Спираль зла - Бернар Миньер
Он положил руку на колено Самиры. Она вздрогнула, ощутив сквозь латекс жар его пальцев. По мере того как Лефевр говорил, голос его становился громче, и в нем возникла хрипота.
– Эти фильмы открывают самые сокровенные уголки нашего сознания и будят в нас… запретное. Неосознанные стремления, желания… Мы теряем сон…
Его рука медленно, дрожа, поднималась сантиметр за сантиметром. Зрачки все расширялись…
– А тебе нравится брутальный секс? – вдруг спросила Самира.
Рука остановилась.
– Что?.. Э-э… да… а тебе?
– Да, – произнесла Чэн «особым» горловым голосом, который должен был пробрать его до самых кишок, она это знала.
Рука Ронана снова двинулась в атаку.
– У вина какой-то странный привкус, – сказала Самира. – По-моему, оно отдает пробкой.
– А по-моему, оно великолепно, – сказал Лефевр, отпивая глоток.
– У тебя есть наручники?
– Что?!. Нету… А зачем?
– Жаль… А шейный платок или галстук? Ну, чтобы меня связать? Тебе ведь нравится связывать партнершу? Тебе сейчас очень хочется меня связать, правда?
Она пристально на него уставилась. Ронан Лефевр разглядывал ее с удивлением. И не только. В глазах у него появилось что-то новое.
– И придушить меня? – прибавила она.
Голос студента звучал, как старая ржавая пила в очень твердом дереве, когда он произнес:
– Тебе так хочется этого? Это тебя возбуждает?
Самира увидела, что теперь зрачки полностью поглотили радужки его глаз, и между полуприкрытых век, слипшихся от бессонницы, зияют две черные дыры. Как он проводит ночи?.. Адамово яблоко у него на шее то поднималось, то опускалось.
– А тебя, малыш Ронан, это возбуждает?
– Да, шлюха, – пророкотал он совсем другим, очень низким голосом. – Да, сука…
При звуке слова «шлюха» Самира почувствовала, как черное облако заволокло ее мозг. Она опустила глаза и увидела, что парень действительно возбудился.
– Ты уже так делал?
– Да… Да…
– Хочешь меня трахнуть?
– Да, черт возьми, еще как хочу!
– А ты знаешь, что одновременно душить и трахать приводит в фильмах ужасов к смерти, особенно когда душит молодой человек?
Ронан сардонически хохотнул. Самира взяла правую руку Лефевра и положила себе на шею таким образом, чтобы под пальцами ощущался пульс.
– Валяй, души…
Он сжал руку. Прижатые сонные артерии заставили Самиру немного задохнуться, а в глазах Ронана Лефевра расплылась, как пятно свежей нефти, чернота, готовая сожрать его мозг.
Внезапно Самира резким движением оторвала его руку от горла и вывернула кисть. Лефевр взвыл от боли.
– Ой, больно, больно!
– Да неужели?.. Жюдит Янсен, это имя тебе что-нибудь говорит? – крикнула она ему прямо в лицо.
Во взгляде студента промелькнула смесь изумления и непонимания.
– Что?
– Жюдит Янсен… Ты ведь когда-то напал на нее?
Он начал брыкаться – и вдруг вскочил и отступил на шаг, чтобы как следует ее разглядеть. Самира почувствовала, что теперь Лефевр действительно испугался.
– Кто ты? – крикнул он.
В ответ она достала удостоверение. Лицо его сразу бессильно обмякло.
– Опять эта история… – простонал он. – Я ничего ей не сделал! Она все наврала, эта…
На этот раз Лефевр воздержался от слова «шлюха». Самира тоже поднялась и холодно заглянула ему прямо в глаза.
– А теперь настал момент, чтобы ты рассказал мне твою версию произошедшего, малыш Ронан.
64
– Садитесь, майор, устраивайтесь поудобнее. Я хочу кое-что вам показать.
Сервас уселся в одно из красных кресел; Делакруа сел рядом, вооружившись пультом управления. Сначала экран мерцал какими-то пятнами, потом на нем появилось изображение. Крыши и колокольни маленького городка, измученного жарким солнцем, несмотря на ранний час, о котором говорили длинные тени на улицах. За крышами и террасами простиралась пустыня, сеть дорог, а еще дальше – горы. Бронзовые голоса колоколов и чириканье стрижей вокруг башенок колоколен.
Мексика…
Снимали, судя по всему, с балкона, а может быть, и из гостиничного номера. На первом плане – лицо, знакомое миллионам людей. Большие прозрачные глаза, живые и полные юмора, забранные назад волосы, уложенные на голове. Невероятно правильные и красивые черты лица. Актриса Клара Янсен.
ГОЛОС ДЕЛАКРУА: Первый приезд в Мексику, сейчас восемь утра. Клара Янсен, как вы себя чувствуете?
КЛАРА (смеясь): Да перестань меня снимать! Тебе еще не надоело все время меня снимать?
ДЕЛАКРУА: Есть две вещи, которые я никогда не перестану делать: снимать фильмы и целовать тебя.
КЛАРА (смеясь, нежно): Дай мне сигарету, дурачок.
В кадре появляется рука Делакруа с пачкой сигарет. Актриса берет из пачки сигарету и вставляет ее между своих редкостно красивых губ движением, одновременно насмешливым и элегантным. Снова появляется рука режиссера, на этот раз с зажигалкой. Клара наклоняется к маленькому огоньку; каждое ее движение полно бесконечной грации, глаза блестят.
ДЕЛАКУА: Ох, уж это небо, голубое до головокружения, этот почти что белый пейзаж, это солнце… Клара, что вы об этом думаете?
КЛАРА (с сомнением хмыкает): А я люблю дождь, ненастное море, серое небо, тучи, аллеи серебристых тополей вдоль берега, зелень деревьев и полей, и небо, как на картинах голландцев.
ДЕЛАКРУА (озадаченно): А какого художника особенно?
КЛАРА (смеется): Да пошел ты!
Ложа, либо в театральном, либо в кинозале. Лицо Клары Янсен отражается в зеркале, ярко освещенном четырехугольным светильником. В темноте угадывается присутствие Делакруа, он ведет съемку. Клара разгримировывается. Глаза у нее покраснели, по щекам текут слезы.
КЛАРА (совсем другим голосом, плаксивым, злым, визгливым и вульгарным): Да перестань же меня снимать! Ты же чокнутый, ты сам-то это знаешь? Прекрати обращаться со мной, как с последним дерьмом! Если ты не перестанешь унижать меня при всех, я вскрою себе вены!
ДЕЛАКРУА (в темноте, тихо): Валяй, ни в чем себе не отказывай, моя девочка. «Последний фильм Клары Янсен» будет собирать миллионы зрителей.
КЛАРА: Сволочь! Негодяй!
(Она рыдает, он ведет съемку.)
КЛАРА: Твой фильм – настоящее дерьмо!
ДЕЛАКРУА: Нет, это твоя игра – настоящее дерьмо, моя дорогая. Если ты будешь пить меньше вина и принимать меньше всяких порошков и виски, то, может быть, снова сможешь стать приличной актрисой. Потому что, если дело и дальше так пойдет, тебя больше никто не захочет снимать.
КЛАРА: Мерзавец! Жалкий фигляр!
ДЕЛАКРУА: Ну-ну, продолжай… Изливай свою желчь. Если публика увидит эти кадры, то с божественной, чудесной Кларой Янсен будет покончено, это ты понимаешь? Возьми себя в руки, черт тебя побери…
КЛАРА (уже просто вопит): Ненавижу тебя! Убирайся! Пошел вон из моей ложи!
