Екатерина Островская - Желать невозможного
– Не сегодня. Потом, когда эти три дуры уедут.
Но уехала сама через несколько дней, потому что летняя сессия закончилась, а в Вологде скучала мама.
По распределению Васечкин, может из-за фамилии, попал на Васильевский остров, в 30-е отделение, где был явный дефицит сотрудников уголовного розыска. Поэтому пришлось вкалывать от зари и до зари, и по ночам тоже. Анжелике в Вологду он звонил почти каждый день, но говорить подолгу не удавалось. К сентябрю студенческие каникулы закончились. Он встретил ее на вокзале и повез на такси в общагу на Черной речке.
Когда переезжали через Неву, Анжелика вздохнула:
– Так неохота туда возвращаться!
И тут же спросила:
– А почему ты до сих пор квартиру не снял? Сейчас бы ехали к себе домой.
На квартиру денег у опера Васечкина не было. Но комнату в коммуналке он снял. В квартире жили еще три семьи, постоянно воюющие между собой, хотя до настоящих разборок дело не доходило.
Неделю Сергей приводил в порядок комнату, прежде чем привести туда Анжелику. Как ни странно, но ей комната понравилась.
Так они стали жить вместе. Вполне счастливо, хотя и недолго. Сергей пропадал на службе, а когда приходил домой, то иногда заставал в комнате Бергамота. Но Эдик стал приходить все чаще и чаще, приносил с собой пиво или шампанское. Времени свободного у него было больше, он служил следователем – в отделении на Лиговском проспекте.
Но, однажды вернувшись после суточного дежурства, Васечкин не застал дома Анжелику. И вещей ее тоже не было.
На столе, придавленная заварным чайничком, лежала записка:
«Мне надоело притворяться счастливой. Думаешь, я не знаю, у кого ты проводишь ночные дежурства? Мне известно все. Живи, как хочешь и с кем хочешь. Прощай».
Сергей помчался в общагу, но и там Анжелика не появлялась. Названивать в Вологду и задавать глупые вопросы не хотелось. Позвонил только Бергамоту и сказал, что Анжелика исчезла и если что-то он узнает, то пусть…
– Конечно, конечно, – перебил его тогда Эдик, – постараюсь ее отыскать. Хотя я удивляюсь, что она в тебе такого нашла.
Через пару недель Васечкин обнаружил Анжелику. Случайно. В квартире Берманова. Он приехал к Эдику, позвонил в дверь, Анжелика и открыла. А увидев Сергея, даже не испугалась.
– Только давай без этого, – сказала она, – я свой выбор сделала. Не хочу провести свой век на коммунальной помойке. Не для этого я родилась.
Вышел Эдик с напряженным красным лицом.
– Ну что, – спросил он, повернувшись боком и дергая левым плечом в ожидании удара, – хочешь отношения выяснить?
Васечкин посмотрел на него, на любимую девушку и согласился:
– Да ладно, чего тут выяснять, и так ясно, что вы друг друга стоите.
– Вот только оскорблять не надо! – возмутилась Анжелика.
Васечкин начал спускаться и, только когда миновал пару лестничных маршей, услышал долетевший сверху крик Бергамота:
– Ты еще ответишь за свой базар!
Сергей вернулся к родителям в двухкомнатную квартирку, где после развода жила еще и старшая сестра с дочкой. Через пару недель после ссоры с Бергамотом случилась в городе очередная заказуха. Объявили план «Перехват». Васечкин стоял с двумя молодыми гаишниками на этом самом перехвате, когда на них выскочила машина с киллерами. Обоих гаишников положили сразу же из «калаша», досталось и Сергею – одна пуля раздробила ему левую ключицу, а вторая скользнула по виску. Уже с земли Васечкин высадил вслед улетающей «девятке» всю обойму и сам удивился результату: автомобиль развернуло на скорости и перевернуло пару раз. Водитель был убит сразу. Один из киллеров скончался по дороге в больницу, третий тоже был ранен, но не настолько, чтобы не дать показаний. Допрашивал его, кстати, Бергамот, который получил за это повышение по службе и внеочередное звание. Васечкину дали медаль и пообещали выделить квартиру. Квартиру и в самом деле предоставили, но только через полтора года, когда Сергей вернулся из Чечни с двумя орденами. Квартирка находилась опять-таки на Васильевском, окна ее выходили во двор-колодец. В комнатушке всегда было мрачно и затхло. Но Сергей был доволен: в благодарность за это можно было бы еще повкалывать в ментуре – не за ордена же с медалями служить, в самом деле. Не говоря уже о выговорах.
Но не сложилось.
10
Олег проснулся и не мог понять, почему он спал одетым. Потом вспомнил вчерашний вечер. Повернулся в постели – рядом никого не было. Зато с кухни доносились запахи приготовляемого завтрака, точнее, яичницы с ветчиной.
Он вышел на кухню и посмотрел на Настю, сидящую за столом в его банном халате. Рукава были ей длинны, и Настя их подвернула. Увидев появившегося хозяина квартиры, девушка поднялась с табурета.
– Привет, – сказал Олег, – давно проснулась?
– Только что. Душ приняла и вот решила тебя покормить.
– Спасибо за заботу. Только не вскакивай больше при моем появлении: мы не в школе и я не учитель.
Он подошел к телефону и набрал номер ординаторской. Телефон был занят.
Прежде чем сесть за стол, Олег постоял в душе, побрился и выбрался на кухню преображенным.
Настя это оценила.
– Совсем другой человек, – сказала она.
– Я вчера никаких глупостей не натворил? – поинтересовался Олег.
– Как раз наоборот: все было замечательно.
– В смысле?
– В том смысле, что все произошло так, как и должно при первой встрече. Я сюда не рвалась – Кристинка уговорила, ей Сергей с первого взгляда понравился, и она комплексовала: ей казалось, что она от волнения будет говорить глупости и такой серьезный мужчина в ней разочаруется. Поэтому я должна была взять на себя роль дурочки.
– С которой ты не справилась.
Олег присматривался к своей гостье и удивлялся тому, что не разглядел ее как следует накануне. Настя, видимо, и в самом деле была родственницей Кристины – они походили друг на друга, только Настя была утонченнее во всех смыслах.
– Вы с Кристиной – ровесницы? – спросил он.
– Ну что ты! – рассмеялась девушка. – Я намного старше: мне уже двадцать шесть. Дочке пять лет.
– Замужем?
– И в разводе пять лет.
Олег хотел спросить еще кое-что, однако промолчал, но Настя заметила.
– Тебя интересует, вероятно, с кем я живу, на кого оставила дочь и почему рассталась с мужем?
Иванов кивнул и добавил:
– Можешь не отвечать.
Девушка улыбнулась:
– Я сама хочу рассказать тебе. Дочка сейчас у свекрови, она, в отличие от бывшего мужа, нормальный человек и без ума от единственной внучки. А бывший мой муж – профессиональный шулер. Его не интересуют ни дочь, которую он никогда не видел, ни родная мать, ни я.
Завтрак закончился. Олег придвинул к себе телефонный аппарат и набрал номер.
– Да-да. Я узнала вас, – ответил незнакомый женский голос. – Вы не могли бы приехать?
– А что случилось? – спросил Иванов, чувствуя, как сжимается сердце.
После некоторой паузы женщина ответила:
– Та пациентка, которой Владимир Адамович сделал вчера операцию, скончалась.
– Как это случилось? – хрипло прошептал Олег.
– Просто не пришла в себя. Дежурный врач подошел к ней утром, подумал, что она спит, а на самом деле…
Олег положил трубку на стол. Отбойные гудки теперь звучали на всю кухню. Настя подняла трубку и осторожно положила ее на рычаг.
– Это я во всем виноват, – выдавил из себя Иванов. – Я ведь по специальности кардиохирург. Бросил свое дело и теперь вот положился на выжившего из ума старца, который уже лет двадцать повторяет, что нет сложных операций, а есть плохие хирурги. А Лена заранее чувствовала… Нет, она чувствовала, что на меня нельзя положиться.
Снова зазвонил телефон. Настя подняла трубку и тут же вернула ее на рычаг.
– Не вини себя. Ты был не первым врачом, к которому она обратилась.
– Она ко мне и не обращалась, но я был единственным, кто смог бы помочь ей.
– Как?
Снова зазвонил телефон. На этот раз Настя решила ответить. Она поднесла трубку к уху и шепнула в нее:
– Слушаю.
Из трубки вылетел счастливый голос Кристины:
– Привет. Как у вас дела? У нас все классно. Только я не выспалась. Сергей на работу пошел, а я ему рубашку погладила. Сейчас начну обед готовить…
– У нас все плохо, – шепотом перебила сестру Настя, – в больнице все плохо. Мы сейчас туда поедем.
Олег поднялся тяжело и пошел надевать костюм.
11
Тело уже отвезли в морг. Поэтому Олег, не задержавшись в отделении, направился туда. Ноги были ватными, в висках пульсировала единственная короткая фраза, щелкая, как треснутый колокольчик: «Как так? Как так?» Санитар подвел Иванова к столу, на котором лежало тело, накрытое простыней с размазанным больничным штампом. Солнце сияло прямо в окна, едко пахло формалином. Оставшись один, Олег откинул простыню и посмотрел на мертвое Ленино лицо. Потом наклонился и коснулся ее губ. Это был их второй поцелуй. Теперь уже последний.
