Ольга Лаврова - Расскажи, расскажи, бродяга
— С вами кто-нибудь рядом? Может быть, мать?
— Не-е…
— Тогда откуда ощущение, что вы ребенок?
— А… Ну… — он беспомощно пожевал губами и нашел нужное слово: — Земля близко!
Верно, это детство. Как бы нащупать еще что-то в памяти человека?
— Вы смотрите здесь телевизор? Читаете?
— Телевизор. Нам разрешают.
— Что-нибудь казалось вам порой знакомым, как-нибудь волновало?
— Ну… что… «Волга-Волга» — смешное кино…
Томин положил ему на ладонь фотографию Лепко. Пустой номер, ни малейшей реакции. Да, он начисто позабыл все, что было до больницы.
Томин разочарованно покосился на врача. Тот взял пациента за локоть и передал кому-то за дверью.
— Итак?
— Федотов Петр Сергеевич, 1923 года рождения.
Врач записал.
— Есть у него родные?
— Мать. — Томин снял халат. — Я вам очень признателен, доктор. Во мне погиб психиатр, нет?
— Кем был Федотов?
— Хорошо, вам не удалось вернуть ему профессиональные навыки. Он бы что-нибудь спер и задал деру.
— Вот как?.. Для меня он пациент. Мать может взять его?
— Она слепая беспомощная старушка.
— Вы понимаете, если вернуть его… Где он вырос?
— Маленький поселок, почти деревня.
— Дороги, поля… Если вернуть его туда, где он ходил босиком… детские впечатления крепче всего. Такая встряска могла бы сказаться благотворно. Вы понимаете?
— Да. А как он выглядел 12 февраля, что при нем было?
— Есть подробный акт осмотра его и вещей при приеме, — отперев стол, порылся, протянул Томину акт.
Несколько дней Знаменский не лез к Кибрит. Знал, что материалы экспертиз уже у нее, но крепился. И вот:
— Пал Палыч, жду.
Прямо с порога он как в омут нырнул:
— Вышло или не вышло?
— Видишь ли… напрашиваются некоторые предположения… Может, меня куда-то снесло…
— В неожиданную сторону?
— Да, очень, — она запнулась. — Мне было бы легче сформулировать, если бы… Что ты сам думаешь? Чего ждал?
— Эксперт не должен быть связан бредовыми гипотезами следователя, — отговорка машинальная, заготовленная.
Они глядели друг на друга, и ни тот ни другой не решался высказаться.
Ворвался сияющий Томин.
— Привет честной компании! Кто угадает, откуда я прибыл?
— От запертой двери моего кабинета.
— Ценю проницательность. А откуда я прибыл к двери твоего кабинета?
— Не устраивай «угадайку», — Знаменскому не терпелось вернуться к разговору.
— Зинуля, чего он такой нервный? Тихая работа, спокойные клиенты.
— Ладно, Шурик, давай серьезно, — не приняла шутки и она.
Томин уселся по обыкновению на стол, отодвинув ее пузырьки.
— Произведенными розыскными мероприятиями мною было установлено, что означенный Федотов П. С. …Короче, в Калининской областной психушке обнаруживаю занятного субъекта. Бывает, что не все дома, а тут следующая стадия — все ушли. Внезапная потеря памяти. Я пришел, увидел, опознал! Можете почитать медицинское заключение и акт, составленный в приемном покрое.
Они поочередно вчитывались в акт и заключение. Одна фраза остановила внимание Знаменского. Он передал акт Зине и следил, как она. Да, застряла на той же фразе! Переглянулись.
— Что вас удивляет? — спросил Томин. — Пальто ношеное. Состояние тела антисанитарное. Пульс учащенный.
Знаменский процитировал:
— «На бедре имеется размером с двухкопеечную монету покраснение с вероятным следом прокола в центре».
— Спрашивал я. Непонятно, что такое. Признаков наркомании нету.
Кибрит огласила из другого листа:
— «Причины заболевания могут носить истерический характер. Не исключен также острый токсикоз». Но яда они не обнаружили… — она обращалась только к Знаменскому, и между ними возник тот напряженный диалог, в котором интонации и подтекст важнее слов.
— Слишком сложный путь? — спросил он.
— Слишком сложный.
— Если считать его бродягой. Сдуру.
— Ты не считаешь?
— Разумеется. А ему этого очень хочется!
— Значит, любое бредовое предположение?..
— Угу.
Теперь практически было сказано все, теперь они друг друга поняли.
— Что в экспертизах?
— Странный состав пломбы… Характерные особенности в сочетании некоторых букв… Понимаешь?
— Эй, друзья, что с вами? — окликнул Томин.
— Гениально! Я в тебя всегда верил, но это…
Кибрит счастливо улыбнулась:
— И печень, как у младенца!
Они его и не слышат! Будто объясняются в любви!
— Знаете, где так разговаривают? Там, откуда я приехал. Сидят на лавочке, а рукавчики назад завязаны. Паша, быстро! Месяц, имя, фамилия?
— Старший следователь, майор милиции Знаменский Пал Палыч. Она — Кибрит Зинаида Яновна. Свет очей моих. Усек?
— Ни бум-бум.
— Зиночка, покажи экспертизы!
Славный это был денек. Да что там славный — триумфальный день! Каждую его малость хотелось сохранить и сберечь.
В Бутырку ехали втроем, на равных. А в следственном кабинете, куда принесли дополнительные стулья, их полку прибыло: четвертым стал мужчина с военной выправкой, поместившийся чуть в стороне.
— Новые лица, — настороженно произнес бродяга. — Желаю знать, что за посторонние. Вашего приятеля видел, а эти двое?
— Эксперт. Познакомит вас с некоторыми материалами. И следователь, который будет дальше вести ваше дело.
— Да ведь я не давал вам отвода-то! Сболтнул сгоряча, а писать никуда не писал. Неужто обиделись, гражданин следователь?
— Ну, какие обиды. Просто люди вашего профиля в мою компетенцию не входят. Я выразился достаточно ясно?
Пауза затянулась, натянулась, звенит.
— Нет, недостаточно, — мотнул наконец головой бродяга.
Недавно острижен (волосы забрала Зиночка), голова непривычно шишковатая. Но и теперь не похож на арестанта. Скорей, на пленного генерала.
— До сих пор вы числились бомжем.
— Бомж и есть, за то сижу.
Уже не за то, сволочуга. Скоро ты у нас запляшешь! Партитура расписана. Слово Зине.
— Товарищ эксперт, прошу.
— Насколько понимаю, вы вели беспорядочный образ жизни.
Тон у нее менторский, размеренный, скрывает волнение. Умница моя. Куда бы я без тебя?
Бродяга ударился в шутливость:
— Вел, барышня, вел. Нынче здесь, завтра там. Где уж быть порядку.
— Питались нерегулярно, спали кое-как, пьянствовали?
— Что поделаешь, барышня, грешен.
— Познакомьтесь с заключением медицинской комиссии. У вас ни малейших нарушений в обмене веществ. И печень непьющего человека.
— А я всегда здоровый был. Об лед не расшибешь!
— Каким-нибудь спортом занимались?
— Разным. Прыжки с поезда — когда контролер догоняет. Бег с препятствиями. И такое прочее.
Ну-ну, пошуткуй. Это пока прелюдия.
— А вот здесь доказано, что развитие вашей мускулатуры свидетельствует о долгих систематических тренировках. И о том, что до недавнего времени вы пользовались специальными комплексами упражнений.
— Зарядочку по утрам в камере делаю — вот и все комплексы. Остальное, как говорится, дары природы. Недаром меня бабы любят.
Ишь, чуть ли не кокетничает с Зиной.
— Боюсь, вы не убедили никого из нас, — сказал Знаменский. — Вопрос следующий. Зачем все это: «Я — Петров», «Я — Федотов», «Ах, нет, я — Марк Лепко»?
— Думал проскочить. Да больно вы въедливый, гражданин следователь.
— Но Лепко, Федотов, Петров — все бродяги. Что им было друг за друга прятаться? Чем один лучше другого?
— В каком смысле?
— Легко понять, если убийца выдает себя за грабителя или грабитель за карманника. Но зачем один бродяга выдает себя за другого бродягу? Цель?
Наивное, глуповатое изумление:
— На мне же недостача висит!
— Те пятьдесят рублей, что растратил кассир Лепко?
— Ну да, что я растратил.
— Из-за пятидесяти-то рублей вы ударились в бега? Поработали бы месяц на любой стройке, отослали пятьдесят рублей — и не надо бегать.
— Слабость человеческая. Как деньги в руки — тут их и прогуляешь. Да и страшновато сознаваться-то.
— Ах, до чего вы робкий человек! Такой серый, такой лапчатый.
Лапчатый-перепончатый, с яблоками. Выдержка у него классная, но силы все же расходуются (или это освещение?), лицо слегка осунулось, заострилось.
— Имею иное объяснение ваших маневров.
— Ну?
— «Я — Петров» со всеми проверками съел месяц, положенный на следствие. «Я — Федотов» скушал второй. Ровно к тому моменту, как надо было заканчивать дело, пришли документы, которые подтверждали, что вы Федотов. Менее въедливый следователь закруглился бы.
— Надо же — разгадали! А я…
— Разгадки впереди, — оборвал Знаменский. — Историю кассира Лепко вы держали на крайний случай. Дескать, полгода следствие вести не будут. Осудят как бродягу, а там получу новенький паспорт на имя Марка Лепко.
