Александра Маринина - Стечение обстоятельств
– Ну, если в двух словах, то я не знаю, от чего умерла Филатова.
– То есть как? – опешила Настя.
– А так. Смерть наступила в результате остановки сердечной деятельности. Ни хронических, ни острых заболеваний, которые могли бы привести к остановке сердца, вскрытием не обнаружено. Меток электротока тоже нет, но я вполне допускаю, что она могла умереть от электротравмы. Видишь ли, солнышко мое, в десяти-пятнадцати процентах случаев метки не выявляются. Об этом во всех учебниках написано. Но если ты хочешь от меня не два слова, а три, то я отвечу тебе на один вопрос, который следователь забыл мне задать. Наверное, торопился сильно, а может, не захотел. Хочешь?
– Конечно, хочу.
– Так вот, ненаглядная моя. Если ты возьмешь книжку «Осмотр трупа на месте обнаружения» издания тысяча девятьсот восемьдесят девятого года, то на странице сто пятьдесят седьмой ты прочитаешь, что следователь должен был меня спросить: имеются ли на теле Филатовой повреждения, не связанные с действием электротока? Если да, то каков их характер и механизм образования? А я бы тогда ему ответил,что у Филатовой имеется ушиб головы, который я не могу объяснить, и нет того ушиба, который я предполагал обнаружить. Это мое третье слово. Четвертое хочешь или уже сама догадалась?
– Догадалась, – ответила Настя. – У меня фотографии есть, я сразу обратила внимание, что кухня крошечная. Если бы Филатова падала, она наверняка ударилась бы о край стола и задела бы табуретку. Вы именно этих ушибов не обнаружили?
– Люблю я тебя, попугайчик мой, приятно с тобой разговаривать. А ушиб, который я обнаружил, – так, ни два ни полтора. С одной стороны, как будто об пол ударилась. Но, с другой стороны, при падении с высоты собственного роста, если забыть про стол и табуретки, ушиб был бы гораздо сильнее. По времени образования он совпадает со временем наступления смерти, так что удариться головой раньше она вряд ли могла. Одно могу сказать точно: ушиб образован от соприкосновения с плоской поверхностью, а не с тупым твердым предметом. Ну как, звездочка моя, хорошие слова я тебе сказал?
– Замечательные, – от всей души признала Настя. – Что бы я без вас делала? Меня бы давно уже с работы выгнали.
В этом Настя, пожалуй, не преувеличивала. Каждый месяц к двадцатому числу она представляла Гордееву анализ всех раскрытых и нераскрытых убийств, тяжких телесных повреждений и изнасилований. С помощью такого анализа выявлялись новые тенденции в совершении этих преступлений, а также типичные ошибки, допущенные при раскрытии. И каждый месяц, проводя этот анализ, Настя приходила к Айрумяну и с благодарностью выслушивала его пространные консультации, обильно пересыпанные «рыбками», «птичками» и «звездочками».
Что ж, решила Настя, исходной информации пока достаточно, чтобы продумать обстоятельства смерти Филатовой. О мотивах и личности убийцы речь пока не идет. Сейчас важно понять, действительно ли имела место инсценировка или это все-таки несчастный случай. И вообще, как все это происходило и может ли быть замешан в этом Дима Захаров. Хорошо бы, конечно, поговорить с инженером-электротехником, которого вызывали в квартиру Филатовых, но, в конце концов, характер неисправности для ее рассуждений пока не особенно важен. Совершенно очевидно, что плита не могла вдруг испортиться за тот час, который прошел с половины второго, когда, по утверждению Зубова, кипятили чайник, до половины третьего ночи, когда током ударило Ирину. Это означает, что либо плиту умышленно испортили в течение этого часа, либо теплый чайник – плод фантазии, одновременно посетившей и Захарова, и криминалиста Зубова, либо, наконец, что тот, кто кипятил воду, знал о неисправности и принимал меры предосторожности, например, надевал плотные резиновые перчатки. Других вариантов быть не может.
Найдя отправную точку для размышлений, Настя Каменская начала готовиться к работе. Это был целый ритуал, истинный смысл которого состоял единственно в том, чтобы оттянуть момент «погружения». Настя не торопясь сварила кофе, запив им принесенный из дома бутерброд, выкурила сигарету, приготовила три новых листка, сделала на них аккуратные надписи: «Фантазия», «Повреждение с 1.30 до 2.30» и «Повреждение заранее». Заперла изнутри дверь кабинета. Все. Начали.
В первую очередь был отработан вариант «Фантазия» как наиболее простой. Никакого теплого чайника не было и в помине, а Захаров и Зубов дружно лгут, потому что Захаров – убийца, а Зубов знает об этом и по каким-то причинам его покрывает. Это казалось полным бредом, но таково уж было Настино правило: рассматривать все возможные варианты, какими бы чудовищно нелепыми они ни выглядели. Итак, Захаров – убийца, Зубов – сообщник. Захаров поднимается в квартиру Филатовой и убивает ее. Как? Начинает у нее на глазах ковыряться в плите? А если он убивает ее другим способом, то каким? Чем еще он может вызвать остановку сердца? Каким-нибудь нервно-паралитическим газом. Айрумян ничего в легких не обнаружил. Да и не это главное. Главное в том, что, кроме них, в квартире находились следователь, два оперативника с Петровки, один – из местного отделения милиции, инженер-электротехник и понятые. И любой из них, а то и все вместе могут заявить, что разговоры о теплом чайнике – чистая липа.
Настя с облегчением разорвала листок с надписью «Фантазия» и принялась за следующий вариант.
Она еще раз прокрутила в уме свои доводы против того, что плита испортилась без постороннего вмешательства. Если Филатова в момент гибели была в квартире одна, то, кроме травм, не обнаруженных судебным медиком, был бы шум, от которого наверняка проснулись бы соседи. Если в квартире был человек, ожидающий ее и не желающий ее смерти, то он либо знал о поломке и должен был ее предупредить, либо не знал, и тогда картина была бы точно такая же: падение, ушибы, грохот. Миша Доценко соседей опрашивал, и никто ничего не слышал. Только двое стариков из соседней квартиры проснулись, когда Ирина в половине третьего ночи отпирала замок и захлопывала дверь. Старые люди спят чутко и засыпают плохо. Шум в квартире Филатовой, раздавшийся в течение ближайших десяти минут, они бы тоже услышали.
Кажется, ничего не упущено. Перейдем к умышленной поломке в течение часа от 1.30 до 2.30…
Настя чертила на листках квадратики и стрелки, вписывала отдельные слова и целые фразы, набрасывала вопросы, которые надо будет задать криминалисту, соседям, отцу Филатовой. Количество окурков в пепельнице увеличивалось, количество кофе в пачке уменьшалось. На столе появились новые листки с надписями: «Запланированное», «Случайное», «Кроссовки», «Замок». Наконец перед ее глазами встала картина преступления, в которую укладывалось все, что к настоящему моменту она знала. В этой картине был и утопленный ригель замка входной двери, и аккуратно расшнурованные кроссовки, и неисправная плита, и теплый чайник, и вышедший из подъезда мужчина, и странная тишина, и «неправильность» ушиба.
«Да, Ирина Сергеевна, – мысленно сказала Настя Каменская, глядя на любительскую фотографию Филатовой, – вы не погибли от несчастного случая. Вы были убиты. Преднамеренно и хладнокровно. Вы убиты человеком опытным и предусмотрительным. Он не мог знать, что внизу в машине вас ждет Захаров. Если бы не это, ваш труп обнаружили бы только сегодня, и чайник бы уже давно остыл. И он не мог предполагать, что вы окажетесь в числе тех десяти-пятнадцати процентов, о которых пишет учебник, что на вашем теле не останется меток от электротока и поэтому найдутся люди, которые не поверят в случайную смерть. Расчет у вашего убийцы был правильный. Просто обстоятельства сложились не в его пользу. Что же с вами произошло, Ирина Сергеевна? Кому вы досадили или помешали? Кого обидели?»
* * *Измученная духотой, Настя Каменская вышла из автобуса, не доехав до нужной остановки. Еще чуть-чуть, и она упала бы в обморок. Настя, которая могла сутками не есть и не спать, погрузившись в решение интересной аналитической задачи, Настя, за восемь лет ни разу не взявшая больничный и переносившая все болезни «на ногах», та самая Настя имела двух заклятых врагов – толпу и духоту. С ними она бороться не умела. Организм отказывался ей повиноваться, издевательски нашептывая: «Ты моришь меня сухими бутербродами и травишь никотином, ты меня не лечишь и не обихаживаешь, ты на меня плюешь – так вот же тебе, получай! Именно тогда, когда ты смертельно устала или опаздываешь на нужную встречу, я заставлю тебя идти пешком!» Все эти хитрости капризных сосудов были Насте давно и хорошо известны, и она научилась подстраховываться, таская в сумочке ампулу нашатырного спирта, но главным образом – умело составляя свои маршруты, на которые время отводила с большим запасом. Ни разу в жизни Настя Каменская никуда не опоздала.
Медленно, словно опасаясь сделать лишнее мышечное усилие, она шла по направлению к своему дому, заглядывая по пути в магазины. Большая сумка, висящая через плечо, становилась все тяжелее, ноги, отекшие от многочасового неподвижного сидения в жарком кабинете, невыносимо болели, соприкасаясь с влажной кожей туфель. У Насти был собственный метод ведения «продуктового» бюджета. Получая зарплату, она раскладывала деньги на «целевые кучки», затем продуктовую сумму делила на число дней в месяце. Получившееся в результате деления частное и было тем лимитом, выходить за который она себе запрещала. Поэтому получалось, что чем дольше не ходишь в магазин, тем больше вкусных (и дорогих) продуктов можно купить. Если ходить в магазин каждый день, то придется сидеть на хлебе, молоке и яичнице с помидорами. А вот если проводить это мероприятие раз в пять дней, а еще лучше – раз в неделю, то можно позволить себе копченую курицу, сыр, буженину и даже арбуз. Помимо возможности устраивать маленькие кулинарные праздники, в таком ведении хозяйства был еще один плюс, самый, пожалуй, главный. Дело в том, что Настя Каменская была необыкновенно, просто фантастически ленива.
