с матерью.
– Ясно. Вы пытались что-то предпринять?
– Я советовался с юристом. Он сказал: если суд решил, что девочка должна оставаться с матерью, ничего изменить нельзя.
– Стало быть, у вас не было возможности вернуть девочку законным путем?
– Теперв появилась. Карга не имеет на неё никаких прав. Это моя дочь.
– Я не совсем это имел в виду. Была ли у вас такая возможность при жизни Анни?
– О нет. Нет. При жизни Анни такой возможности у меня не было. Конечно, я мог приходить к Монике в гости, а она могла бывать у меня. Она жила у меня – иногда даже по месяцу. Но она не могла оставаться со мной все время. Нет, пока Анни была жива, Моника принадлежала ей. Теперь все изменилось. Я отберу Монику, даже если придется потратить все, что у меня есть, до последнего цента.
Клинг вздохнул и спросил:
– Когда вы в последний раз виделись с Анни?
– Недели три назад.
– По какому случаю?
– Я пришел навестить Монику. Анни была дома. Обычно я старался приходить так, чтобы не встречаться с ней.
– В тот раз вы встретились по-дружески?
– Мы всегда встречались по-дружески.
– Никаких ссор?
– Нет.
– Не поднимался вопрос о том, с кем жить Монике?
– Нет. Все было решено раз и навсегда. Я убедился, что по-моему не выйдет, и примирился с этим. Теперь, когда умерла Анни, все изменилось. Я навел справки – у карги нет никаких прав на Монику. Я уже предпринял кое-какие шаги.
– Когда вы стали этим заниматься?
– Как только узнал о смерти Анни.
– В тот же день?
– Нет, на следующий.
– У вас есть оружие, мистер Бун?
– Да.
– Марка и калибр?
– "Айвер Джонсон", двадцать второго калибра.
– Разрешение на пистолет имеется?
– Да.
– На постоянное ношение?
– Нет, только для дома. Это маленький пистолетик, держу его на всякий случай. Я живу на Южной стороне, в Стюарт-Сити.
Это дорогой район. Там часто бывают квартирные кражи и приходится держать оружие.
– А другие пистолеты? Скажем, двадцать пятого калибра?
– Нет.
– Итак, только один пистолет, «Айвер Джонсон»?
– Совершенно верно.
– У Анни были враги?
– Нет, к ней все хорошо относились.
– Кто ваш адвокат?
– Мой адвокат?
– Да.
– Зачем вам это?
– Хочу с ним поговорить.
– Зачем?
– Таков порядок.
Некоторое время Бун молча смотрел на Клинга. Затем произнес:
– Джефферсон Добберли.
– Где я могу его найти?
– Его контора в центре. Маргарет-плейс, четыреста тринадцать, в районе Мередит-стрит. Телефон нужен?
– Если он у вас под рукой.
– Кук четыре восемь три десять.
Клинг записал номер в блокнот.
– Спасибо, мистер Бун. Надеюсь, вы не откажетесь ответить на другие вопросы, если они возникнут. – Он извлек из бумажника визитную карточку. – Если вы вспомните что-то важное, на ваш взгляд, позвоните мне. Восемьдесят седьмой участок, детектив Клинг.
Бун взял визитную карточку и стал её изучать. С другого конца комнаты Карл, снова скрестивший руки на груди, крикнул:
