Алексей Макеев - Рандеву с петлей на шее (сборник)
– Чемпион ваш сейчас по этому адресу, – пояснил он и, поднявшись из-за стола, набросил на плечи пуховик, висевший до этого на спинке стула. – Василия там нет. Он до заката в шинке сидеть будет. Так что прямо сейчас и выдвигайтесь, ребята. А то вон, вишь, как Станислав Николаевич нервно ерзает. Либо торопится куда-то, либо голым задом в муравейник влез. Кстати, отличный костюмчик, Станислав Николаевич. Я точно такой же на днях в метро видел. На мужике на одном. Он с баяном, правда, был и утверждал, что не местный. Я ему «пятихатку» подал… Но ты выглядишь солиднее, да еще при галстуке, тебе больше дадут.
– Да иди ты! – беззлобно отмахнулся Крячко. – Тоже мне, Петросян нашелся.
Гуров, не обращая внимания на их перепалку, коротко глянул на адрес и, убрав листок в карман, тоже поднялся.
– Едем, Стас.
– Я провожу вас. – Прохор Кириллович застегнул пуховик на все пуговицы, нахлобучил на голову шапку. – Заодно бутылочку пива куплю. А то непривычно как-то, ей-богу…
– Мы – твои должники, Прохор Кириллович, – крепко пожав старику руку, серьезно сказал Гуров.
– Сочтемся, Лев Иванович. Живы будем – сочтемся.
Надавив пальцем левой руки на кнопку электрического дверного звонка, правой Гуров расстегнул ворот пальто, выудил оружие из наплечной кобуры и занял позицию таким образом, чтобы его не было видно в глазок. Крячко расположился с противоположной стороны, тоже держа оружие на изготовку. В квартире раздались приближающиеся осторожные шаги. Но дверь открывать никто не торопился. Гуров не стал больше звонить. Вместо этого он пару раз стукнул по косяку носком ботинка.
– Кто там?
– Сто грамм, – глухо отозвался Крячко, с трудом ворочая языком. – Я это. Кто же еще?
– Вась, ты, что ли?
– Да, я. Я… Открой дверь уже.
– А где твои ключи? – решил проявить повышенную бдительность человек с противоположной стороны.
– Посеял где-то. Открой дверь, мать твою!.. Я щас блевану тут, а убирать ты будешь. Понял?
Последний аргумент оказался весомым. Щелкнул замок, и дверь слегка приоткрылась. Всего на несколько сантиметров, но Гурову этого оказалось более чем достаточно. Проворно сунув носок ботинка в образовавшийся зазор, он плечом толкнул дверь. В неосвещенной прихожей мелькнуло уже знакомое бородатое лицо и седые патлы.
Ксенофонтов испуганно отпрянул. Гуров перешагнул порог и, не раздумывая, врезал ему рукояткой пистолета в челюсть. Ксенофонтов пошатнулся, потерял равновесие и опрокинулся на спину. Из рассеченной губы закапала кровь. Крячко склонился над поверженным.
– Один раз судьба дала тебе шанс, – рывком поднял он Ксенофонтова на ноги и заломил ему руки за спину. Защелкнул на запястьях наручники. – Второго, увы, не будет. Фортуна – дама непостоянная, Роман Борисович.
– Что вам от меня нужно?
Ксенофонтов испуганно таращил глаза. На разбитую в кровь губу и на то, как стремительно стала опухать его левая скула, он не обратил ни малейшего внимания. Страх поглотил его целиком.
– Как мы и сказали в прошлый раз, у нас есть к тебе пара вопросов, – напомнил Станислав. – Но ты не захотел на них отвечать. Более того, ты открыл стрельбу, оказав тем самым вооруженное сопротивление представителям власти, а затем скрылся. Это не очень умный поступок, Роман Борисович. Поверь мне. И знаешь, почему? Потому что нам уже есть за что посадить тебя.
– Обыщи его, Стас, – сказал Гуров и, оставив задержанного с напарником, быстро прошелся по комнатам, проверяя, нет ли в квартире еще кого-то.
– Чисто, – доложил Крячко, когда он вернулся. – Сейчас оружия при нем нет.
Гуров молча убрал табельный пистолет обратно в кобуру и коротко кивнул в сторону гостиной. Станислав подтолкнул Ксенофонтова в спину, тот вынужден был подчиниться. Прошел в комнату и опустился в ближайшее кресло. Гуров взял стул и сел напротив. Крячко остался стоять позади Романа Борисовича.
– Я не знаю, зачем я вам понадобился… – залепетал Ксенофонтов. – Вероятно, тут какая-то ошибка. И в прошлый раз… Я просто испугался. То, что у вас имеются «ксивы» сотрудников уголовного розыска, еще не означает…
– Бросьте, Роман Борисович! – бесцеремонно перебил его Лев. – Бросьте вы эти штучки! Знаете, сколько раз за свою долгую карьеру мне приходилось выслушивать такую белиберду? Сотни, тысячи раз… А может, и того больше. Так что давайте не будем играть друг с другом. Мы знаем, кто вы. Вы знаете, зачем мы здесь. Будьте мужиком. Имейте самоуважение.
– Ноя…
– Как правильно сказал полковник Крячко, срок вы уже имеете, – продолжил Гуров. – Мы также знаем, что ныне покойный серийный убийца Альберт Мартынов работал под вашим «чутким» руководством. Сейчас то же самое делает другой человек. У нас есть доказательства. – Полковник решил, что немного блефа в данной ситуации не повредит. – Связь «исполнитель – заказчик» налицо…
– Но я не заказчик! – вскинулся Ксенофонтов. – Клянусь вам! Я никогда никого не убивал и никогда не отдавал приказов убивать.
– Но об убийствах вы знали. – Гуров не столько спрашивал, сколько утверждал.
Ксенофонтов нервно сглотнул. Несколько капель крови из разбитой губы скатились по подбородку и упали на ворот его рубашки. Он закрыл глаза, посидел так секунд десять, затем снова открыл их. За этот микроскопический интервал времени Роман Борисович принял для себя судьбоносное решение.
– Знал.
– Вот с этого и начнем. – Гуров поудобнее разместился на стуле и закинул ногу на ногу. – Вы рассказываете нам все, что вам известно по данному делу, а мы постараемся сделать так, чтобы ваше наказание было как можно более мягким.
Ксенофонтов опустил голову и, уставившись себе под ноги, забубнил:
– Я фактически не делал ничего противозаконного. Я отвечал только за поиск и привлечение новых лиц в организацию. Я находил тех, с кем обошлись по жизни несправедливо, и… предоставлял им право выбора. Либо сидеть и жалеть себя, либо делать мир чище.
– Убивая тех, кто, по вашему мнению, загрязнял его.
– Я никого не убивал.
– Это я уже слышал, – терпеливо кивнул Гуров, – и принял ваши слова к сведению. Вы, так сказать, занимались рекрутированием. Верно?
– Да… Но… Вы не понимаете…
– Так объясните, – предложил полковник.
– Я сам, не понаслышке, знаком с тем, что такое поломанная карьера. Когда ты готовишься, работаешь над собой, строишь планы на будущее, а потом… Кто-то просто принимает решение за тебя, и ты оказываешься за бортом жизни. Растоптанный и никому не нужный. Человек без будущего… Это страшно.
– Что с вами случилось? – Гуров решил проявить чуточку участия.
Такси останавливается за три квартала до нужного места. Подъезжать ближе не стоит. Это риск.
Я дисциплинированно расплачиваюсь по счетчику, забираю чемоданчик и покидаю салон. На этот раз снайперская винтовка «Stealth Recon Scout» у меня с собой. Сегодня все по-другому. Никаких помощников, никакой подготовки, никакой страховки… Я могу полагаться исключительно на себя. И это при том, что целей в три раза больше обычного. Их три! Три незакрытых «глазка»…
Я справлюсь…
СПРАВЛЮСЬ?..
Не знаю… Я уже ничего не знаю. Функциональная и эмоциональная готовность на разных полюсах. Они не сбалансированы. Это плохо…
Я накидываю на голову капюшон и, не глядя по сторонам, двигаюсь в сторону объекта. Старый заброшенный трехэтажный жилой дом. Когда-то жилой… Но полуразрушенной лестнице поднимаюсь на третий этаж. Осколки кирпичей осыпаются под ногами. Хочется кофе… А еще – отмотать жизнь назад. Как в кино. Ради этого я могу отказаться даже от кофе. Я могу отказаться от всего. Но отмотать ничего нельзя.
Я встаю на колени. Опускаю чемоданчик на покрытый толстым слоем пыли пол и раскрываю его. Руки действуют сами по себе. Нет ни дрожи, ни волнения. Ничего… Во мне только звенящая пустота. Машинально сверяюсь с часами. Сборка винтовки заняла сорок девять секунд. Это очень долго. Целая вечность. Худший показатель в моей жизни.
Я поднимаюсь на ноги. Сегодня мне не нужно ждать. Все мишени уже на месте. Только и ждут, чтобы их закрыли. Я приближаюсь к оконному проему. Вскидываю винтовку. Упираюсь плечом в «затыльник». Правый глаз сам находит окуляр оптического прицела. Расстояние до цели шестьсот пятьдесят метров. Ветер немного меняет направление и усиливается. Я делаю соответствующую поправку.
Все три жертвы как на ладони. Роман Ксенофонтов в кресле, с заведенными за спину руками. За его спиной полковник Крячко. Он недовольно хмурится. Его напарник, полковник Гуров, – единственная из жертв, кто сидит ко мне спиной. Я могу видеть только его затылок.
Сердце начинает бешено биться в груди. Это волнение. Оно ни к чему. Я делаю несколько равномерных глубоких вдохов, и сердечный ритм возвращается к норме. Я еще раз ощупываю перекрестьем прицела два лица и один затылок. Останавливаюсь на лице Ксенофонтова. Его губы шевелятся. Он говорит что-то. Как много он уже успел разболтать сыщикам? Назвал ли уже мое имя? Или другие имена?
